Царица Аттолии (ЛП) - Тернер Меган Уолен - Страница 2

Гвардейцы бросились к краю, но слишком поздно. Они лежали на брюхе на широких камнях, глядя с отвесной стены на дорогу внизу. Вспоминая строгий приказ взять вора живым, они пытались разглядеть в свете факелов изломанное тело на камнях. Колеблющиеся тени затрудняли поиск, и понадобилось некоторое время, чтобы понять, что тела внизу нет.

Наконец один из гвардейцев ткнул пальцем в сторону крыши дома на противоположной стороне дороги, окружавшей дворец. Спотыкаясь, вор поднялся на ноги и быстро передвигался по гребню. Он спрыгнул на нижнюю крышу и скрылся из виду, пока они мельком не увидели, как он соскочил в переулок. Кто-то из солдат выругался, отчасти злобно, отчасти восхищенно.

— Вы видели, куда он пошел? — спросил холодный голос у них за спиной, и солдаты вытянулись по стойке «смирно», а лейтенант ответил:

— В переулок, Ваше Величество.

— Стреляйте в ту сторону из арбалетов. Стражники на земле должны услышать, где падают стрелы.

Царица повернулась и зашагала вниз по стене к двери, ведущей внутрь. Она хотела захватить вора во дворце. Ей было известно, что в прошлом году он четырежды появлялся в ее покоях и исчезал буквально за секунду до ее появления. Она подозревала, что он даже заходил в спальню, когда она спала. В свой последний визит ему чудом удалось скрыться, и она знала, что больше сбежать ему не удастся. Тем не менее, ее раздражало, что он успел покинуть стены дворца.

В переулке вор слышал стук падающих за спиной стрел и крики преследователей. Он уже не пытался двигаться тихо и бежал так быстро, как позволяли крутые повороты узких улочек. Падение со стены дворца ненадолго оглушило его, и хотя он ничего не сломал, но был слегка контужен силой удара. Его руки саднило, а плечи болели. Ощущение пустоты в груди исчезло, сердце бешено билось о ребра, когда он бежал вперед, обливаясь потом в духоте ночи. Казалось, ни один угол или пересечение улиц не может укрыть его от погони, солдаты были повсюду, и едва он успевал скрыться из поля их зрения, как его тут же обнаруживали снова. Вор тяжело дышал, когда наконец выбрался к прямой улице. Он свернул на нее и побежал изо всех сил. Вдали слышался лай собак, и он подумал, что это были не городские сторожа, а дворцовые собаки, выпущенные для охоты за ним.

Путь, которым он бежал, внезапно закончился тупиком у городской стены. Как и дворец, городские стены были новыми, построенными незадолго до окончания оккупации. Они отвесно уходили в небо и были гораздо выше наклонных стен Старого города. Не было никакой надежды вскарабкаться вверх, но у основания стены, где узкая дорожка упиралась в канаву, размытую мощными зимними ливнями, находился сток канализации, который выходил наружу. Когда-то выход перекрывала железная решетка, как в других коллекторах, но здесь она была вырвана. Несколько лет назад ее отремонтировали, и вор провел три длинные ночи, расшатывая прутья, чтобы восстановить свой личный вход в город.

Воды на дне канавы было мало. Пробираясь в город накануне вечером, вор осторожно перебрался через лужу на кончиках пальцев и носках, чтобы не запачкать одежду. Он вымыл руки в общественном фонтане, обтер голенища сапог и пошел ужинать в таверну.

Слыша приближающийся лай собак, он промчался вдоль стены и, не замедляя хода, бросился вниз в туннель, где прополз несколько футов по грязи и слизи, толстым слоем устилающим дно коллектора. Теперь к собачьему лаю примешивались голоса бегущих людей. Он достиг железной решетки, разделяющей тоннель пополам, прополз под ней и повернулся, чтобы передвинуть ее на место. Когда вор услышал звук когтей, скребущих землю, он дернул решетку сильнее, надеясь, что если собаки бросятся на нее, их вес заставит прутья встать в свои гнезда.

Преодолев остаток пути через канализацию, он выполз из-под стены на опушке оливковой рощи. До рассвета было несколько часов, и без лунного диска, освещающего землю, он едва мог разглядеть собственную руку перед носом, но ему необходимо было определить, где он находится. Перед ним, высаженные ровными рядами, выстроились оливковые деревья. Пройдя между ними, он мог выйти на берег реки на другом конце рощи, а потом спуститься вниз по течению на одном из бревен, принесенных паводком. Собаки потеряют его след, и до рассвета он будет далеко от города.

