Экспансия – III - Семенов Юлиан Семенович - Страница 104

• Предыдущая
• 104/133
• Следующая

Коттедж, куда привезли Роумэна, был за городом, где-то в районе парка Токсидо; глаз ему не завязывали, сидел он сзади, не стиснутый охранниками; шофер о чем-то весело болтал по-итальянски с тем человеком, что пришел в мансарду на Гринвидж-Виллэдже; внутреннее состояние говорящих даже на незнакомом языке все равно четко просчитывается; смысловая интонация определяет не только речь политического лидера (она обязана таить в себе множество смыслов и вероятий), но именно беседы людей улицы.

Роумэн машинально запоминал дорогу, но когда шофер резко свернул с шоссе на проселок, а потом начал вертеть среди рощ и маленьких коттеджей, ориентиры потерял; а что в конце-то концов могут дать эти самые ориентиры, подумал он, если получилось — значит, получилось, а нет, так нет, ничего уж теперь не попишешь.

В коттедже, обставленном с чисто итальянской роскошью, было пусто, ни одного человека; шофер предложил Роумэну перекусить: «Сейчас сварганим спагетти, я это делаю мастерски, в рефрижераторе должна быть лямбруска и кьянти, впрочем, вы, янки, больше любите виски, разве можно любить горечь, от которой вяжет рот?»

— Как долго я должен ждать встречи? — спросил Роумэн.

Тот, кто привез его, ответил:

— Видимо, встреча состоится сегодня ночью. Или в крайнем случае завтра утром.

— А звонить отсюда можно?

— Куда угодно… Только имейте в виду, что телефон, видимо, прослушивается.

— Какой службой? — спросил Роумэн. — Налоговое управление, полиция, ФБР?

Шофер рассмеялся:

— По-моему, всеми… Иногда можно слышать, как втыкаются сразу три подслушки… Но вы же не будете говорить о чем-то таком, что даст против вас улику?

— Против меня каждое слово даст улику, — ответил Роумэн. — Ладно, начнем готовить спагетти… А я, кстати, могу вас научить делать «попару».

— Что это? — поинтересовался шофер, снимая пиджак и облачаясь в белую поварскую куртку.

— Сказка, — ответил Роумэн. — Это делают болгары, меня выучил их князь, страшный пьяница, но очень милый человек… Берете черствый хлеб, масло, натираете сыр, все это заливаете кипятком и даете постоять на медленном огне пять минут. Потом разливаете в глубокие тарелки; виски не рекомендуется, только сливовица — это крепчайшая водка из черных слив, сшибает с ног. Попара особенно хороша после ночной пьянки, вместе со стаканчиком сливовицы вы возвращаетесь к жизни — ни томления духа, ни боли в затылке, полнейшее счастье.

— Попробуем, — пообещал шофер-повар. — Только у нас нет болгар. Одни итальянцы, янки и евреи…

Спагетти были отменны, соус очень острый — томат с перцем, сыр какой-то совершенно особый, очень соленый и плавкий, тянулся, как вар, раскаленный на солнце.

— Мистер Роумэн, меня просили задать вам несколько предварительных вопросов, — сказал тот, кто приезжал за ним. — Сказали, что, если вы хотите, можете не отвечать, но лучше б ответили, потому что мы сможем кое-что подготовить, если ваше дело надо реализовывать вне этой страны.

— Вне, — ответил Роумэн. — Большая часть дела должна быть проведена за границей.

— Где именно?

— Я скажу об этом мистеру Гуарази.

— Ясно, — кивнул шофер. — Как знаете… Только штука в том, что у нас не везде есть свои люди… О нас ведь пишут много ерунды… Если, например, операция предстоит в Китае или Венгрии, Австралии или Чили, у нас там нет верных людей… Пока найдем или же передислоцируем тройку наших — можем потерять драгоценное время… У вас вообще-то как со временем?

— Как у всех, — улыбнулся Роумэн. — Плохо… В Панаме или Никарагуа у вас есть свои люди?

Шофер снял свою белую поварскую куртку:

— Мистер Роумэн, вы, видимо, плохо нас поняли: вопросы задаем мы. Вы отвечаете. Или молчите — на ваше усмотрение.

— Если на мое усмотрение, то я бы лег соснуть. На меня нападает сонливость, когда все становится на свои места. Это можно?

