Как игрушки пошли учиться - Дитрих Александр Кириллович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/35
• Следующая

Увязнув по колено в грязи, геолог отбивался ремнем сразу от нескольких зубастых тварей. Коротколапые, зеленовато-бурые, они напоминали приплюснутых тупомордых крокодилов. Хорошо еще, что эти дряни ползали медленно, да и ростом были невелики — метра полтора-два. Правда, своими огромными челюстями они так лязгали — глазом моргнуть не успеешь! (Уже потом Александр Иванович сказал, что это еще даже не ящеры, а амфибии, то есть земноводные, вроде жаб и тритонов.)

Когда я подбежал, один двухметровый тритончик забрался в тыл геологу и хотел было ухватить его за ногу, но, получив от меня тяжелой корягой по спине, зашипел, изогнулся дугой и закрутился в тине. От удара коряга переломилась. Пока я искал новое оружие, Александр Иванович отбивался сам. Ремень у моего геолога солдатский, с тяжелой пряжкой, и, какими бы толстокожими ни были эти амфибии, досталось им здорово. Один так и остался лежать у берега. Впрочем, ненадолго — кто-то снизу схватил «крокодила» и утащил в глубину.

— Пожалуй, с нас хватит,— проворчал геолог, размазывая грязь на потном лице.— В этом болоте больше делать нечего. Заберем коллекцию и...

— Домой! — обрадовался я.

— Угу... Только чуть погодя. Видишь ли, нам следует заглянуть хоть на минутку еще дальше. Необходимо, понимаешь? Для науки! Или ты испугался?

Это было обидно, кажется, я доказал, что не из трусливых.

Мы двинулись к островку, на котором оставили собранную коллекцию, но как раз на середине широкой трясины наш мост разъехался. Можно было бы попытаться перепрыгнуть топь, но бревна качались, стали скользкими от грязи. К тому же то тут, то там из коричневой жижи показывались бугорки глаз. Отовсюду слышалось похрюкиванье и шипение. Привлеченные шумом, обитатели болота со всех сторон спешили к месту нашей схватки.

— Делать нечего,— сказал Александр Иванович и взял меня за плечо.

На фоне низкого туманного неба и темных раскидистых вееров папоротников шар над его головой горел ярким синеватым светом.

— Потерпи еще,— сказал геолог и умолк. Наверное, думал, куда двигаться дальше — назад или вперед.

Кажется, стал накрапывать дождь, затем все вокруг стремительно сдвинулось и вспыхнуло.

Вынужденная остановка. Шар отказывается работать. Ему никто не скомандовал, он сам затормозил. Пишу с трудом, нечем дышать: воздух какой-то едкий, в горле першит.

Место на редкость неудачное. Темнота, молнии, грохот, а дождя нет. Все мерцает. Постоянно светится лишь огненная вершина невидимой горы. Сверху течет сверкающая река — это лава. Страшно. Земля дрожит, сейчас так тряхнуло, что мы упали.

Александр Иванович сказал что-то о море. Честно говоря, я подумал — бредит, но, оказывается, мы сейчас находимся во времени зарождения жизни, и мой геолог надеется, что где-нибудь поблизости окажется берег. Ведь если набрать во фляжку прибрежной воды, возможно, в ней попадутся неведомые науке первые микроскопические живые комочки. Комочки, которые строят самих себя из веществ мертвой природы, растут, а главное — отделяют от себя частички, тоже способные расти и передавать свою жизнь дальше. А ведь как зародилась жизнь, никто толком не знает. Известно только, что она началась в воде. Но даже если берег рядом, нам все равно не дойти — задыхаюсь. Геолог стонет, говорит, что в здешнем воздухе почти нет кислорода. Оказывается, кислород появился в атмосфере благодаря растениям, в основном водорослям. Больше не могу, если сейчас не вернемся — конец...

...Вчера едва спаслись. Когда мы очутились в пещере, то еще долго лежали там на холодном камне и молчали — не было сил ни говорить, ни встать. Сегодня все тело горит, здорово обожглись. И еще кашель мучает: малость отравились всякими вредными газами.

Александр Иванович предложил ночевать в его палатке. Очень хотелось остаться, но я пошел домой. Как дошел, как свалился на кровать, не помню. А когда встал, отца уже не было. На столе стоял завтрак, накрытый полотенцем, а на полотенце лежала сердитая записка.