Ближайшие ворота находились достаточно далеко с правой стороны, но там уже мелькали лучи света от фонарей преследователей. Убежденный, что хорошо знаком с расположением оливковой рощи, вор поднялся на ноги и побежал. Деревья мелькали, как тени в черной ночи, когда он все быстрее и быстрее летел вниз по склону, заботясь только о том, чтобы не споткнуться о корни. Думая только о реке, он оказался совершенно не готов, когда черная тень поднялась прямо перед ним, и он с размаху врезался лицом в стену. Тяжело повалившись на землю, он смутно осознавал, что его ноги не встретились с препятствием, пострадала только голова.

Боль была ослепляющей, и, лежа на спине, он пытался разглядеть что-то сквозь вспышки белых пятен, мелькающих перед глазами. Он ухватился за пучки редкой травы, перевернулся на живот и поднялся на колени, стараясь совладать с головокружением. Потом он подполз к ближайшей оливе, нащупал в пыли ее корни, добрался до ствола и, опираясь на него, встал на ноги. Темная ночь теперь казалась непроницаемо-черной. Все еще держась одной рукой за дерево, он нерешительно помахал рукой в воздухе, пока его рука не коснулась чего-то твердого. Это была доска, сообразил он, привязанная между деревьями. Он влетел прямо в нее и упал, как подкошенный. Даже каменная стена не могла оказаться более эффективной.

Он спрашивал себя, почему эта доска оказалась здесь, но громкий крик прервал его размышления. Ему удалось сделать только несколько неуверенных шагов от дерева, даже непонятно, в каком направлении, когда первая собака настигла его. Она прыгнула ему на спину, а вторая собака бросилась под ноги. Он снова очутился на земле, чувствуя под собой жесткую сухую почву. Оставалось свернуться в клубок и от всей души надеяться, что солдаты подойдут прежде, чем собаки успеют порвать его на куски.

Царица Аттолии ждала у городской стены, прислушиваясь к победным крикам своих людей и лаю собак. Она сидела на коне, и когда двое охранников, держа вора за локти, подтащили его к ней, ему пришлось откинуть голову, чтобы посмотреть на нее. Кожа между бровями была рассечена, и несколько капель крови просочились из раны. Кровь стекала вдоль носа вниз на подбородок и редкими каплями падала на грудь туники, смешиваясь с грязью и потом.

— Рада видеть тебя снова, Евгенидис, — сказала царица.

— Всегда рад видеть вас, Ваше Величество, — сказал он, а потом медленно отвернул голову в сторону и закрыл глаза, как будто свет факелов был слишком ярок для него.

— Телеус, — приказала Аттолия капитану своей гвардии, — Проследи, чтобы нашего гостя надежно заперли.

Она повернула лошадь и поехала обратно через ворота и город к своему дворцу. Служанки ждали в ее покоях, чтобы раздеть и расчесать волосы. Когда они закончили, она отослала всех и ненадолго присела перед очагом. Стояло лето, и решетка для дров была пуста. За ее спиной раздался тихий женский голос.

— Ты поймала его.

— Да, — ответила царица, не поворачивая головы. — Я его поймала.

— Будь осторожна, — предупредил голос, — не оскорби богов.

В камере в конце коридора слева от узкой лестницы, ведущей в подвал дворца, вор упал на четвереньки и сразу же брезгливо отдернул руку от пола. Пол был мокрым. Он повернул голову, чтобы осмотреть камеру. Тусклый свет, сочащийся через решетку в двери за его спиной, отражался в каменном полу, преломляясь на неровностях плит. Вся камера была залита водой.

Повернуть голову было ошибкой. Вор пополз в угол, где его стошнило остатками ужина. Затем он переполз в противоположный угол камеры и лег на сырые камни. Он послал молитву богу воров. Так как никакого ответа не последовало, он заснул.

Глава 2

Прошло несколько дней, прежде чем известие об аресте достигло долины высоко в горах Гефестии. Человек из винного погребка упал на пороге дворца царицы Эддиса, когда ее придворные собирались в Большом зале на ужин. Царица, стоя, разговаривала с несколькими министрами. За ней возвышалась резная спинка трона, перед ней стоял золотой кубок, блюдо и тарелка, из которых цари и царицы Эддиса пили и ели на протяжении веков.