Дикий урман - Севастьянов Анатолий - Страница 18

• Предыдущая
• 18/37
• Следующая

Тропа – то влево, то чуть ли не назад, то вправо. «Если на одном из поворотов встречусь с медведем, – думал Росин, – не миновать беды. Но не лезть же по завалам».

Сбоку лежала перевернутая колодина. Одним концом она совсем недавно была под муравейником. На ней еще стоял запах муравьиной кислоты. Росин чуть передвинул нож на поясе. Тропа петляла меж нагромождений деревьев. «А как же хороши эти завалы для соболей! Безусловно, в этом районе будет большая часть их гнезд».

Завалы кончились как-то сразу. Тропа разделилась на несколько тропок, но и те сразу пропали в светлом лесу, где березок больше, чем кедров и елок. «Надо поподробней записать все об этих завалах».

Росин присел было, но тут же вскочил от медвежьего рева. Медведь взревел опять. «Э, да он кем-то обижен, – понял Росин. – Но кем?…» Стараясь не наступать на сучья, пошел в сторону рева, подобрался к поляне и… неслышно засмеялся. По траве катался и шлепал себя лапами небольшой медведь. Над ним густым роем вились пчелы. Наконец мишка не выдержал – и во всю прыть с поляны!

Метрах в пяти от земли, в стволе елки, чернело небольшое дупло. Вокруг по свежим царапинам медвежьих когтей ползали пчелы.

«Неплохо бы медку! – подумал Росин. – Топорик бы надо! Смахнул ночью елку – и вырубай мед. И воск бы пригодился на свечи. Там его…» Шлепнув себя по щеке, Росин проворнее медведя пустился с поляны. Заскочил в березник, послушал – не гудят. Потер ужаленную щеку. «Ведь там этого воска на столько бы свечей хватило! А может, попробовать без топора?»

…Вечером в березняке уже стояло большое берестяное лукошко. Тут же лежала увесистая дубина. Рядом – остро заточенные березовые клинья.

Пока еще жужжали возле летка пчелы, у другого конца поляны Росин собирал сушняк.

Погас на верхушке пихты последний луч, пусто и тихо стало у дупла… Росин обложил хворостом ствол елки. Достал из туеса фитиль с кремнем, высек огонь и долго возился, раздувая пламя.

Ярко вспыхнул в вечерних сумерках костер. Испуганная белка недовольно ускакала по веткам…

Медленно обгорал ствол елки. Неподалеку глухо поскрипывали деревья, будто похрапывал лес во сне. Длинной палкой Росин счищал со ствола нагар.

«Мечты, мечты… Собирался в это время уже отчет кончить, в Москву поехать, Олю увидеть… А вышло…» Давно зажглись и заметно передвинулись по небосводу звезды. Опрокинулся ковш Большой Медведицы. Росин все сидел у костра. Время от времени поднимал голову, подбрасывал в огонь дрова. Пламя вспыхивало ярче… и опять тихонько оседало.

Чуть слышный треск. Росин встрепенулся. Это треснул подгоревший ствол. С минуты на минуту елка должна упасть. Подбросил еще немного дров. Большой огонь нельзя: спалишь и мед и елку. Да и маленькому огоньку работы теперь немного: даже неслышный ветерок заставлял елку потрескивать… Наконец дерево глухо треснуло, нехотя накренилось и рухнуло на землю, взметнув сноп искр. Росин схватил берестяное лукошко и вылил в дупло воду.

Опять горел костер, пережигая елку у дупла. При свете костра Росин рассек кору, сделал вдоль ствола насечки для клиньев. А потом до самого рассвета колотил дубиной по клиньям, пока наконец не развалил бревно надвое. Сразу же зажужжали пчелы: видимо, намокли не все. Росин отломил кусок от сотов и стал сосать душистый, самый свежий мед. Пчелы зудели над ухом, запутывались в волосах, в бороде. Одна ужалила в лоб, вторая – в губы. «Нет, надо сматывать удочки!» Росин принялся торопливо вырезать соты и складывать их в берестяной туес…

Невыспавшийся, опухший от пчелиных жал, Росин пошел к избушке. Вот и тропа. Что-то прошуршало впереди. Росин остановился, всматриваясь в завалы.

«Как будто никого… А вдруг опять медведь? Вот ведь отметины каких когтищ! Такая лапа одним ударом перебивает хребет лосю. Но что стоять? Надо идти, другой дороги нету».

И вдруг от удара в спину Росин упал на тропу.

Росин выхватил нож, полный решимости как можно дороже продать свою жизнь.

