Веди, княже! - Серба Андрей Иванович - Страница 1

• 1/42
• Следующая

Ветви кустарника цеплялись за полы плаща, хлестали по рукам, гулко стучали по кольчуге и ножнам меча. Подавшись вперед и стараясь не оступиться, тысяцкий Микула упрямо карабкался за великим князем вверх по склону горы. Хотя она именовалась Лысой, таковой у нее являлась лишь вершина, а подножие и склоны были густо покрыты лесом и кустарником. Недобрая слава ходила у киевлян об этой горе: именно на нее слетались в полночь на шабаш ведьмы и домовые, здесь собирались отяжелевшие от свежей крови ненасытные вурдалаки. По ее склонам резвились и скакали через старые, трухлявые пни кровожадные и вероломные оборотни, по тропам и полянам рыскали плешивые, с узкими козлиными бородами лешие.

Полночь не наступила, однако идущим казалось, что они постоянно слышат вокруг чьи-то осторожные крадущиеся шаги, а над головами проносятся, шурша крыльями, ночные страшилища-дивы. Им виделись изредка мерцавшие среди кустов и деревьев желтоватые трепетные огоньки — это бродили в тоске и одиночестве не вознесшиеся на небо в священном пламени погребального костра души. Чтобы добрый человек не спутал сию гору с какой-либо иной и не попал на нее даже случайно, Перун огненными стрелами выжег ее вершину, испепелив даже траву.

Извилистая, едва приметная среди деревьев и кустов тропа оборвалась у громадного камня-валуна, вплотную приткнувшегося к гладкой, отвесно уходившей вверх скале. Ее подножие настолько густо заросло кустарником и травой, что сплошная зеленая стена казалась непроходимой. Однако так могли думать только они, попавшие сюда впервые. Старый же волхв, шедший впереди короткой людской цепочки, спокойно отвел в сторону несколько ветвей и первым шагнул в открывшуюся между валуном и скалой узкую расщелину. И тотчас тьма поглотила его.

Взяв из рук идущего за ним дружинника факел, Микула поднял его над головой великого князя. Яркий свет вырвал из темноты узкий проход, в котором только что исчез волхв, и зиявшую в скале за камнем-валуном черную дыру. Волхв уже стоял рядом с ней. Опершись на клюку и согнувшись так, что, казалось, сейчас переломится пополам, он не мигая, пристально смотрел на великого князя из-под седых, низко нависших над глазами бровей.

— Пришли, княже, — глухо прозвучал его голос. — Готов ли ты узнать свою судьбу?

— Да, старче, — громко ответил Игорь.

— Тогда следуй за мной к священному источнику. И пусть кто-нибудь светит нам.

— Тысяцкий, пойдешь с нами, — приказал великий князь Микуле.

Несколько шагов по узкому, с покрытыми плесенью стенами подземелью, и они оказались в небольшой, овальной формы пещере. Тяжелый спертый воздух давил грудь и застревал в горле, сырость и холод сразу заставили оцепенеть пальцы, в ноздри ударил резкий, неприятный запах. Огонь факела освещал низко нависший над головами каменный потолок, ярко блестевшие от выступившей на них воды стены, песчаный, скрадывавший шум шагов пол.

Волхв прошел в дальний угол пещеры, остановился. Прямо у его ног начиналась пропадавшая вскоре в каменном монолите стены продолговатая расщелина, в которой бурлила, не поднимаясь до уровня пола, вода. Грязно-серая, снизу доверху пронизанная поднимавшимися со дна расщелины пузырьками, которые то лопались, то появлялись вновь, она, казалось, кипела на невидимом человеческому глазу подземном огне. От воды веяло теплом. В месте, где расщелина исчезала в скале, из нее наплывали в пещеру волны белого рыхлого тумана, от которого исходил резкий, щипавший вблизи глаза запах. Клубясь над расщелиной, туман полностью заполнял угол пещеры. То редея, то уплотняясь, он иногда скрывал под собой пузырившийся источник.

Микула чувствовал, как у него начинало постепенно шуметь в голове и звенеть в ушах.

— Княже, готов ли ты узнать волю богов? — взглянул волхв на Игоря.

— Я для этого пришел, старче.

— Стань рядом со священным источником, и ты узнаешь собственное завтра. Перун явит его тебе.

