Дублерша для жены - Серова Марина Сергеевна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/45
• Следующая

– Постой, паровоз!..

– Погляди, как Сережа заботливо склонился над Леонтьичем, аки нянька с грелкой... – продолжал паясничать председатель областной Регистрационной палаты.

– Ну что ты такое несешь, Лукин? – притворно возмутилась я, хотя едва сдерживалась от смеха. – Нянька... Петр Первый... Нет, к тебе я не поеду. Даже и не думай. Не сегодня, Леша. Пойдем лучше посмотрим на игру моего блистательного супруга.

– Ага, – упавшим голосом отозвался Лукин, – и подождем, пока моя собственная супруга сюда не прибудет и здесь меня не застукает. Ну как хочешь... пойдем. Только я с Эллером играть не сяду. Я как с ним за одним карточным столом нарисуюсь, так пятисот баксов как не бывало! Мне сегодня Лидка деньги выдала, чтобы я новый холодильник купил, – совсем уж расстроенно доложил он.

– А ты все проиграл, – утвердительно сказала я и направилась к Эллеру.

Киномэтр бился в экстазе азарта. Двое его партнеров, местные завсегдатаи, смотрели ему в рот и почтительно титуловали Леонардом Леонтьевичем, даже цитировали фильмы, режиссером которых был Эллер, но избыток почтения не мешал им быть в выигрыше. При моем появлении Лео-Лео порылся в карманах и швырнул на стол пачку долларов:

– Ставлю все!

Крупье расторопно заменил деньги фишками и лопаточкой подвинул их к разошедшемуся маэстро.

– Старинные часы еще идут? – шепнула я Вышедкевичу. – В смысле, есть еще порох в пороховницах, а деньги в бумажнике, а?

– Последние уж, – тоже тихо сказал тот. – Хорошо, что он много с собой не взял. Да и выпил уже прилично. Он как в казино зайдет, так пока все, что с собой имеет, не спустит, из-за стола не встает. Тут-то еще ничего... А вот как-то раз в Лас-Вегасе, еще когда он на Алине не женился... Впрочем, не будем о грустном. Ну слава богу! – выдохнул Сережа, глянув на стол.

– Выиграл, что ли?

– Какое! Проиграл. И это хорошо. Ну-ка, Леонтьич, освободи место. Ты все равно уже некредитоспособен. Пойдем-ка лучше пополощем рот коньячком, и домой. Баиньки. Завтра нам две ключевые сцены в фильме снимать, сам же говорил.

Леонард Леонтьевич встал из-за стола и, чуть пошатнувшись, оперся на плечо Вышедкевича. На его лице появилась неопределенная улыбка, зато глаза, которые при первой встрече показались мне столь невыразительными и малоподвижными, сейчас были одушевлены яростью и азартом. Эллер посмотрел куда-то мимо меня и спросил:

– У тебя при себе денег нет?

– Та-ак, – тихонько сказала я, – кажется, ты определенно болен, мой дорогой Лео-Лео. Тебе пора баиньки. Мой супружеский долг состоит сейчас в том, чтобы отвезти тебя домой.

– Я совершенно здоров! И хорошо себя чувствую! – громогласно начал возражать Эллер, и тут он, как назло, заметил моего спутника: – А, Леша! Лукин! Здорово. – И режиссера понесло: – Пойдешь ко мне в фильм сниматься? На роль киллера. Правда, он еще и педераст. Экзотический такой киллер. Ну что, пойдешь? И супругу твою бройлерную могу взять на роль, уж больно она распиналась, просила. У меня там есть эпизод в публичном доме... Ты как думаешь, на роль «мамки» она не подпишется? Кстати, и для ее братца роль найдется! Он, конечно, и так «звезда», но все-таки, может, окажет мне честь засветиться в моем фильме? Пусть он и не Марлон Брандо, но крестный отец из него...

– Леонтьич, – предостерегающе выговорил Вышедкевич и крепко взял Эллера за правый локоть, в то время как я вцепилась в левый.

Не помогло. Кажется, маэстро был в ударе. Просадив деньги, он решил поднять себе настроение речами. Признаться, все присутствующие в казино невольно приостановили игру, прислушиваясь к речам знаменитого кинорежиссера, соблаговолившего заглянуть в провинциальное казино. Такое внимание аудитории льстило взвинченному Лео-Лео.

