Последний Конунг - Северин Тим - Страница 23

• Предыдущая
• 23/73
• Следующая

– Теперь вдохните поглубже, – посоветовал нам Назир. Воздух был тяжел от запаха шафрана, амбры и розового масла. – Вот этим-то я и занимаюсь, – гордо сообщил наш проводник. – Я надзираю за изготовлением этих ароматов, а служители рассеивают их по священному камню и возжигают в курильницах. Но нам пора идти.

– Двойные квадраты, – задумчиво проговорил Тирдат, когда мы возвращались на постоялый двор. – Так я и думал. Именно это я пытался вычислить, вычертив на пыли. Внутренняя часть здания основана на двух наборах сочлененных квадратов. Внутренние квадраты определяют объем самого храма, наружные обеспечивают размеры восьмиугольника. Главное, теперь я знаю, какие размеры и очертания купола я предложу для новой базилики на Голгофе. Я возьму за модель то, что видел сегодня, поставлю двенадцать колонн по числу апостолов. Теперь у меня есть все необходимое для разработки планов воссоздания гробницы и окружающих ее строений. Нам пора возвращаться в Константинополь.

Харальд и варяги, когда я сообщил им эту новость, были очень довольны.

– А что, купол великого храма и вправду из чистого золота? – спросил Халльдор.

– Сто тысяч динаров переплавили в золотые листы, – ответил я.

– Кто же смог потратить такие огромные деньги? – удивился он.

– Сарацинские правители готовы отдать любые деньги за то, что для них дороже всего, – сказал я небрежно, еще не зная, что это мое замечание поможет Харальду достичь цели всей его жизни – норвежского престола.

Дромон бросил якорь в гавани Букефалон. Обратное плавание оказалось куда менее приятным. Нам мешали встречные ветры, и возвращение в Константинополь заняло гораздо больше времени, чем ожидалось, так что, когда я простился с Тирдатом и отправился вместе с Харальдом, Халльдором и другими в казармы загородных варягов, в городе уже чувствовалась зима.

Мы вернулись вовремя, в самый разгар яростного спора между норвежцами из отряда Харальда и старшим начальником из военного ведомства, греком. Армия, тагмата, должна была вскоре отправиться воевать на запад, в Италию, и арсенал, имперская оружейная, работал на всю мощь, готовя оружие и припасы. Чиновники, ведавшие лошадьми и оружием, составили расписание, по которому войска получали то, что им было предписано. Пять же сотен варягов Харальда напрочь отказались оснащаться предписанным оружием, предпочитая сохранить собственные секиры и щиты. Харальд коротко сообщил греческому начальнику, что его люди – это особый отряд, набранный под его личным руководством, и он подчиняется только приказам из дворца или непосредственно предводителя армии, стратега. Грек сердито посмотрел на норвежца и бросил:

– Ладно. Очень скоро ты узнаешь, что новый стратег требует неукоснительного повиновения, особенно от варваров.

И удалился, кипя возмущением.

– Что это за шум вокруг нашего оружия? – спросил у меня Халльдор. – Почему оно кажется грекам неподходящим?

– Они страшно гордятся своей историей, – ответил я. – Они управляют империей уже семь сотен лет и потому полагают, что выработали наилучшее устройство для всего, будь то сбор налогов или война. Они любят все делать по правилам – по букве закона. Когда я состоял в дворцовой страже, у нас в начальниках ходили молодые греки, и головы у них были забитыми воинской наукой. Они постигали ее по учебникам, написанным полководцами в отставке. Там можно найти кучу полезных сведений – к примеру, как грузить вьючных мулов или вести разведку в тылу врага, – но все это они знали по книгам, а не на деле.

– Битва есть битва, – проворчал Халльдор. – Чтобы знать, как это делается, не нужно читать книги. Отрабатывай боевой строй или учись рубить левой рукой – вот это дело. А в конце концов победит лишь отвага и сила.

– Только не тогда, когда речь идет об имперской армии, – возразил я. – Они называют себя «ромеями», римлянами, потому что их военная наука восходит к цезарям, и они дрались на границах империи много столетий, нередко без особых надежд на победу. Они выиграли большинство своих войн благодаря превосходному искусству военачальников, или лучшему вооружению, или лучшему устройству, или… – и здесь я подумал о кознях орфанотропа, – или потому, что смогли подкупить военачальников противника или внести разброд во вражеский стан при помощи слухов и козней.

