Похищение века - Серова Марина Сергеевна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/56
• Следующая

— Да, и что же?

— В самом деле, все это выглядит несколько странно. Разумеется, портье говорил с ним по-русски, но у него сложилось впечатление, что Хосе его понял отлично. Правда, сам Хосе не сказал по-русски ни слова, лишь несколько раз произнес «си» — то есть «да» — и положил трубку. Потом Хосе спустился вниз и прошел в сторону бара, но через две-три минуты вернулся несколько растерянный и что-то спросил у портье по-испански про «даму». Тот как мог объяснил ему, что дама и в самом деле прошла к бару и должна быть там. Хосе отрицательно покачал головой — «но, но!». Потом, пожав плечами, добавил по-русски «не понимаю» — и отправился наверх. Вот таким образом.

— Спасибо, Мигель. Вы отличный клиент — сами работаете за детектива! Но я постараюсь исправиться. До встречи, «дядюшка»!

— Hasta luego, Танечка, до скорой встречи!

Я всегда ей рад… — Его баритон на прощание прозвучал особенно бархатно.

Я без сил уронила голову на подушку. В ней — то есть в голове — звучал взбесившийся симфонический оркестр, причем сильнее всех прочих инструментов бесчинствовали литавры и большой барабан. Но о том, чтобы отвести душу и выспаться в свое удовольствие, не могло быть и речи: чтобы в девять при полном параде быть у моего звездного «родственника», надо начинать собираться сейчас. Да и какое уж тут удовольствие!

Такой мерзкий сон, да еще и в руку…

Но минут десять еще можно поваляться. Все равно нужно собрать забитые «оркестром» мысли.

И скорректировать намеченный план действий в соответствии с последним ошеломляющим событием.

Ну, Хосе Мария Эстебан!.. Карамба! (Я добавила еще несколько слов про себя, но уже не по-испански.) Я нанималась искать драгоценный плащик, но не тебя, козел! Да и как мне теперь подступиться к поискам без тебя?! Я-то рассчитывала, что ты меня выведешь на пропажу. Уж рыло-то у тебя явно в пуху, этого только твой благородный кабальеро не замечает! А мне оно вообще не понравилось — даже мельком, даже на экране. Не мог дождаться, пока я на тебя поближе посмотрю, а потом уже и сяду тебе на хвост… Так нет — надо в бега! Одно слово: нерусь. Иностранщина безмозглая!

Но что все-таки известно этому Хосе? Почему его так шокировала пропажа плаща Радамеса — судя по рассказу Мартинеса, гораздо больше, чем самого хозяина? Уж не потому, разумеется, что он такой честный служака. Кому он звонил на ночь глядя, зачем? И почему сбежал? Просто от страха перед кем-то или чем-то или действительно рассчитывает вернуть плащ? У меня не было никаких сомнений, что бегство костюмера связано с его таинственным телефонным звонком и с не менее таинственной пропажей плаща.

И опять я упираюсь в тот же самый вопрос: что известно Хосе? Замкнутый круг…

Ладно, хватит. Устроила тут «утро вопросов без ответов»… Все равно по Хосе ты не продвинешься больше ни на шаг, пока не проведешь у него в номере маленький хорошенький обыск и не получишь какие-то результаты… дай-то Бог, чтобы они были! Что у нас еще есть, кроме Хосе?

Какие ниточки-зацепочки?

Во-первых, «дама». Уж она-то точно была: ее видел портье. Высокая дама под густой вуалью, говорившая грубым голосом, не снимавшая перчаток и полезшая за деньгами в карман вместо сумочки…

Во-вторых, «дон Марти». «Узкосемейное» музыкальное прозвище дорогого гостя Тарасова, которое, по идее, никому в нашем городе не должно быть известно. И тем не менее оно известно — этой самой «даме». Что сие может означать? Только то, что эта «дама» — а на самом деле скорее всего особа мужского пола — имеет какое-то отношение к опере. Похоже, самое прямое!

В-третьих, ключи. Если только Хосе не оставил дверь одного из номеров открытой или, еще хлеще, не передал хозяйский плащ «даме» из рук в руки, то надо искать еще и третьего сообщника, вольного или невольного, из гостиничного персонала.

Черт возьми, почти что «любовный треугольник»! И на все про все — три дня и уже две ночи…

Перед тем как выйти из дома, уже совершенно готовая и настроившая свое сердце на любовь (родственную, конечно!), я на несколько минут уединилась со своими гадальными костями. Чтобы не искушать судьбу по пустякам, я не стала спрашивать ни про Хосе, ни про «даму», а поставила сразу глобальный вопрос, охватывающий все три вершины моего «треугольника» и еще многое другое. А именно: «с какой стороны» мне ждать хоть маломальской ясности?

Несмотря на некоторую расплывчивость формулировки, результат гадания был на удивление конкретен. 34+9+18: «Вы вспомните о том, что у вас есть старый верный друг, способный поддержать вас и даже преподнести сюрприз».

Хм… Оно, конечно: старый друг лучше… минутного увлечения (хотя и увлечение, надо признать, — вовсе не плохо!) Осталось только вспомнить.

Разумеется, дежурный в вестибюле «Астории»

(не знаю, был ли это тот самый портье, который наверняка подзаработал, продавая информацию дону Мигелю, или он уже сменился) поверил в то, что я племянница приезжей знаменитости, не больше, чем если бы я назвалась его собственной родственницей. Наверное, он подумал о странных привычках некоторых звезд: по всем канонам утром женщины должны уходить из номеров постояльцев, а у этого «дона», видите ли, свой распорядок… Впрочем, мнение портье по этому поводу меня нисколько не интересовало, да он его и не высказывал.

Мимо дежурной на втором этаже я попыталась вообще пройти с гордо поднятой головой, но она вонзила мне в спину уточняющий вопрос:

«Вы к господину Мартинесу?» Прозвучало это так, будто я была предателем Родины, идущим на встречу с резидентом иностранной разведки. Уж эта-то точно сменилась, даже женолюбивому дону Марти вряд ли пришло бы в голову назвать старую каргу «милой женщиной»…

Меня так и подмывало ответить ей как следует, но из соображений конспирации я воздержалась. Жаль было и «дядюшкиной» репутации: кто знает, какие удары ей предстоит еще выдержать в этом «почти родном» волжском городе…

Высокая массивная дверь с номером «23» распахнулась на мой тихий стук почти сразу же.

«Дядя» был в белоснежном свитере и встретил меня с улыбкой. Пока Михаил Викторович освобождал меня от пальто, упивался моей ручкой и сверкал своими испанскими глазами (в которых, кстати, не прошел хмельной блеск, хотя коньяка с утра он не пил), я убедилась, что и мое увлечение не прошло за несколько часов разлуки. Не знаю, как это вышло, но я коснулась губами его щеки, которая оказалась совсем рядом. От удивления Мигель забыл выпустить мою руку из своих. Его уши порозовели, но в целом он выдержал испытание достойно.

• Предыдущая
• 13/56
• Следующая