Подарок девушки по вызову - Серегин Михаил Георгиевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/60
• Следующая

Ковалев пристально посмотрел на него и наклонил голову в знак согласия…

— Пора выпускать пацана, — сказал майор с утиным носом, смотря на экран черно-белого монитора, на котором виднелась скорчившаяся фигура младшего Свиридова и зловещие силуэты его соседей по камере.

— Да он же там пять минут сидит!

— И что.., эти ребята скорые, они его там мигом натянут, а потом выпотрошат, как куропатку.., хорошо еще, если не в буквальном смысле.

— Но ты же сам обещал ему все прелести семейной жизни на «зоне»!

— Мне дано указание только припугнуть его. Не более. Думаю, пора выпускать.

В этот момент зазвонил телефон. Майор снял трубку:

— Да, Овсянников слушает. Да. Понял. Так точно. Значит, в тринадцатую. Ясно.

Он положил трубку и сказал своему Собеседнику, плотному лысеющему капитану:

— Ну че.., еще одного в ту же камеру. Свиридова не выпускать. Что, Ковалев их похоронить решил, что ли? Ну что ж, дело его.

— А кого арестовали-то?

— Откуда я знаю? — пожал плечами майор Овсянников.

…Перед Фокиным распахнули дверь и легонько подтолкнули в спину с начертанной на ней цифрой «13»: более решительные действия против него применять не стали, потому как, вероятно, уже стали известны обстоятельства задержания этого гиганта в ночном клубе «Ариэль».

Фокин окинул мутным взглядом зловещие лица сокамерников — и вдруг вздрогнул и протер глаза, словно испугавшись, что его наконец-то хватил долгожданный приступ белой горячки: ему показалось, что у скорчившегося на полу человека, над которым угрожающе склонился тощий зек крайне зловещего вида, лицо Ильи Свиридова.

— Илюха? — наугад спросил он и, шагнув вперед, покачнулся, потому что все-таки был сильно пьян. — Илюха, ты, что ли, или это меня делириум тременс глючит?

Человек слабо качнул головой и отозвался:

— Афанасий?

— Илюха! — воскликнул Фокин и, не обращая внимания на посуровевшего Осипа (именно так назвал тощего татуированный Кабан), склонился к младшему Свиридову и, протянув ему руку, легко поднял его с грязного пола. — Как же ты сюда попал.., да что же это такое?

— А это еще что за баклан? — проворчал здоровенный Кабан и, поднявшись с нар, на которые его не более минуты назад усадил возглас Осипа, по-бойцовски выпятил грудь. Однако, подойдя к Фокину, обнаружил, что ниже нового соседа по камере больше чем на полголовы и примерно в полтора раза поуже в плечах.

— Тебя что, к уркам посадили, Илюшка? — сочувственно прогудел Фокин. — То-то я смотрю, рожи у них больно поганые.., они что, с тобой что-нибудь сделали?! — внезапно осенило его.

— Не успели… — уныло проговорил Илья и, поняв, что все его злоключения (по крайней мере, в пределах этой камеры) позади, без сил осел вдоль стены, не выпуская руки Афанасия.

— Ты, Оклахома, — произнес Осип, — ты что… за эту Маню впрягся, что ли? Нехорошо, братец. И еще тринадцатый номер.., несчастливый номер.

— Правда, что ли? А в буддизме и синтоизме это, между прочим.., священное число.

Выдав это непонятное сообщение, Фокин подошел к нарам и, одним коротким движением сдернув с них крысовидного ублюдка, сказал Илье:

— Ложись спать. Уже утро скоро, а у тебя, по ходу, ни в одном глазу. А утром, поди, следак на допрос потащит.., ты ж зеленый с недосыпу.

— Да он рамсует, братва, — пискнул Крыс и в отчаянии бросился было на нахального экспроприатора его законной жилплощади, но легкий тычок Фокина отбросил урку на пол.

— Борзеет, плесень, — процедил сквозь зубы Кабан и посмотрел на съежившегося Илью и сонного Фокина. — Завалим этого барана, а?

И он дернулся в сторону Афанасия, купившись на его обманчиво расслабленный вид.

И он был не первый, кто купился на это. Не первый даже за последние два часа.

Стоявший к бандиту вполоборота Фокин легко развернулся и нанес страшный встречный удар. Удар был такой чудовищной силы и скорости, что бандит не успел издать и звука.., чавкающий звук издал только его череп, который принял на себя стремительный выпад Афанасия.