– Тоже мне умники, – пробормотал Халльдор. – Неудивительно, что им приходится нанимать чужеземцев, чтобы защищать империю. Они так заняты кознями, что это вошло у них в привычку, и они забывают, кто на самом деле их враги. В конце концов, они колют друг друга в спину и уже не доверяют своим же.

Харальд, слушавший наш разговор, ничего не сказал. Может быть, он уже и сам понял то, о чем говорил я, хотя спустя несколько лет мне пришлось вспомнить этот наш разговор с Халльдором и спросить себя, не я ли, уже в который раз, подтолкнул Харальда к выбору его судьбы. Ежели так, значит, я был нечаянным орудием, если не Одина, то норн, или – как сказал бы Тирдат – парок.

Оставив Харальда и его людей в казармах, я не стал терять времени даром и отправился к Пелагее, ибо соскучился по ней, пока был в Святой Земле. До сих пор мы были друзьями, а не любовниками, но я начинал чувствовать, что коль скоро наши отношения продолжатся, она может стать для меня чем-то большим, чем просто приятной собеседницей и мудрой советчицей. Я думал найти ее дома и был несколько обескуражен, обнаружив, что она уже не живет в своем старом жилище. Меня направили в роскошный дом, расположенный в более дорогой части города. А на мои поздравления с переездом и с богатой обстановкой ее нового жилища она, как обычно, ответила весьма по-деловому:

– Приходится думать о предстоящей войне. Просто удивительно, сколько можно заработать на сделках с армией. Это такое облегчение – не нужно гоняться за покупателями, не то что в лавке. Правительство всегда платит исправно, нужно только позолотить несколько рук в ведомстве.

– Однако армии еще рановато закупать хлеб, – заметил я. – Воинский хлеб, по себе знаю, черств и затхл, однако до начала похода осталось несколько месяцев. Все начнется лишь весной, а к тому времени войско будет в Италии и получит хлеб на месте.

– Я продаю не хлеб, – сказала Пелагея. – Я заключила договор на поставку неприкосновенного запаса продовольствия, того, что используется во время быстрых переходов. Ведомство нового стратега искало, с кем заключить подряд, и я нашла такого человека, поставляющего морской лук по приемлемой цене. А найти остальное было совсем нетрудно.

– Что за морской лук?

– Растение, похожее на огромную луковицу, иногда размером с человеческую голову. Его варят, моют в воде, сушат, а потом очень тонко нарезают. По договору к пяти частям лука должна быть добавлена одна часть кунжута, и одна часть макового семени – к пятнадцати частям лука, и все это давится и смешивается с медом. Опытному пекарю сделать это очень просто.

– А каково оно на вкус? – спросил я. Пелагея скривилась.

– Ужасная мерзость. Но ведь это снедь на крайний случай. Воинам выдают ежедневно по одной лепешке размером с две маслины. Утверждают, будто это сладко и сытно и не вызывает жажды. Как раз то, что нужно новому стратегу для его войск. Он вникает во все.

– Уже второй раз я слышу об этом новом стратеге, – заметил я. – Похоже, он на всех нагнал страху.

– Так и должно быть. Приехал он откуда-то с восточной границы, где был каким-то мелким градоначальником. Прославился тем, что истребил отряд разбойников-сарацин. В то время имперские войска совсем утратили боевой дух, и сарацины устроили набег на город. Потребовали сдаться. Тогда он притворился, что перепугался, и пообещал, что сдаст город на следующее утро без боя, и даже прислал сарацинам припасов, чтобы подтвердить свои добрые намерения. Однако, среди прочего, он умышленно послал слишком много вина, и сарацины перепились. В ту ночь защитники города ворвались в сарацинский лагерь и перебили всех до единого. Он предстал перед басилевсом с мешком и вывалил из него целую гору сарацинских носов и ушей. Император тут же повысил его до должности полководца. С тех пор он не проиграл ни единой битвы. Это блестящий тактик, и его войско пойдет за ним куда угодно.

• Предыдущая
• 23/73
• Следующая