Пресс-центр - Семенов Юлиан Семенович - Страница 67
- Предыдущая
- 67/101
- Следующая
Репортер, который просидел семь месяцев на этом процессе, с юмором писал, сколь осторожно было обвинение в постановке вопросов, сколь тактично вел себя судья; Дон Валлоне держался с достоинством, отвечал учтиво, исчерпывающе; лишь когда его спросили, какую роль сыграла фирма «Чезафильм», которую он контролировал, в трагедии с актрисой Франческой Сфорца, свидетель Валлоне обратился за консультацией к адвокатам, сидевшим рядом, и Джекоб Лиз отвел этот вопрос как неправомочный, ибо хозяин семи кинофирм и девяти заводов по производству пленки и видеокассет не может знать все о тех, кто вступал в договорные отношения со съемочной группой, финансировавшейся концерном Валлоне. Суд вправе и должен во имя выяснения всех аспектов этой трагедии, потрясшей мир, вызвать в качестве свидетеля режиссера и продюсера последней ленты, где снималась Франческа.
Во втором материале, опубликованном в «Экспресс», сообщалось, что режиссер фильма Руиджи, вызванный для допроса, не смог прибыть на судебное заседание, так как попал в автокатастрофу; однако продюсер ленты Чезаре ответил на все вопросы суда: «Да, трагедия с Франческой до сих пор в сердцах тех, кто знал эту замечательную актрису и великолепного человека; да, я видел ее в ночь накануне трагедии, когда она застрелилась; нет, мне казалось, что ее угнетенное состояние связано с тем, что пятьсот метров пленки, где она снималась в очень сложном эпизоде, оказались бракованными, а у нее было подписано два новых контракта, неустойка громадна, у нас по этому поводу велись сложные переговоры с ее адвокатом Марьяни; нет, я не знаю, от кого она была беременна, это до сих пор неизвестно; при этом, уважаемые судьи, вы должны иметь в виду, что Франческа вообще была крайне неуравновешенной, но мы все прощали ей за то, что она Франческа, этим все сказано».
Второй раз имя Дона Валлоне — так же вскользь — упоминалось в статье, опубликованной еженедельником «Авангард», где речь шла о совершенно новом бизнесе: с молоденькими привлекательными машинистками во Франции и Дании заключались договоры на два года выгодной секретарской работы в Африке и арабских эмиратах; по прибытии на место девушки исчезали; их просто-напросто продавали в закрытые бордели; когда одной несчастной удалось вырваться, всплыло имя Дона Валлоне, поскольку рекламу в газеты, которая приманивала девушек — высокие оклады содержания и прекрасные квартирные условия «на берегу океана, в удобных коттеджах», — помещала контора, которую финансировали его люди.
— Имя этой несчастной вам неизвестно? — Степанов кивнул на вырезку из «Авангарда».
— Нет, — ответил «сэр Все».
— Но в досье еженедельника оно может храниться?
«Сэр Все» перевернул вырезку, пожал плечами.
— Вряд ли… Как-никак пять лет… Досье не станет хранить эту безделицу так долго.
Степанов нахмурился, повторив:
— «Безделицу»…
В третьем материале приводилась речь Дона Баллоне, посвященная памяти Энрике Маттеи; он скорбно говорил об организаторской мощи «великого итальянского бизнесмена и патриота. Спекуляции иностранной прессы и нашей левой, постоянно всех и вся обличающей в связи с гибелью Маттеи, — лишь средство внести раскол в ряды тех, кто делает все, чтобы экономика республики развивалась динамично и плодотворно, как и подобает стране с великой историей. Не козни мифической мафии, но трагедия, которую никто не мог предвидеть, вырвала из наших рядов того, кто всегда останется в сердцах благодарных граждан».
Здесь же давался комментарий Джузеппе Негри, журналиста из Милана, который утверждал, что за семь дней до гибели Энрике Маттеи в беседе с двумя репортерами в Палермо прямо обвинил Дона Баллоне в том, что тот саботирует экономическую реформу на Сицилии и представляет интересы не только итальянцев, но определенных магнатов из Соединенных Штатов.
— По Леопольдо Грацио вы смотрели? — спросил Степанов.
— Через час после сообщения о его гибели Мари приехала ко мне… Мы перерыли весь архив, ничего толкового нет…
— У вас кончилось время? — спросил Степанов.