— Конечно, мистер Роумэн. Выбирайте себе комнату и заваливайтесь отдыхать. Мы вас разбудим, если приедет тот, кого вы ждете.

Вито Гуарази — Пепе — прилетел поздно ночью; Роумэн не слышал его голоса, он проснулся из-за того, что хлопнула дверца машины.

Ну, сказал он себе, с богом, Роумэн, валяй, иди к нему.

— Добрый вечер, — сказал Пепе, поднимаясь навстречу Роумэну, — очень рад вас видеть…

— Здравствуйте, я тоже, говоря откровенно, рад этой встрече.

— Только я не «Пепе». А вы не «Роумэн». Поскольку нам, видимо, предстоит делать одну работу, давайте выберем себе новые имена.

— В таком случае, я буду называть вас Габриэлем, — сказал Роумэн. — В вас есть что-то от Габриэля Анунцо, глаза похожи…

Пепе усмехнулся:

— Часто встречались? Привлекли к работе? Как это у вас говорят, «заагентурили»?

— Это запрещено, Пепе. Мы не имели права агентурить ведущих поэтов и представителей царствующих фамилий; даже экс-королей можно использовать лишь в качестве источников информации.

— Ишь, — Пепе покачал головой, — какое джентльменство.

— Отнюдь, — возразил Роумэн. — Математический расчет. Люди они балованные, дисциплине не учены, жизни не знают, язык развязан, запрещенных тем для дискуссий нет, вот вам и провал, поверьте… Ну, хорошо, Габриэль, действительно, трудно… Дик?

— С Диком согласен. Вам я даю имя Макс.

Роумэн полез за своими мятыми сигаретами; не отводя глаз от Гуарази, спросил:

— А если мне такой псевдоним не нравится?

— Придется привыкнуть. Как-никак операцию поручено провести мне, а не вам. Прежде чем я познакомлю вас с моими помощниками, пожалуйста, расскажите подробно, что нам предстоит сделать.

— Я расскажу… Я все расскажу. Дик… Только сначала позвольте задать один вопрос.

— Пожалуйста.

— Тот, прежний контракт, по которому вы работали с Гаузнером, Кемпом и Ригельтом, расторгнут?

— Почему вы интересуетесь прошлым?

— Потому что сейчас мы должны работать против них. Сидеть на двух стульях невозможно.

— Будем считать, что контракт расторгнут. Но я хочу внести ясность. Макс… Мы не заключали соглашения с нацистами… Соглашение было достигнуто здесь, в Нью-Йорке, с американцами.

— Значит, Макайр, — задумчиво, словно бы самому себе, сказал Роумэн. — Я так и думал, обидно…

— Я не знаю фамилии того американца.

— Но вы его видели?

— Да, однажды.

— Опишите.

Гуарази покачал головой:

— Вы же знаете, мы исповедуем закон молчания, нарушение стоит жизни, а я люблю жизнь… Итак, к делу…

— К делу так к делу, — согласился Роумэн и посмотрел на часы. — В нашем распоряжении трое суток, Дик. Если мы опоздаем — местечко называется Вилла Хенераль Бельграно, сто сорок километров от Кордовы, Аргентина, — то можно и не вылетать…

— Сколько я помню авиакарты мира, Макс, такого авиапорта не существует.

— На картах нет. А в жизни — да. Там аэродром, который может принять одномоментно три транспортных самолета, иначе говоря, батальон захвата… Мы должны прибыть туда на маленькой южноамериканской авиетке, в противном случае мы демаскируем себя.

— У вас есть средства, на которые мы приобретем авиетку? — поинтересовался Гуарази. — Где? Кто ее будет вести?

— Маленький самолет нам даст диктатор Никарагуа Сомоса, Дик.

— Гарантии?

— Мы их получим в Панаме завтра днем, — самолет уходит в семь тридцать, так что в два часа будем на месте. Адрес у меня есть. Я имею в виду адрес человека, который даст нам показания под присягой… А вечером вылетим в Манагуа… Правда, с пересадкой, рейсом девятнадцать пятьдесят семь. Той же ночью должна быть организована встреча с Сомосой. Ваше присутствие необходимо. Ваших помощников — тоже. В зависимости от результатов этой беседы — а она, думаю, закончится в нашу пользу — мы вылетаем на юг, в Виллу Хенераль Бельграно, на встречу с шефом гестапо Мюллером.

— Думаете, он рад предстоящей встрече?

• Предыдущая
• 104/133
• Следующая