Кабан отлетел так, словно его приложили по меньшей мере бревном. Его лицо тут же залилось кровью — по всей видимости, Фокин проломил-таки ему голову.

Осип издал дребезжащий гортанный крик и выхватил заточку, видом которой он с таким успехом воздействовал на Илью, но Фокин встретил это угрожающее движение усталым раздавленным смешком:

— Да я же спать хочу, уроды! А вы как мухи на говно.., ну что ты будешь делать!

Четвертый урка под властным взглядом Осипа двинулся к Фокину, но внезапно от стены отделился Илья и, резко выдохнув, ударил того в челюсть.

Правда, сил измученного парня хватило только на то, чтобы бандит попятился и попал прямо в руки Фокину. Но и этого удара, как выяснилось двумя секундами позднее, оказалось вполне достаточно.

Афанасий вздохнул, подхватил того за шею, как хватают за химо блохастого котенка, и, без особого труда выбив заточку из рук Осипа, проделал с ним то же самое. Получив в каждую руку по зеку, Фокин не нашел ничего лучшего, как стукнуть их лбами с такой силой, что оба повалились без чувств.

С пробитыми головами.

— Ну вот, Илья, теперь можно вздремнуть, — на последнем дремотном издыхании пробормотал Фокин. — Ты извини, что не могу с тобой поговорить.., за что тебя посадили.., пьян, собака.., спать хочу.., избиение младенцев.., бл-л-ля ..кха-а.., х-хо… хр-р-р-р-р.., фью-у-у.., хырррр.., фью-ю-ю-ю-ю…

Послушав некоторое время громогласный храп Фокина, Илья Свиридов присел на такой ценой освобожденные нары и, уткнувшись головой куда-то в стену, провалился в тяжелое, без снов, мутное забытье…

Он уже не слышал, как через три минуты после драки в камеру пришли люди и убрали оттуда бесчувственные тела разделанных Фокиным под орех незадачливых уголовников.

А через четыре с половиной часа, в десять утра, Фокина вызвали на допрос.

— Да вы что, серьезно?!

Недовольное и почти злобное выражение на помятом лице Фокина сменилось изумлением и каким-то почти детским экспансивным возмущением: как, его, Афанасия Фокина, заподозрили в том, что он убил женщину, да еще жену своего друга.., и не только убил, но и…

— Да вы спятили! — рявкнул он, окидывая взглядом застывшие лица Ковалева, Свиридова, двух сотрудников прокуратуры и подполковника ФСБ Стеклова — начальника охраны Владимира Ивановича.

Стеклов был бледен, как покойник, и на бинтовой повязке, охватывающей его поврежденную при ударе о стену в «Ариэле» голову, проступило свежее пятно крови.

— Как же, в таком случае, вы объясните, что на месте преступления обнаружены ваши отпечатки пальцев?

— Да откуда я знаю? — проговорил Фокин. — Я не помню, как я в «Ариэль» — то попал, а вы меня спрашиваете про какие-то там.., кстати, у вас пива нет? Дайте немного, а то сушняк долбит, и я ничего не соображаю.., вам же лучше, чтобы я сидел и говорил, а не лупился на вас.., в-в-в.., как замшелый пенек с глазами.

— Дайте ему пива, — негромко произнес Ковалев и взглянул на угрюмого и бледного Свиридова.

Один из следователей открыл сейф и извлек оттуда бутылку «Золотой бочки».

— Бери.

— Расскажите, что вы делали вчера с двенадцати ночи до утра, — произнес подполковник Стеклов, — надеюсь, что пиво немного прочистит вам мозги. — И он скривил угол рта, вероятно, вспомнив, как еще несколько часов назад Фокин едва не прочистил его собственные мозги иным способом — попросту чуть не размазав их по стене «Ариэля».

Фокин жадно проглотил пиво и, отдышавшись, пробормотал:

— Ну.., теперь и жить можно.., так, теперь о том, что я делал вчера. Ну что.., до часу ночи со мной был присутствующий здесь Владимир Антонович Свиридов, который сегодня так доблестно меня задержал в этом самом… «Ариэле». Потом при мне бессменно присутствовал господин из Лос-Анджелеса.., он очень восхищался моим алкоголизмом.., м-м-м.., то есть умением отдыхать, и потому должен запомнить, что я там вытворял.., катался по городу сначала с Сережей Климовым и бабами, а потом с этим америкашкой… Джеком Скоттом и.., м-м-м…

• Предыдущая
• 43/60
• Следующая