– Марлон Брандо – масштаб, конечно, приличный, – продолжал он, – по тарасовским меркам даже избыточный. Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе, как говорится в фильме моего друга Леши Балабанова «Брат»! Знаете анекдот: сидят на пороге украинской хаты два кума... – Голосом он особо выделил последнее слово, хотя Сережа Вышедкевич подносил чуть ли не к самому его лицу бокал с коньяком, лишь бы Эллер заткнулся. – Так вот, сидят два кума, пьют горилку. Закусочка – сало, бульба, цыбуля, пиво. А в небе летает «кукурузник», опыляет поле. Туда-сюда летает, а на одном заходе летчик не справляется с управлением и врезается в соседний с хатой дом, двухэтажный. Пол-этажа и два балкона обваливаются, «кукурузник» падает в палисадник и разваливается на куски. Один кум толкает в бок другого: «Теракт бачив?» – «Бачив». – «Ну и шо?» – «А я тебе так скажу: якая держава, такий и теракт!» Вот и я скажу про твоего родственника: какая страна, такие и крестные отцы!

– Спокойно, Лео-Лео, – сказала я, подхватывая разошедшегося «супруга» под руку, – пойдем-ка отсюда. Ты мне напоминаешь храброго зайца из сказки Мамина-Сибиряка. Который никого не боялся – ни волка, ни лису, ни медведя – никого!

– У меня насморк, – вдруг заявил Эллер категорично, размашистым жестом выливая в рот коньяк из бокала, который он выхватил из руки Вышедкевича, заметив его наконец. – Я на съемках простудился.

– Желаю тебе, чтобы это была самая страшная болезнь, какой ты когда-либо болел, – откликнулась я. – Включая сюда же казиноманию. Ладно, пойдем. Всего наилучшего, Алексей Венедиктович, – церемонно попрощалась я с Лукиным, и тот открыл было рот, чтобы отвечать, как тут же захлопнул его. Голова его рыхло въехала в плечи, и Лукин, поспешно отвернувшись, пробормотал бармену:

– Мне водки с апельсиновым соком.

– Может, лучше коктейль с теми же ингредиентами? – любезно отозвался бармен. – Вот есть коктейль «Сверло»: водка, апельсиновый сок, шампанское, затем...

– «Сверло»... – прошипел Лукин. – Сверлом мне в морге трепанацию черепа будут делать. Давай водку сюда!

Я медленно повернула голову по направлению ко входу, догадавшись, что именно в той стороне появился кто-то, вызвавший у Лукина такую странную реакцию. А тарасовские чиновники высшего звена вообще-то чувствительностью никогда не отличались.

В зал казино входила Лидия Ильинична, супруга Лукина. Она была завернута в просторное и весьма претенциозное серебристое платье и потому блестела, как фюзеляж президентского лайнера.

Она была не одна.

Рядом с Лидией Ильиничной шел невысокий и довольно невзрачный мужчина в сером пиджаке и мятых джинсах. Вообще-то в джинсах в казино не пускают, и оставалось только удивляться, каким же манером проник в «Валенсию» этот индивид. Вообще же доминирующим цветом во внешности спутника Лукиной был серый. Серый пиджак, серые джинсы, нездоровое серое лицо, серые глаза, тусклые, как бутылочное стекло, волосы с серым же по колеру, каким-то мальчишеским хохолком над выпуклым лбом, перерезанным тремя вертикальными морщинами.

– Прогнозы Алексея Венедиктовича сбываются с устрашающей быстротой, – заметила я. – Вот и его супруга объявилась. Сейчас она будет пилить Лукина за некупленный холодильник и мотовство. Пойдем, Лео-Лео.

– Да, пожа... – начал было Эллер и осекся. По его лбу пробежала волна – массивная кожная складка. Леонард Леонтьевич дернул себя за ус с такой силой, словно хотел лишить себя этого украшения, известного всей стране, и проговорил, обращаясь к Вышедкевичу: – Ну вот... Полюбуйся, Сережа.

– На ловца и зверь бежит, Леонтьич, – без особого энтузиазма откликнулся Вышедкевич.

– А кто это? – спросила я.

– Ты о ком?

– Понятно, что о том, кто сопровождает Лидию Ильиничну. Кажется, вы о нем говорили, не так ли?

– Наблюдательная... А сама не догадаешься?

Я посмотрела на сгорбленного Лукина, сидящего за барной стойкой и лихорадочно выпивающего водку, потом на враз протрезвевшего, словно в холодную воду окунувшегося, Эллера и полувопросительно-полуутвердительно проговорила:

– Неужели один из сидевших на пороге украинской хаты?

• Предыдущая
• 28/45
• Следующая