Путь в новогоднюю ночь - Семенов Юлиан Семенович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая

Гостев недоуменно посмотрел на нее.

…Лед вспузырило, как простоквашу.

— Через реку махнем, — сказал Гостев, быстро взглянув на светящийся циферблат часов, — а там до дома пять километров.

— Успеем к двенадцати?

— Должны.

— А Геметов волновался…

— Правильно делал. В тайге без дружбы нельзя.

Наташа не поняла.

— Ну, когда один, — пояснил Гостев. — В тайге одному нельзя, пропадешь зазря.

— Это верно, — согласилась девушка.

— У меня к вам вопрос.

— Какой?

— Вы нашему товарищу Воронову не родственницей будете?

Наташа улыбнулась.

— Нет.

— Странно, — вдруг обрадовался Гостев. — А то мне ваша личность показалась знакомой. У Воронова на столе стоит. Только там значительно некрасивше. Это точно.

Гостев посмотрел на девушку, увидал ее профиль, хотел сказать что-то, но не успел: впереди чернела полынья. Гостев вывернул руль и почувствовал, как у него сразу же вспотели ладони: что-то захрустело так, будто рвали коленкор. Наташа уперлась руками в сиденье, чтобы не удариться лбом о стекло. Передние колеса провалились под лед.

Гостев рванул рычаг коробки скоростей вверх и дал задний ход. В ту же минуту раздался треск, но теперь уже с боков. И в кабину хлынула дымная, обжигающая вода.

Наташа вскочила на сиденье. Гостев распахнул дверцу и прыгнул вниз. Через мгновение он прохрипел:

— Давай сюда!

Наташа заглянула вниз и увидела Гостева. Он стоял по горло в воде. Его лицо стало белее снега. Это было так страшно, что девушка зажмурилась.

— Скорей, черт! — заорал Гостев. — Скорей.

Наташа шагнула вниз и почувствовала, как ее подхватили сильные руки шофера. Он держал ее над головой и нес к берегу. Руки у него дрожали, глаза налились кровью, а тело покалывало тысячью иголок, не больно, но противно.

Он добрел до берега и бросил Наташу в снег. Здесь, у берега, ему было так же, как и около машины, почти по горло. Он начал карабкаться, но лед был свежий, скользкий. Гостев все время падал вниз, в воду. Наташа протянула ему руки.

— Держись!

Гостев взял ее пальцы и, упершись ногами в крутую стенку ледяного берега, начал подтягиваться. Наташа заскользила. Как она ни старалась упираться коленями, снег под ней полз прямо в черную полынью, к Гостеву. Он увидел это. Разжал пальцы.

Упал в воду, и брызги, поднятые им, сразу же зазвенели льдинками. Гостев пошел вдоль берега, отыскивая место, где можно было бы выбраться из воды. Он шел, словно ледокол в Арктике: от него отскакивали маленькие льдинки и тонко звенели, сталкиваясь друг с другом.

Наташа бежала по снегу, проваливалась, вылезала и кричала не переставая:

— Давай руку! Давай руку, Гостев!

Шофер упрямо мотал головой и брел все дальше, к тому месту, где рядом с водой из снега торчала стеклянная ива. Там он вылез и упал в снег.

— Беги вдоль по берегу, — сказал он девушке, задыхаясь, чувствуя, как сердце у него поднималось к горлу. — Беги! Ну!

— Ты что? — испуганно спросила Наташа, увидав, как весь он, на глазах, покрывался хрустящей корочкой льда.

— Что ты?! — закричала девушка, и лес отозвался смешливым многоголосым эхом.

Когда женщина чувствует, что мужчина, спутник в трудной дороге, слабее ее, она может стать впереди, она может повести его за собой. Но когда женщина знает силу своего спутника, его мужество, а потом видит его бессильным, не таким, каким привыкла видеть всегда, вот тогда она теряется, становясь только женщиной, которая призвана любить, бояться и жалеть.

— Беги! — снова прохрипел Гостев. — Вдвоем нам ни к чему…

Наташа заплакала, а потом схватила Гостева за воротник, рванула на себя и с размаху, что есть силы, Ударила его по лицу.

— Не надо, — прошептал Гостев, — больно мне.

Девушка почувствовала, как у нее напряглись мышцы шеи. Она снова схватила Гостева и снова начала его бить по лицу. Потом стащила с него ватник и джемпер.