— Да, — кивнул «сэр Все». — Куда вас подвезти?
— В центр, если вы едете в том направлении.
— В том, — «сэр Все» поднялся, надел пиджак, пропустил Степанова, легко захлопнул дверь и, как мальчишка, играючи, поскакал через две ступеньки вниз по крутой, словно корабельной лестнице.
— Вы не запираете дверь на хороший замок? — поинтересовался Степанов. — У вас же дома бесценное богатство, опасно так оставлять.
— Квартира застрахована… Миллион швейцарских франков…
— Платите такую чудовищную страховку? — Степанов удивился. — Это же стоит громадных денег.
— Нет, — «сэр Все» улыбнулся. — За меня платят три газеты и клуб иностранных журналистов Пресс-центра.
Они сели в его старенький скрипучий «фольксваген», десятилетнего, по крайней мере, возраста, и отправились в центр.
— Когда вы начали заниматься этим делом? — поинтересовался Степанов.
«Сэр Все» пожал плечами.
— Я хорошо помню все про других, про себя слабо… Наверное, когда осознал, что моя журналистская деятельность — сущая мура, нет пера, могу говорить, но не умею писать, чувствую, а не знаю, как выразить… Лишь с возрастом начинаешь понимать всю упоительную значимость факта, умение найти пересечения причин и последствий… Да и потом я, как и каждый из нас, в долгу перед собственной совестью… Сколько же мы грешили попусту?! Сколько раз писали не то?! Не про тех! Бездумно и безответственно! Сколько раз поддавались настроению, минутной выгоде или просто безразличию?! Стало стыдно за себя, и я начал заниматься фактом… Здесь все, как в математике. Никаких изначальных эмоций… Где вас высадить?
— Если не затруднит, возле издательства «Уорлд».
— Имеете с ними дело?
— Да.
— Престижная контора… Желаю успеха. Если что-нибудь наскребете, звоните, посмотрим еще раз в моих папках, чем не шутит черт.
— Когда бог спит.
— Что, простите?
— Это русская пословица: «Чем черт не шутит, когда бог спит».
— В нынешнем русском языке режим позволяет употреблять слово «бог»? — удивился «сэр Все».
Степанов улыбнулся…
— Выпишите наши журналы; мы, по-моему, выпускаем современную прозу на английском языке, не надо тратиться на переводчика.
— Кстати, — затормозив возле высокого, в стиле ампир здания, заметил «сэр Все», — не почувствовал в вас русского, вы на них не похожи.
— Скольких русских вы видели?
— Ни одного, но я ведь смотрю фильмы.
— В таком случае, вы не похожи на американца, — ответил Степанов. — Я резервирую право позвонить вам, если у меня получится то, что я задумал, можно?
— Разумеется, — ответил «сэр Все» раскатисто, и Степанов рассмеялся, словно сбрасывая постоянное ожидающее нетерпение, оттого что снова вспомнил свою подругу с ее любимым, таким русским, бездумно-веселым «р-р-разумеется».
…Из вестибюля издательства Степанов позвонил в Пресс-центр, поинтересовался, нет ли каких новостей. Ему ответили, что особых новостей нет, но для него пришло письмо из Мадрида.
"Дорогой Степанов!
Ты наверняка удивишься моему ответу, ибо я помню, как ты издевался над моей нелюбовью писать подробные письма. Я бы и не написал при всем моем к тебе дружестве, если бы тут у нас не случилось любопытное происшествие: великолепный и очень смелый материал профессора Вернье из Парижа (ты наверняка о нем слыхал, талантлив и компетентен) был снят из номера под нажимом сил, с которыми, увы, нельзя не считаться, потому что деньги на редакцию идут из банков, поди с ними не посчитайся!
На твой вопрос я не могу ответить определенно, да и никто пока не ответит, однако я с радостью дам тебе пищу для размышлений, попробуй поискать в том направлении, которое я определю.
Что я имею в виду?
