Облачный полк - Веркин Эдуард - Страница 12
- Предыдущая
- 12/53
- Следующая
– Все! – корреспондент Виктор изготовил камеру во второй раз.
Саныч подобрался, соорудил надлежащую боевую мину, в этот заход про птичку корреспондент промолчал. Щелк. Шторку снова перекосило, я точно это слышал, американская техника упрямо отказывалась работать в псковских болотах.
– Кажется, перемотка заела, – Виктор подтвердил полную свою неосведомленность в технике. – Сейчас…
– Там шторку скосило, – сказал я. – Можно подправить…
– Всё, свободны, – махнул рукой Глебов. – В другой раз.
Корреспондент не противился особо, стал собираться, устал, наверное, дураком выглядеть.
– Я предупреждал, – Саныч закинул ППШ на плечо. – Меня нельзя сфотографировать.
– Вы в следующий раз запасную камеру берите, – посоветовал я. – Другие всегда с двумя прилетали.
– Угу… – Виктор глупо вертел аппарат в руках. – Наверное…
Он собирал оборудование, грыз ногти и вообще выглядел печально. Глебов отправился в штаб, Ковалец исчез, а мы отправились к своей землянке. Саныч сгрузил на меня ППШ, сам шествовал с МП, форсисто помахивая ремнем, украшенным трофейными крестами.
– Завтра на север идем, – болтал Саныч, поглядывая на облака, – а погода непонятная. Хорошо бы дождь опять, а развидняется, кажется. Там «хейнкель» завалился, вроде как, один местный просемафорил, надо посмотреть – на самом деле фашист или наш, может. Глебов велит сходить, проверить, вдруг что полезное есть. А если наш, то и похоронить надо. Хорошо прогуляемся! Фашисты вряд ли подтянутся, мы раньше успеем… В прошлый раз когда за самолетом ходили, здорово было. Немецкий грузовик рассыпался, все фашисты всмятку, а тушенка сохранилась. Главное, погода не подвела бы… – Саныч облизнул верхнюю губу, прислушался к ощущениям. – Не знаю… – Он остановился. – Как получится… Этот наш дристун Паша, кстати, очень пригодился, правильно, что не шлепнули. Он, оказывается, на самом деле на железке работал, на грузовом дворе. Где часовые стоят нарисовал, рожа фашистская, расписание вспомнил. Глебов его в яму пока посадил, может, еще чего вспомнит полезное.
– А потом? – спросил я. – Куда его?
– Не знаю… Глебов к соседям гонца послал, может, им пригодится, станцией они занимаются. А может, и нам понадобится для чего. А если не понадобится, шлепнем, конечно, откармливать его, что ли… Глебов нам обещал сахара подкинуть, можно петушков нажечь. Ты умеешь?
– Не-а…
– Тут сковородка нужна, в кружке их не сделаешь. Кажется, у Алевтины такая есть! Маленькая, но тяжелая.
Ну да, у Алевтины.
– Схожу к Алевтине за сковородкой. – Саныч опять придирчиво посмотрел на небо. – Наделаем леденцов, на чай позовем, Юсупов на балалайке сыграет…
– Правда, что дед у тебя гармонист?
– Гармонист-гармонист. А еще на гуслях мог…
Саныч вдруг рассмеялся. Чего в гуслях смешного?
– Ладно, пойдем к себе, готовиться, чего мы тут торчим? Я вот что думаю насчет завтрашнего дня: возьмем МП…
– Ребята!
Мы обернулись. Нас догонял Виктор.
– Еще расспрашивать будет, – зевнул Саныч. – Опять про генерала, наверное. Я ведь ему все рассказал уже. Надоело-то как…
Ничего ему не надоело. Он про этого генерала обожает просто рассказывать, каждый день по восемь раз может, и каждый раз по-новому. Сначала генерал ехал в обычном «хорьхе», потом к нему прибавилась «бээмвуха» с пулеметчиком, потом вторая, и, видимо, намечался бронетранспортер, а вскоре, возможно, и танк. И мины все время усовершенствовались, повышали свое стратегическое значение. Вот сегодня была какая-то прыгучка, а в прошлом месяце мины были заводные, их сбрасывали с самолета, а они сами в землю закапывались. Завтра еще что-нибудь сочинит…
Корреспондент подбежал, потер переносицу, пощурился, Саныч поглядел на него с превосходством.
– Командир сказал, что вы можете мне все здесь показать, – выдохнул Виктор. – Лагерь то есть. Провести экскурсию. Я хотел про вас сначала статью написать, а теперь, думаю, очерк. Или серию очерков про пионеров-героев. Вы ведь пионер?