Ватник, хрустнув, сломался. Наташа сорвала с плеч свою куртку и стала втискивать в теплые рукава холодеющее тело Гостева. Наташа застегнула на нем все пуговицы, рванула Гостева на себя и посадила в снег. Он упал. Наташа снова посадила его, а он снова упал. Тогда девушка стала бить его руками по холодному лицу, ногами толкать в ребра и живот.

— Больно, — зло сказал Гостев.

Наташа засмеялась сквозь слезы: «Больно — это тепло…» Девушка стащила с себя меховые штаны. Холод сразу же прошел сквозь легкую фланелевую ткань лыжных брюк. Эти брюки ей сшила в Москве бабушка по последней моде: узенькими, с накладными карманами и белой строчкой по швам. Наташа развязывала шнурки у лодыжек и все время следила за тем, чтобы Гостев не упал в снег. Но он все-таки упал. Наташа подскочила к нему, схватила за руки и принялась разводить их в стороны, стараясь разогреть Гостева. И вдруг Наташа подумала: «Ведь в машине спички и спирт. Это спасение!» Она оглянулась на полынью, на машину, которая врастала в лед, на стеклянную иву у берега, на долговязого человека с белым лицом, который только что спас ее, и побежала к реке.

— Стой! — закричал Гостев.

Ему показалось, что кричал он зычно и громко. А на самом деле он свистяще шептал:

— Стой! Стой! Наташа! Стой!

Девушка бежала по льду. И тогда он поднялся. Как пьяный, раскачиваясь из стороны в сторону, Гостев пошел следом за Наташей. И чем дальше и быстрее он шел, тем больше чувствовал в себе силу, которая победит холод.

Сейфуллин, Проценко и Геметов лежали под машиной на тулупе. Геметов светил переноской, а шоферы лихорадочно кончали ремонт. Решили сделать одну проценковскую машину и на ней привезти в партию кинопередвижки и движок, чтобы в новогоднюю ночь у людей был свет.

— Да, — продолжал Сейфуллин, усмехаясь, — посмеются над нами, как нагрянем. Я, между прочим, очень обожаю консервированные сливы с манной кашей. Вернемся — две банки съем.

— Так я тебе две банки и дам! — возразил Геметов.

— А за героизм?

Все засмеялись. Сейфуллин торопился, и поэтому гаечный ключ то и дело соскакивал с пробки маслобака.

— Черт, — сквозь зубы сказал Сейфуллин и выругался.

— простонал Проценко и закончил прозой, которую так презирал: — Башка, ребята, лопается.

— Потерпи, браток, — попросил Геметов, — немного уж осталось.

Проценко крякнул и снова, как фотограф в темный мешок, запустил руки в мотор.

Стараясь хоть чем-нибудь помочь шоферам, Геметов начал рассказывать смешные анекдоты.

«Хороший какой мужик, — подумал Сейфуллин, — беспокойный и заботливый…» Он посмотрел на снабженца и улыбнулся ему. Тот сморщил лицо и сказал:

— Неспокойно у меня на душе за наших. Просто черт знает как скребет. Не надо было их одних пускать. Пропади это шампанское пропадом!

Проценко довернул гайку, бросил ключ и сказал:

— Все. Поехали.

…Воронов проснулся оттого, что в дверь громко стучали ногами. Он нашел рукой очки на тумбочке, быстро надел их и крикнул:

— Кто?!

— Я, Геметов.

— Молодец, старина! — засмеялся Воронов, натягивая джемпер.

— Да скорей откройте! — крикнул Геметов.

Воронов босиком подбежал к двери, откинул щеколду. В комнату вошел снабженец. На руках у него лежала белая Наташа. Воронов отступал, пока не сел на кровать.

— Пустите, — попросил Геметов, — я ее положу.

Воронов встал, взял у него из рук девушку и, склонившись над ней, спросил:

— Наташа, Наташенька, ты слышишь меня?

Девушка открыла глаза, узнала Воронова и заплакала.

— Ну, с Новым годом вас! — сердито сказал Геметов. — А я пошел Гостева спиртом лечить. Поморозился парень. Да, товарищ Воронов, гречку сейчас раздавать или вместе с рыбными консервами? Я трески привез…

Воронов не слушал его. Он смотрел в Наташино лицо неотрывно, жадно. Геметов покачал головой. Пошел к двери и уже с порога сказал:

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая