Приключения Бормалина - Зотов Алексей Владимирович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/61
• Следующая

Все это я рассказываю потому, что и по сей день и час время от времени ловлю себя на мысли, о которой уже говорил.

«Бормалин, — спрашиваю я себя, — а не обыкновенный ли ты морской разбойник, просто-напросто ищущий оправдания своему образу жизни?»

Ох, как иногда гложут меня такого рода сомнения!

В другое время я бы не удержался и наверняка описал этот дивный тропический вечер, когда становится уже не знойно, а просто тепло, когда все кругом приобретает ясные очертания, а небо светлеет.

В более подходящее и менее напряженное время я рассказал бы о том, как пахнут тропики августовским вечером, и о тишине — об особенной звучной тишине этих обетованных мест, слегка отягощенной непрерывным шумом океана.

Я говорил бы в другое время весьма живописно и не поскупился бы на эпитеты, метафоры и разные слова восторга, но сейчас мне было не до того. Я пробирался на север, ответственный за судьбу нескольких людей и потому настроенный совсем не лирически. Ответственность и лирика — разного поля ягоды.

Местность была сильно пересеченной. Но кроссы и марафоны, которыми часто баловал нас тренер, не пропали даром: дыхания я не сбивал и даже спотыкался редко, но когда начался сперва пологий, а потом и довольно крутой подъем в гору, стало потяжелей.

На «Динамо» работала секция альпинизма, и очень зря я обходил ее стороной. Соленый пот застил глаза, тельняшка на спине промокла, и пришлось выбросить лом. Я карабкался вверх, уже не думая ни о «Синусе», ни о бандюгаях. Я просто мечтал о зиме: как хорошо, как прохладно зимой и можно есть снег. Но вдруг…

Мне начало что-то мерещиться. Что-то странное, непонятной природы… Голоса?.. Или шепот?.. Похоже, кто-то шептался неподалеку, то повышая, то понижая тон… Их несколько… Они переходили с шепота на шепот, хихикали и… булькали жидкостью.

А это что?.. Неужели и сзади они?!..

Я ринулся вокруг валуна, путая следы, скакнул влево и упал под камень как неживой.

Сначала было тихо, но вот что-то снова замерещилось, какое-то еле слышное скопление звуков, непонятных и оттого жутких. Все это не выразить словами. Я выглянул из укрытия. Тропинки не было видно, только валуны мертво лежали кругом, и среди этого валуньего безмолвия строго вверх рос редкий молодой бамбук. А над островом — небо, глубокое и чистое, с изогнувшейся радугой. Да-да, с большим опозданием, но зависла-таки в небе яркая разноцветная радуга. Такая яркая, какими они бывают только в глубоком детстве.

Звуки тем временем не умолкали, волнуя во мне заядлое любопытство, вечную мою беду. Бесшумными шагами конкистадора, держа наперевес шанцевый инструмент, двинулся я на эти неопознанные звуки, абсолютно не подозревая, как далеко они меня заведут.

Белый халат бросился мне в глаза первым делом. Ослепительно-белый халат выгодно выделялся на фоне продолговатого темного валуна, тянувшегося справа налево, от бамбука к бамбуку. Отсюда валун напоминал закопченный фюзеляж транспортного самолета, сделавшего вынужденную посадку, только иллюминаторов не хватало. Владелец халата стоял спиной ко мне и делал с валуном что-то специальное, при этом негромко бормоча, а иногда и напевая себе под руку:

— Шепот, нежное дыханье… трели соловья… серебро и колыханье… сонного ручья… скальпель… кетгут и ланцетик… и зажим… зажим… будет… будет… мой учитель… жить и поживать…

С большим облегчением я наконец распознал звуки, тревожившие меня только что. Это же шепот, нежное дыханье, трели соловья да вдобавок колыханье сонного ручья и хриплый голос исполнителя — и все это одновременно, накладываясь друг на друга… Но разве догадаешься об этом среди обыкновенных валунов, где никакого тебе полета воображения?

Когда я подкрался поближе, то увидел пузатый, раскрытый надвое саквояж крокодиловой кожи, где что-то белело и посверкивало, а около сака сиял никелем медицинский таз. И все сразу встало на свои места. Уже не таясь, я двинулся сквозь бамбук, взяв лопату через плечо.

На звук шагов человек в белом обернулся и рукой поправил солнцезащитное пенсне, делавшее его похожим на Лаврентия Берию. Поправив пенсне, он властно предупредил:

— Не приближайся пятнадцать минут! И готовь лопату, она может понадобиться в любой момент.