Саныч помотал головой.
– Да не, уже по возрасту вышел, – сказал он. – Я в комсомол вступил, только у нас ячейки толком нет. Но ничего, все постепенно. Я и в партию тоже хочу.
Виктор начал опять записывать в блокнот.
– Расскажите, как вы попали в партизаны? – спросил он. – В общих чертах, конечно.
– Да как все. Пришли немцы, выгнали в лес. В дома наши залезли, а мы землянки отрыли, стали жить. Думали, ненадолго, ага. Потом глядим – осень уже, земля твердая… Кстати, вон видите колоды лежат? Там у нас грибы маринуются. В этом году грибов полно, и насушили много, и намариновали. Вы грибную кашу пробовали?
– Нет… – Корреспондент записал про грибы.
– Попросите у Лыкова, он варит. С луком.
Мы медленно шагали по лагерю, корреспондент смотрел по сторонам, Саныч рассказывал про то, как у нас тут все налажено.
– Вон, видите, сосна? Нет, не эта, это Ковалец за нами подглядывает, ну, тот, что под Гитлера причесывается, вы правее смотрите. Там в сосне дупло большое, мы в нем дохлую рысь нашли! Она туда залезла, а вылезти уже не смогла, она там так и лежит. Хотите посмотреть?
– Нет, я про то, как вы пришли в партизаны, если можно, поподробнее.
Нет там никакой рыси дохлой, там и дупла-то нет.
– Так я и рассказываю. Мы жили в лесу, я мамке и говорю: «Чего это мы в землянках живем, а фрицы в нашем доме? Давай их подпалим, пусть попрыгают». А мама сказала, что не надо палить. Как немцы уйдут, мы только полы с кирпичом помоем да стены можжухой окурим, и вернемся себе спокойно. Ну, стали дальше в землянках сидеть. До нового года почти досидели, а потом я подумал, что хватит мне в корнях подгнивать, взял лопату и ушел.
– А лопату зачем? – удивился корреспондент.
– Топор мать не дала, а лопата ей ни к чему, сажать все равно нечего.
– А партизан как нашли?
Саныч хохотнул.
– А что их искать-то? Тут у нас все просто – или партизан, или полицай. Полицаев я сразу узнаю, по смраду, а если не смердит – так, значит, и партизан. Вот это баня под елкой. Баню или поварню надо всегда под елками ставить, чтобы дым рассеивался. Да лучше вообще всё под елками, чтобы не видно. И на трубу еще из ведра противодым делать. У нас тут отличная баня. Баня для партизана – это самое главное, ее строят первым делом. Хотя нет, первым делом – нужник. У нас очень интересный нужник, там у нас… Ну, сами увидите. Вон туда, под ели. А вон, видите, это Щенников с топором идет, он часы смастерить может. Ну, и оружие чинит, правда… Под ели, Виктор, под ели, туда…
Саныч подхватил под руку корреспондента. Я тащился за ними. Все равно делать нечего, лучше автоматы таскать, чем наводить маскировку или дрова пилить, да мало ли работы, Глебов всегда найдет.
Нужник у нас под елями, как и все остальное. Загадка есть такая: зимой и летом – одним цветом. Ответ – нужник.
– Загадку знаете? – спросил Саныч. – Зимой и летом одним цветом, а?
– Елка? – предположил корреспондент.
– Не, совсем не елка. Пойдемте, я покажу…
Они скрылись в туалете и почти сразу появились обратно.
– Это что там?… То, что я подумал? – растерянно спросил корреспондент.
– Ага, – с удовольствием кивнул Саныч. – Они самые. У нас правило – каждый, кто немца прибьет, срезает и сюда приколачивает. Как идея?
– Интересно. Я думаю, здесь есть над чем подумать. Для карикатуры или для фельетона… Наверное, фельетон лучше подходит.
– Да, фельетон – это здорово! – подтвердил Саныч. – Я всегда в газете любил читать про расхитителей разных, про бюрократов… Вы вот напишите фельетон про партизанские нужники! Это ведь не только у нас, я и в других отрядах такое видел. Где портрет приколочен, где надписи разные, некоторые, между прочим, в стихах. Это тоже вроде как партизанская традиция – чтобы пообиднее над врагом посмеяться….
Виктор записал в альбом. Не напишет ведь, ну, про нужники. Про баню напишет, про нужники – нет. Ни разу в газете ничего похожего не читал.
- Предыдущая
- 12/53
- Следующая