Старый волхв опустился у расщелины на колени, положил сбоку клюку, воздел к потолку руки.

— О боги, услышьте нас и ответьте! О Перун, лицезри своих внуков и явись к ним! Боги, это мы, русичи, тревожим вас и молим о милости! Боги, откройте уготованную нам судьбу, приблизьте на миг неведомое завтра, сотрите черту между настоящим и грядущим! Боги, услышьте глас своих внуков!

Голос старого волхва звучал все тише, неразборчивее и вскоре перешел в невнятный шепот. Густые клубы тумана, наплывавшего из трещины в скале, залили его ноги, дошли до пояса, плеч. Вот они скрыли волхва с головой, поднялись вровень с грудью великого князя, замершего рядом с ним, стали заволакивать с головой и его. Микула с удивлением отметил, что уже не ощущает того резкого неприятного запаха, который поначалу преследовал его. Зато тело обволакивала необычайная легкость, он был не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой. Неведомые доселе вялость и безразличие охватили его существо, Микула не ощущал даже тяжести факела, который держал над головой. Чувствовал, как постепенно освобождалась от мыслей голова, как он переставал воспринимать себя. Теперь перед глазами был лишь белый туман и ничего более. Однако разве это туман, разве Микула ничего не видит?

Перед ним во всю ширь расстилалось безбрежное, сливавшееся вдали с горизонтом море. По его синей глади скользили боевые русские ладьи с раздутыми ветром парусами, увешанными червлеными щитами бортами. В одной из них сидел Микула с потрескавшимися от жажды губами, почерневшим от солнца и ветра лицом, ввалившимися от голода и усталости глазами…

Но разве это море? Перед ним высились остроконечные горные пики, их склоны поросли изумрудными лесами, вверху, где пики соприкасались с облаками, под лучами солнца ярко сверкали ледники. От горных великанов до самого окоема уходили кудрявые шапки отрогов, в ущельях виднелись бурные, стремительные реки, в живописных долинах раскинулись селения с красочными домиками. Слабый прохладный ветерок приятно гладил кожу, ноздри щекотал сладковатый запах цветущих деревьев, в уши вливалось мелодичное журчание лесного ручья, нарушаемое оживленным птичьим гомоном Только что это, куда делись горы? Прямо на Микулу, прикрываясь за щитами и выставив жала копий, неумолимо надвигались сплошной стеной ромейские центурии [1]. Раздирали уши отрывистые звуки чужой военной музыки, першило в горле от поднятой ногами легионеров пыли, яростью и злобой сверкали глаза приближавшихся к нему врагов. Против византийцев, выставив навстречу их копьям щит, сжимая в руке обнаженный меч, стоял среди дружинников он, тысяцкий Микула. Две железные стены столкнулись, звон и лязг орудия повисли в воздухе, страшно закричали раненые, зашлись в предсмертном хрипе умирающие. Рубился с обступившими его недругами Микула, перехватывал и отбивал мечом чужие удары, щедро рассыпал свои. И вдруг мелькнула перед самыми глазами полоса вражьей стали…

Микула вздрогнул так, что едва не уронил факел. Широко открыв глаза, несколько мгновений он неподвижно стоял на месте, не в состоянии осмыслить, где находится и что с ним происходит. Пещеру заволакивал мрак, лишь в небольшом пространстве, которое мог осветить слабо горевший факел, клубились волны седого тумана. Тысяцкий вновь ощутил резкий, неприятный запах пещеры, плечи непроизвольно передернулись от промозглой сырости подземелья.

Громкий, полный ужаса крик великого князя заставил Микулу вздрогнуть снова. Подняв выше факел, положив ладонь на крыж меча, он шагнул на звук голоса в клубы тумана. Откинув назад голову, прикрыв лицо руками, Игорь медленно пятился от священного источника. Его лицо было мертвенно бледным, глаза открыты, губы перекошены. Чувствуя, как в душу вползает безотчетный страх, Микула схватил великого князя за плечи и тряс до тех пор, покуда тот не открыл глаза. Они были пусты и безжизненны, взор Игоря упирался куда-то в каменный потолок и ничего не выражал, тело бессильно обвисло в руках тысяцкого. Постепенно взгляд великого князя стал осмысленным, щеки порозовели, глаза скользнули по пещере и клубам тумана, остановились на лице Микулы.

• 1/42
• Следующая