— Добрый вечер, доктор, — радушно отвечал я, усаживаясь на плоский камень неподалеку. — Что-нибудь действительно серьезное или просто царапина?

— Царапина? Семьдесят семь огнестрельных ран! Утри-ка мне пот со лба! Сможешь? Но не подходи ближе чем на три метра, а то инфекцию занесешь, — бросил он через плечо.

Я скинул тельняшку, намотал ее на лопату и утер ему пот со лба.

— Совсем себя не бережет Самсонайт, рискует направо и налево, — посетовал доктор, работая скальпелем. — То тропическую лихорадку схватит, то контузию, то, понимаешь, сцепится с каким-нибудь подводным монстром вроде белого октапода, то с крейсерами поцапается. А у них же двенадцатидюймовки! Позавчера связался с торпедами, сегодня, как видишь, семьдесят семь… да не семьдесят семь, а все семьдесят восемь!.. Жить-то будет, но придется недельки две полежать, — ворчал доктор, одну за другой извлекая пули, зашивая раны и бинтуя их, а потом делая укол за уколом. Хоть и был он похож на Лаврентия Берию, отвратительного палача и садиста, все же надо было отдать должное его мастерству. Одно только меня беспокоило.

— Шприцы-то одноразовые? — спросил я довольно строго и даже пристукнул лопатой о камень.

— Шприцы? Да будет тебе известно, младенец, что я пользуюсь исключительно одноразовыми шприцами шведского производства. У меня все одноразовое и импортное, к слову говоря: и шприцы, и антибиотики, и противостолбнячная сыворотка, и, естественно, снотворное. Я ему уже вкатил четыре куба сильнейшего стокгольмского снотворного «Карл-сон» и еще столько же вкачу. Глубокий освежающий сон творит чудеса. Будет, будет жить левая рука Самсонайта. А если будет жить она, то и я буду жить тоже, потому что за его здоровье я отвечаю головой. Я ведь его личный врач. А ты, младенец, лопату приготовил?

— Я ли младенец? — услышал он веселое мое возражение. — Я скорее молодой человек. А лопата готова — вот она, штыковая лопата моя!

— И-ро-ни-зи-ру-ешь? — угрожающе приговаривал он, бросая и бросая в тазик пули калибра семь-шестьдесят два. — Еще чуток погоди — и разберемся, кто ты такой и что тут делаешь. А пока я вот чем озабочен. У Самсонайта восемь пар рук. Одна пара главная — вот одна из них. Остальные руки разнорабочие, если так можно выразиться. Пожалуй, можно, потому что чернь — она и есть чернь: в карты играет, ромом балуется, хулиганит… И возникает вопрос: неужели нельзя рисковать этими второстепенными руками?

— Отчего же нельзя? — пожал я плечами. — Но может, у него голова плохо работает после контузии? Кстати, кто он — этот ваш Самсонайт?

После таких моих слов доктор приостановил врачевание и смерил меня с ног до головы прицельным взглядом Лаврентия Берии.

— Не смей в таком тоне говорить о Самсонайте! — серьезно предупредил он. — Он не только мой шеф и учитель, он еще и… Ладно, сейчас закончу и растолкую тебе все другими средствами. Простых человеческих слов и намеков ты не понимаешь. Ты еще катастрофически молод. Готовь лопату!

Я присмирел и стал готовить лопату.

И вот наконец все было закончено. Я определил это по тому, как замер над «фюзеляжем» доктор, как обвисли на минутку-другую его широкие плечи, как расслабил он мышцы бритого затылка. Потом медленно повернулся ко мне.

— Знаю, зачем ты здесь, — негромко, но как-то пророчески прозвучал его голос, — и знаю, как ты здесь очутился. Все знаю!

Я сидел в полной растерянности под пронзительным взглядом этого молодчика и только хлопал глазами. Неужели он действительно все про меня знает?

— Ты журналист! — рявкнул доктор, ткнув в меня пальцем. — Ты репортер, аккредитованный… Может быть, сам все расскажешь, пока не поздно? На кого работаешь? Кому запродал свое перо? Агентство? Телекомпания? Или другая какая компания, шайка-лейка? Ты прыгнул сюда с парашютом, у тебя в тайнике диктофон, кинокамера, явки, адреса, длинная парусная антенна, и прибыл ты сюда за сенсацией про моего любимого сенсэя. Хоть ты и тщательно скрывал это, я тебя мигом раскусил, потому что сам в прошлом журналист… Будешь говорить по-хорошему или нет? Через пару минут сюда прибудет еще одна рука Самсонайта, чтобы эвакуировать раненую и меня. Чуешь, чем это может для тебя обернуться?

• Предыдущая
• 20/61
• Следующая