В поисках Шамбалы - Сидоров Валентин - Страница 18
- Предыдущая
- 18/104
- Следующая
Сейчас я так же, как и Вы, потрясен и обеспокоен поворотом событий на Западе; мы можем лишь верить, что прогрессивные силы мира восторжествуют в этой грозной битве…
Ваша жизнь — самоотвержение, и я надеюсь, что Вы проживете еще долгие годы, продолжая служить человечеству и делу культуры".
«Красота заложена в индо-русском магните. Сердце сердцу весть подает». Электрическое поле взаимного тяготения духовных полюсов Индии и России с новой силой замыкается на именах Рабиндранат Тагор — Николай Рерих. Радостно единение этих имен. Радостны слова Рериха, звучащие как стихи:
«Когда думается о неутомимой энергии, о благословенном энтузиазме, о чистой культуре, передо мною всегда встает столь близкий мне облик Рабиндраната Тагора. Велик должен быть потенциал этого духа, чтобы неустанно проводить в жизнь основы истинной культуры. Ведь песни Тагора — это вдохновенные зовы к культуре, его моление о высокой культуре, его благословение ищущим пути восхождения. Синтезируя эту огромную деятельность — все идущую на ту же гору, проникающую в самые тесные переулки жизни, — разве может кто-нибудь удержаться от чувства вдохновляющей радости? Так благословенна, так прекрасна сущность песнопения, зова и трудов Тагора».
Своеобразие творческого письма Рериха некоторым его современникам давалось нелегко. Камнем преткновения становилась для них образная символика поэта. Образы истолковывались подчас однозначно. Вырванные из живой ткани стиха, они казались отвлеченными, архаичными. Да и само своеобразие воспринималось прямолинейно и оценивалось по формальным признакам: белый стих, поэзия мысли.
Между тем подлинная оригинальность поэтического мышления Рериха совсем в другом. Истинное своеобразие его стихам придает дыхание восточной мудрости, мудрости, ставшей живой и радостной реальностью всего его творчества. Повторяю, это не было подражанием чужим образцам или стилизацией. Это был органический сплав духовного мира современного человека с миром высоких мыслей восточной (и прежде всего индийской) культуры.
В стихах Рериха сближены русские и индийские поэтические традиции. Не поняв этой особенности, нельзя понять и главного: в чем новизна поэтического слова Рериха, в чем сокровенный смысл стихов.
Мир философских мыслей и поэтических образов Индии, как ничто другое, будит его творческое воображение, рождает созвучный отклик в его душе. Индийский писатель и литературовед Генголи, анализируя поэзию Рериха, приходит к выводу, что она «раскрывает его как величайшего мыслителя и пророка». Он пишет: «Его сборник поэм, „Flame in Chalice“ полон глубоких поучений, которые иногда вторят мыслям Упанишад».
Но стихи Рериха не механическое переложение чужого текста. Вопрос, который ставил перед собой пытливый человеческий разум на протяжении многих веков, ставит и поэт: что есть основа сущего? На этот вопрос индийская философия с древнейших времен нередко отвечала одним словом — Абсолют, толкуя понятие широко и многопланово и ни в коем случае не отождествляя его с Богом в узкорелигиозном понимании слова. Собственно, стихи Рериха «Свет» могли быть названы именно словом «Абсолют», ибо речь здесь идет о нем.
Совершенно индийское по духу стихотворение «Как устремлюсь?». Пафос человеческой устремленности ввысь запечатлен в образах древнеиндийской мудрости.
Индийская традиция здесь выступает в чистом виде. Даже слова-понятия специфичны, и, быть может, непосвященному нужно объяснять, что Майя обозначает мир в его внешне заманчивых, но, в сущности, иллюзорных формах, а Вриндаван — это своего рода аккумулятор, копящий в себе духовную энергию человека. Из мифологии перекочевали птицы Хомы, которые никогда не садятся и которые выводят своих птенцов в недосягаемой высоте среди облаков и звездных зарниц.
Образы Рериха восходят к индийской символике. Достаточно сравнить его стихи с книгой Тагора «Гитанджали», которая, по признанию художника, была для него целым откровением, чтобы понять это. Торжественные слова («царь», «владыка», «могущий») и в тех и в других стихах вырастают из своего первоначального смысла, превращаются в символы и аллегории.
"Ночной мрак сгущался. Наша дневная работа кончилась. Мы думали, что уж прибыл последний гость, и все двери в деревне были заперты. Но кто-то сказал:
— Еще прибудет царь. Мы засмеялись и сказали:
— Нет, этого не может быть.
Нам показалось, что кто-то постучал в двери, и мы сказали, что это только ветер. Мы погасили светильник и отошли ко сну. Но кто-то сказал:
— Это вестник.
Мы засмеялись и сказали:
—Нет. Это ветер…
В полночь послышался какой-то звук. Сквозь сон мы подумали, что это отдаленный гром. Земля задрожала, стены затряслись, и мы очнулись. Но кто-то сказал, что это звук колес. Мы прошептали в полусне:
— Нет. Это гул грома.
Было еще темно, когда забил барабан. Раздался глас: «Вставайте! Не медлите!»
Мы прижали руки к сердцу и дрожали от страха. Кто-то сказал:
— Взгляните — царский стяг! Мы встали, восклицая:
— Больше нельзя медлить!
Царь прибыл, но где же светильники, где венки? Где седалище для него? О, стыд! О, позор! Где чертог, где украшения?
Кто-то сказал:
— Напрасен вопль! Приветствуйте его с пустыми руками, ведите его в пустые покои!
Откройте двери, пусть звучат рога из раковин! В глухую ночь прибыл царь нашего темного, мрачного жилища! Гром грохочет в небесах! Мрак содрогается от молний! Возьми кусок изорванной циновки и расстели во дворе. С бурей прибыл нежданно царь страшной ночи" (Р. Тагор).
А вот чрезвычайно тонкое по рисунку мысли стихотворение Рериха, где слово «царь» тоже играет организующую роль:
НИЩИЙ
- Предыдущая
- 18/104
- Следующая