Объясню: у меня в архиве есть графическая схема связей крупнейших фондов, которые финансируют как джентльменов из ЦРУ, так и ряд прелюбопытнейших общественных организаций. Документ этот секретный, но его заполучили в Лэнгли люди, которые очень любят свою страну и радеют о престиже Штатов, потому-то и начали необъявленную войну против спрута, переправив материалы ряду журналистов, которым они верят, в Токио, Мадрид, Стокгольм и Западный Берлин. Эти люди поставили условием публиковать их данные лишь в экстремальной ситуации. Я обратился к одному из них с вопросом, могу ли сейчас попробовать напечатать схему в одной из наших газет. Мне ответили согласием. Поэтому, никак не нарушая моего с ними дружеского уговора, я вправе распорядиться документом по моему усмотрению.
Итак, Степанов, смотри, что получается.
В Северной Америке существует, к примеру, «Конгресс за свободу культуры». Кто его поддерживает? Официально — «Хоблитцел фаундэйшн». С кем связан «Хоблитцел»? С фондом «Тауэр», с «Борден траст», с фондом «Монро». Каждая из этих трех организаций сотрудничает с ЦРУ, оказывая Лэнгли весомую денежную поддержку. Таким образом, связь «свободной культуры» с ЦРУ абсолютна. Или другое. Существует «Институт по международному исследованию проблемы труда». Этот «институт» активно поддерживает «фонд Каплана». С кем связан, в свою очередь, Каплан? С благотворительными организациями «Готхам», «Борден траст», с фондами «Эндрю Хамильтон», «Эдзель», «Монро» и другими. Все эти фонды так же питают ЦРУ, получая взамен какую-то помощь из Лэнгли. Какую? Понять это можно лишь в том случае, если выяснить, кто стоит за организациями Хоблитцела, Каплана, Маршалла, Рабба, Бэйрда, Фридрика Брауна, Андерсена, ибо они главные посредники между организациями типа «Афро-американский институт», фирмой «Исследования политических операций», «Синодом священников русских церквей, находящихся вне России», «Институтом международного образования», «Американским обществом африканской культуры», «Институтом по изучению проблемы администрации», «Исследовательской организацией по изучению проблем Северной Африки», «Американскими друзьями Среднего Востока», «Афро-американским институтом». Это то, что стало известно североамериканским патриотам; узнать все они, естественно, не могут, но даже в том, что они открыли, угадывается любопытнейшая закономерность; из двенадцати организаций — я не упомянул «Национальную студенческую ассоциацию», ее финансируют «Фридрик Браун» и «Сидней Рабб», связанные через «фонды» с ЦРУ — три повернуты к проблемам Африки, а одна — напрямую к Северной Африке; проводится огромная исследовательская работа в странах с португальским и испанским языком; изучается негритянская культура; таким образом, Африка сделалась опытным полем как для работ со «своими» неграми в Штатах, так и с негритянским населением Южной Америки. Проблемами собственно Африки более всего занимается «Исследовательский институт по вопросам Северной Африки», именно там разведка США закрепилась еще в сорок втором году, когда янки вытеснили и де Голля и Черчилля (во время вторжения), игра была сложной и архиперспективной, как сейчас становится ясно (говорят, профессор Вернье обладает исключительным материалом по этому вопросу, но пока что придерживает; если же он решится «отлить пулю», то реакция ЦРУ может быть непредсказуемой; ребята из Лэнгли долго помнят тех, кто причиняет им неудобства).
И что самое интересное: вроде бы, подчеркиваю, вроде бы Дигон ни в одном из этих «фондов» не просматривается, в то время как лютую активность (но это мнение журналистов, фактов нет) развил концерн Дэйвида Ролла. Информация пришла ко мне только вчера и крайне заинтересовала, потому-то я и пишу тебе это письмо, проклиная все и вся, страх как не люблю сочинять подобные послания. Фу, устал, пот струится по моему изможденному лицу.
И еще: Дэйвид Ролл давно и упорно пролезает и в Африку, и в Южную Америку, его туда не очень-то пускают Рокфеллеры и Морганы, но этот парень знает, чего он хочет, и умеет драться за место под солнцем. Не он ли подставляет Дигона? Старик — фигура одиозная, вполне империалистическая, оттого антипатичная всем. Но почему именно Дигона? Отчего никто не нападает на Рокфеллеров, как это было во время американской интервенции в Гватемале? Вопрос интересен, но дать на него ответ тебе может другой, а никак не твой друг
Хуан Мануэль".
- Предыдущая
- 67/101
- Следующая
