Мечом раздвину рубежи - Серба Андрей Иванович - Страница 36
- Предыдущая
- 36/158
- Следующая
— Юз-беки, ты очень много говоришь, — спокойно сказал Микула, выслушав до конца речь ал-арсия. — Впрочем, оправданием может служить то, что вскоре ты вообще перестанешь разговаривать в мире живых. Благодарю, что растолковал мне правила хазарских поединщиков, и, хотя не все в них мне по нраву, я буду им послушно следовать. Смотри! Раз!
Микула легонько подбросил свое копье, на лету поймал его посреди древка, метнул в направлении камня у костра, где прежде стояли щиты юз-беки и Арука. Копье воткнулось в землю рядом с наконечником копья Сарыча, уже лежащего у камня.
— Два! — Микула вырвал из ножен меч. — Юз-беки, я лишу тебя жизни, ибо ты обуян непомерной гордыней и считаешь себя выше меня, русича. Ежели Сарыч не убьет своего обидчика, это свершу я, поскольку именно Арук, изменивший вере предков и поднявший оружие на свой народ, является предателем. Я готов к бою!
— Тогда держись!
Выхватив меч и выставив перед собой щит, юз-беки сразу устремился в атаку. В течение нескольких мгновений он успел нанести Микуле полдюжины сильных ударов, но тот без труда отбил их. Хотя русич тут же оценил мастерство противника и признал в нем опасного бойца, он был как никогда спокоен. Ночная степь, горящий костер, колода с торчащим из нее окровавленным топором — это было одно из видений, явленных ему богами у священного источника на Лысой горе. Лишь одно, и поскольку именно это видение претворилось в жизнь первым, Микула никак не мог погибнуть прежде, чем станут явью и другие приоткрытые Небом страницы его будущего. В этом поединке был обречен на смерть сын Аллаха, а внуку Перуна суждено было остаться живым.
Защищаясь и нападая сам, Микула все больше убеждался, что юз-беки по праву слыл искусным поединщиком. Микула часто встречался на полях брани со степными наездниками и знал, что те, хорошо владея оружием на коне, гораздо хуже использовали его в пешем бою. Однако юз-беки, хотя был командиром конников-степняков, ничуть не уступал русичу в сражении на земле, по-видимому, набрался опыта в ночных поединках с воинами-чужестранцами, искушенными как раз в тонкостях пешего боя. И все-таки уже через несколько минут схватки Микула точно знал, к какому виду боя его противник совершенно не подготовлен и, значит, будет не в состоянии оказать достойного сопротивления.
Ни Хорезм, где родился и вырос юз-беки, ни Хазария, которой он служил, не имели ни торгового, ни военного флота, а потому противник Микулы не имел представления об особенностях морского рукопашного боя. Их было две. Первая заключалась в том, что сражаться приходилось на скользких от воды, раскачивающихся под ударами волн палубе и корабельных надстройках, а это вырабатывало у опытных морских бойцов поразительную устойчивость при самом рискованном наклоне туловища и способность наносить удары противнику при любом, порой немыслимом в условиях конного или пешего боя, положении тела. Второй особенностью было то, что бой зачастую происходил на крайне ограниченном пространстве среди корабельных трюмных перегородок, между скамей гребцов, в крохотных жилых помещениях, заставляя врагов сходиться вплотную грудь в грудь, что нередко вынуждало использовать оружие совершенно иным способом, нежели сидя на коне или в бою на земле. И если Микула, родившийся на берегах Славутича, неоднократно сам участвовавший в боях на воде и многому научившийся в учебных схватках с друзьями-викингами, неплохо преуспел и в этом виде боя, то юз-беки, сын степей и пустынь, не знал даже его азов.
Имея возможность в нужный момент покончить с противником, Микула тем не менее не спешил этого делать. Юз-беки действительно был искусным бойцом, и русич уже столкнулся с парой примененных противником приемов, с которыми прежде не встречался. Может, юз-беки пока явил не все свое мастерство и использует против Микулы еще несколько неизвестных ему приемов, которые можно будет взять себе на вооружение?
Трудно сказать, насколько затянулся бы поединок русича и юз-беки, если бы сбоку не раздался громкий вскрик Сарыча и торжествующий смех Арука.
— Получил, собака! Это лишь начало! Держи еще подарок!
Скосив глаза, Микула увидел, что Сарыч, прикрывая щитом окровавленное левое плечо, с трудом отбивался от яростно наседавшего на него десятского.
— Не нравится, собака? — ревел Арук, нанося удар за ударом. — И этот не нравится? А этот? Тоже? Ха-ха-ха!
Микула отвлекся лишь на миг, но этого оказалось достаточным, чтобы юз-беки ловким приемом едва не нанес ему укол под щит, и только молниеносный прыжок русича в сторону спас его. Пожалуй, Микула заигрался с ним, тем более что положение Сарыча требовало его немедленного вмешательства.