Все очень плохо. Если бы только записка! Тринадцатое число — чертова дюжина. На суеверия мне наплевать, но надо же случиться такому совпадению!

Примерно в полдень, еще до гудка на стройке, я уже был в палатке Александра Ивановича. Мы начали было составлять текст телеграммы в Москву, в Академию наук, но отвлеклись, заговорили о чуде в пещере, о том, кто и когда сделал загадочное устройство и почему оно само приостановило наше последнее путешествие во времени — то ли неведомая система «понимала», что дальше нам нельзя — пропадем, то ли была так устроена, что могла переносить лишь до какого-то предела...

Александр Иванович сказал, что значки, высеченные на желтом щите в пещере, возможно, удастся расшифровать, и тогда тайна обязательно приоткроется.

Несколько раз мы принимались за телеграмму, а потом решили вообще отложить это дело. В Академии наук нашей телеграмме могут не поверить, принять ее за глупую шутку. Вот подробное письмо с фотографиями — другое дело. Сказано — сделано. Александр Иванович зарядил аппарат самой чувствительной пленкой, еще мы взяли фонари, кирку на тот случай, если придется расчищать наполовину заваленный ход, обнаруженный мною в глубине пещеры. Кто знает, какие еще чудеса спрятаны в недрах горы. Разумеется, мы захватили с собой побольше еды и термос с горячим кофе. Только все это нам уже не понадобилось. Еще в полукилометре от нового карьера нас встретил человек с красным флажком и сказал, что идти дальше категорически воспрещается — опасно для жизни.

Александр Иванович побледнел:

— Вы... Вы и сегодня будете взрывать?

— Обязательно. Все уже готово. Ждем команды.

— Отставить! — закричал Александр Иванович.— Немедленно дайте сигнал подрывникам! Ведь в зоне взрыва находится...

Но он не успел сказать, что там находится, рядом завыла сирена. Александр Иванович выхватил у охранника флажок и, размахивая им, побежал к сопке. Охранник бросился за ним, схватил за рукав, достал ракетницу, чтобы предотвратить взрыв... И тут словно небо треснуло от могучего удара. Из-за сопки поползло вверх черно-желтое облако.

...После пятого взрыва взвилась зеленая ракета, и сирена прогудела «отбой».

Когда мы пришли в карьер, то даже не сразу узнали место. Сопка была срезана чуть не до половины. На том месте, где находилась наша пещера, громоздились горы битого камня.

Александр Иванович собирался идти к начальнику строительства, просить, чтобы экскаваторщики немедленно взялись за расчистку завалов — авось найдется хоть что-нибудь, имеющее отношение к нашему открытию. Еще он будет добиваться прекращения взрывных работ. Ведь, возможно, где-то в недрах горы прячутся другие пещеры. Честно говоря, я на это не надеюсь. Впрочем, будущим летом отец снова приедет на стройку. Посмотрим, может, дневничок придется еще дописывать. А пока — кончаю. Александр Иванович обещал, если понадобится, подтвердить, что все в моем дневнике — истинная правда.

* * *

...Я дочитал дневник и принялся лихорадочно листать общую тетрадь, надеясь найти адрес или хотя бы номер школы этого самого Чудобыльского. Я решил во что бы то ни стало разыскать автора уникального документа. Я хотел расспросить его о некоторых подробностях, а главное — получить разрешение как можно скорее напечатать драгоценный дневник. Однако никаких сведений об авторе в тетради не оказалось.

* * *

На следующий день я вернулся в бывший свой двор и взялся за розыски. Мне повезло: две одинаково беленькие, востро-носенькие, быстроглазые девочки-подружки, которые первыми попались навстречу, ответили мне, что отлично знают Чудобыльского. Перебивая друг друга, они сообщили, что Владик воображала и вообще какой-то чокнутый: с собаками на улице разговаривает, собирает всякие грязные камешки, вечно возится с мелюзгой. А недавно на крышу ночью лазил! Говорит, что научится летать без крыльев, как во сне! Дескать, нужно только суметь использовать притяжение звезд и других планет, а для этого достаточно сделать что-то вроде увеличительного стекла, только не для света, а для притяжения.

• Предыдущая
• 10/35
• Следующая