Но сзади никого… Спереди тоже… А спину– будто разламывает!

Ж-ж-ж – услышал он и увидел крупного шершня. Один! Второй! Росин схватил лукошко, туес. И если бы шершни могли, они бы удивились: впереди – никого, сзади – никого. Был человек – и нету. А Росин, как спринтер, мчался по тропе…

– Как это тебя угораздило? – удивился Федор. – Весь в ссадинах.

– Да вот сумел… В завале упал. Еще повезло, задержался, ниже такие пики торчали – ой-ой-ой! А это ерунда.

– На-ка вот, замажь все. – Федор подал берестяную баночку с пихтовой смолой. – Разом затянет.

Росин рассказал, как пчелы изжалили и как на шершней угораздило нарваться.

– Как шарахнет в спину! Думал, медведь позвоночник перебил.

– А тут без тебя медведь к лабазу подходил. Рыбу причуял. Шумнул на него в окошко – сбежал.

– Вот бы его самого в лабаз.

– Да, – согласился Федор, – это бы дело.

– Ловушку какую-нибудь придумать… А что, если с ножом? На какого поменьше.

– Ишь ты, с ножом! – рассердился Федор. – Сунься. Больно ловкий. Хватит лапой – отдашь душу. Брат у меня, вдвоем были, с ружьями, и то… Верно, то шатун был – в берлогу не лег. А шатун завсегда лютый, напролом идет. Случайно наткнулись. Стрелил я – неладно. Он волчком на месте. Никола – бац! Медведь к нему. Я – патрон, а он Кольку сгреб – кости хрустнули… Пробуравил я косолапому череп, да уж поздно… А ты – «с ножом». Ловкач какой… Ловушку сладить – дело другое. Только без топора уж и не знаю как.

– Слушай, а ты ничего не слышал про медвежью болезнь? – вдруг спросил Росин.

– Что за болезнь?

– Читал я, раньше на медведей так охотились. Ни ружья, ни ножа не надо. Выследи пасущегося медведя, подкрадись и загрохочи со всей силой по заслону от печки. Шарахнется перепуганный медведь в сторону. Пробежит немного и подохнет от этой самой медвежьей болезни: кровавого поноса.

– Как же, слыхал. Сказки, поди, все.

– А может, и не сказки. Я об этом не раз читал. И ты ведь слышал. Надо попытаться. Чего мы теряем? А вдруг действительно медведя добудем? Только вот какую погремушку сделать?…

Вместо заслона вытесали широкую доску из разбитой молнией колодины. Высушили ее над костром, и теперь, если по доске ударить такими же сухими палками, раздавался громкий, резкий звук.

– Вот и готово орудие. Можно караулить.

– Вперед место приискать надо. А то все лето прокараулить можно – и не увидишь. Ты по урману много ходишь, вот и приглядывай поляну лучше. Сразу поймешь, на которой часто кормится.

…Однажды Росин прибежал в избушку.

– Федор, поляну нашел, во! – показал большой палец. – Почти наполовину без дерна! Весь в рулоны на краях скатан!

– Во-во! Червяков искал.

– Ну да, вся когтями перерыта. И дудник поеденный. И еще целый есть! В общем, завтра иду караулить. Тем более что обследование почти закончил.

…На другой день Росин встал затемно. Подбросил дров в чувал и при его свете собрал вооружение. За спину повесил доску-барабан, в карманы сунул палки, на пояс, как обычно, нож.

Светлело быстро. На тропинке стала видна даже сплошная сетка следов, оставленная ночью множеством дождевых червей.

Росин почти бежал.

Хоть и светло, но ни деревья, ни трава, казалось, еще не проснулись. Росин пошел осторожней… А вот и совсем остановился. Достал из туеска кусок толстой еловой коры. Подвязал к ногам под подошвы. «Теперь не учует».

На поляне вскарабкался на березу, присмотренную с вечера, уселся в развилку, приготовил «шумовое оформление». Даже в чаще сумрак уступил место ровному, чуть туманному свету утра. До самой земли свисали отяжеленные росой косы березок. На листке спала стрекоза с посеребренными росой крыльями… Слабый ветерок тронул верхушки деревьев, и они, будто проснувшись, первыми увидели солнце.

Росин взглянул вниз. Среди серой травы резко выделялась зеленая полоса. «Да это же мои следы! Сбил росу, когда шел. Если медведь увидит следы, пропала затея! Почуявшего опасность не перепугаешь до смерти», – заволновался Росин.

• Предыдущая
• 18/37
• Следующая