— Рус, твой напарник уже труп! — прокричал юз-беки, занося меч для очередного удара. — А вторым станешь ты!
— Нет, юз-беки, первым трупом будешь ты! — ответил Микула, набирая в грудь побольше воздуха и пружиня ноги для прыжка.
Отбив удар юз-беки, он не нанес ответный, а стремительно прыгнул на врага. Их щиты уткнулись один в другой, в результате столкновения юз-беки резко наклонился и, чтобы сохранить равновесие, был вынужден сделать шаг назад. Но ровно настолько продвинулся вперед и русич, не позволяя противнику отступить на расстояние, при котором можно было нанести мечом колющий или рубящий удар. Юз-беки отпрыгнул влево, но туда же переместился и Микула, не отрывая своего щита от щита противника. Новый шаг назад, и русич опять последовал за юз-беки, не давая противнику возможности опустить уже занесенный над головой клинок. Рванув меч вправо и тут же вниз, юз-беки попытался ударить Микулу сбоку, но тот отбил удар щитом.
А вот теперь пора показать юз-беки, что такое морской абордажный бой, когда противники сходятся лицом к лицу, глаза в глаза, а забитые сражающимися людьми палуба и корабельное чрево не позволяют ноге сделать шага, а руке нормально действовать мечом. И тогда оружием становятся ноги и зубы, щит превращается в таран и молот, меч — в кинжал. Микула, не сходя с места, резко подал корпус назад и, возвращая его в первоначальное положение, с размаху направил щит в голову противника. Защищаясь, юз-беки выбросил навстречу свой, и оба щита столкнулись. В тот же миг Микула ударил по верхнему краю чужого щита рукоятью меча, заставив его опуститься и открыть грудь юз-беки. Тот немедленно вскинул щит кверху, но его противник оказался проворнее. Разжав руку в кольчужной рукавице, Микула на лету подхватил выпавший меч уже посреди лезвия и, не отводя назад, нанес им, как кинжалом, удар в горло врага. На шлеме юз-беки не было кольчужной сетки, защищавшей нижнюю часть лица и шею, а потому удар оказался смертельным. Захрипев, юз-беки выронил щит, схватился рукой за горло и рухнул на землю.
А Микула, вновь держа меч, как принято, за рукоять, метнулся на помощь Сарычу, из последних сил защищавшемуся от Арука. Казак был уже без щита, его левая рука бессильно висела вдоль тела, он едва успевал отбивать удары противника, не нанося ответных. Микула не стал нападать на ал-ар-сия сзади или сбоку, а встал рядом с Сарычем и принял на свой щит предназначенный тому удар. Казак, словно только этого и ждал, выпустил из рук меч, сделал несколько шагов к костру и упал вначале на колени, затем во весь рост в траву. Что с ним? Жив или мертв? Но выяснять это некогда. Необходимо поскорее разделаться с Аруком.
— Пожаловал за смертью, рус? Сейчас получишь ее! — кричал Арук, нападая на Микулу с той яростью, с которой прежде теснил Сарыча. — Одна собака уже подохла, теперь твоя очередь!
— Ошибаешься, твоя! — ответил Микула, отвлекаясь от мыслей о казаке и полностью сосредоточиваясь на новой схватке.
Обмен уже первыми ударами с Аруком показал, что он тоже опытный боец, но, как и юз-беки, совершенно не знаком с приемами морского абордажного боя. Значит, именно его и нужно Аруку навязать. Когда противник занес клинок для очередного удара, Микула прыгнул к нему и, вскинув свой щит, остановил его руку с мечом в воздухе. Одновременно с этим он нанес по вражескому щиту удар своим мечом и, не имея больше возможности из-за близкого расстояния нанести ни рубящего, ни колющего удара, отвел руку с клинком в сторону. Не опасаясь меча Микулы, Арук рванул свою правую руку с его щита вниз, надеясь задеть клинком ноги русича. Однако его враг оказался быстрее: едва рука Арука соскользнула со щита, Микула ударил им сверху по чужому щиту. Щит ал-арсия резко опустился, и Микула, выбросив вперед руку с мечом, нанес удар по открывшемуся плечу Арука концом рукояти своего меча. Кулак русича в кольчужной рукавице был тяжел, стальной полушар, которым заканчивалась рукоять его меча, весьма велик, а потому удар был сокрушающим. От неожиданности и боли Арук отшатнулся назад, и в следующий миг ему на голову обрушился второй удар. Ал-арсий качнулся, пригнулся, чтобы отпрыгнуть подальше от слишком опасного на близком расстоянии противника, но было поздно — отбросив щит, Микула обеими руками вогнал Аруку в живот меч.
- Предыдущая
- 36/158
- Следующая
