Кровавая судьба (ЛП) - Доун Тесса - Страница 30

Джослин почувствовала всю тяжесть слов Колетт, когда в очередной раз посмотрела вниз на картину.

— Они все выглядят ровесниками.

Колетт улыбнулась.

— Бессмертие может сделать это. Двое стоящих справа — это Кейтаро и Серена.

Пара была ошеломляющей. У мужчины была густая грива черных волос, таких же, как у Натаниэля, а у красивой женщины элегантные черты и изящные руки и ноги. Джослин постучала по картине.

— Я узнаю Маркуса и Натаниэля... и теперь Шелби... но кто эти двое других?

Колетт смотрела через ее плечо и, указывая, говорила:

— Рядом с Шелби Накари. Они с Шелби близнецы. А мужчина, стоящий слева от Натаниэля, это его близнец, Кейген.

Джослин изучала картину в мельчайших подробностях.

— Почему у Маркуса нет близнеца?

Взгляд Колетт смягчился.

— Шелби и Накари самые молодые, родившиеся последними. Натаниэль и Кейген родились в середине. Но Маркус был одним из первенцев.

Джослин все еще не понимала.

— Я не понимаю.

— Близнец Маркуса был... Темным... тем, кого они должны были отпустить.

Джослин посмотрела вверх и поморщилась.

— О…

Она спрашивала себя, мог ли Маркус быть темнее других своих братьев из-за такого близнеца.

— И это так со всеми семьями? Со всеми вампирами?

— Со всеми Светлыми, — ответила Колетт. — Потомками Джейдона, — пояснила она.

— Сколько детей у вас с Кристосом? — спросила Джослин, стараясь быть вежливой: независимо от того, что она думала о Натаниэле и ее собственной ситуации, Колетт ничем ей не была обязана и приложила реальные усилия, чтобы ответить на все вопросы... настолько честно, насколько это возможно.

— Только один, — ответила Колетт. — Он сейчас в академии.

Джослин больше ничего не спрашивала.

Она узнала более чем достаточно для одного дня, мысли спутались. Можно было подумать обо всем позже — побеспокоиться и проанализировать.

Она знала, что ее выбор не будет таким быстрым и легким, как казалось поначалу. Ей еще не приходилось держать жизнь другого человека в своих руках... по крайней мере, не так. Одно дело — держать преступника на прицеле, когда его или ее действия, в конечном счете, предопределяют исход. Но здесь совсем другое, такое, что вызвало бы жаркие дебаты на курсах этики в колледже.

И Колетт была права.

Существовало что-то мистическое между ней и Натаниэлем. Она уже чувствовала это. Было страшно подумать, что в какой-то момент придется с этим разбираться.

— Колетт? — у нее был еще один вопрос.

Как обычно Колетт была бесконечно терпеливой.

— Да?

— Если я не останусь с Натаниэлем… после того как все будет сказано и сделано, я просто не смогу... Натаниэль... заставит меня?

Колетт колебалась, явно обдумывая вопрос.

— Я не знаю, что Натаниэль готов или не готов сделать, Джослин. Так же как я не знаю, какое влияние могут оказать на него Маркус или Наполеан... или любые другие, если предположить, что все сведется к этому… Но я знаю, что он никогда не навредит тебе так, как ты думаешь. Будет он использовать внушение или контроль над разумом... или какую-либо другую форму соблазнения, я действительно не знаю. Трудно сказать, что будет делать человек, когда его жизнь находится под угрозой. Надеюсь, для вашего общего блага, до этого не дойдет.

Джослин не был уверена, что это тот ответ, которого она искала, но, как и все остальное, что сказала Колетт, он был честным.

Она с благоговением провела пальцами по краям масляной картины, словно уже знала людей, так красиво запечатленных на ней. В одном она была совершенно уверена: лицо молодого человека с блестящей улыбкой — Шелби Силивази — будет преследовать ее еще долго после ухода Колетт.

Несмотря на весь ее страх, отвращение и отчаяние, она с трудом могла вынести мысль о том, что то, что случилось с Шелби, произойдет с Натаниэлем.

Сама возможность заставляла ее желудок сжиматься.

             ******

Когда Натаниэль вошел в кухню, Джослин все еще сидела в укромном уголке, уставившись на панорамный вид из окна, прижимая руками колени к груди.

— Ты в порядке? — спросил Натаниэль, останавливаясь в дверях. Его большая фигура заняла все пространство.

Джослин посмотрела через плечо и окинула его взглядом.

— А ты как думаешь?

Натаниэль вздохнул.

— Что я могу сделать?

Джослин усмехнулась, хотя в ее смехе не было никакой радости.

— Я не думаю, что ты можешь просто отпустить меня. Возможно, позвонить мне лет через двадцать?

Натаниэль улыбнулся и сделал неуверенный шаг вперед.

— Ты знаешь, что я не могу.

Джослин нахмурилась и прислонилась к окну.

— Ты правда думаешь, что через двадцать лет тебе будет легче? — спросил он.

Джослин пожала плечами.

— Наверное, нет, но, по крайней мере, я бы не переживала все сейчас…

Натаниэль не знал, что ответить. В конце концов, что он мог сказать? Джослин неожиданно оказалась в совершенно чужом мире, и сейчас от нее требовалось гораздо больше, чем многие существа — люди или вампиры — могли бы переварить за такой короткий промежуток времени. Боги, он хотел подойти к ней и обнять ее.

Показать ей, кто он такой. Заставить ее увидеть, что их совместной судьбы не стоит бояться. Но как он мог убедить ее, когда не был уверен сам?

— На что это похоже? — спросила она.

— Прости? — Натаниэль прислонился к стене и скрестил руки на груди; он был достаточно осторожен, чтобы оставаться на безопасном расстоянии от стола — не желая подходить слишком близко.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него с нестерпимой грустью в глазах.

— Быть тобой. Каково это, иметь так много власти над другим человеком? — она снова засмеялась, все тем же неискренним смехом. — Я имею в виду, ты быстрее меня, сильнее меня и, насколько я могу сказать, полностью способен управлять мной, если захочешь. Так что мне просто интересно, на что это похоже... быть тобой?

Натаниэль нахмурился и потер подбородок, пытаясь не принимать близко к сердцу ее слова.

— Может быть, я и такой, как ты сказала, но все же ты та, кто держит мою жизнь в своих руках. Это ты будешь определять, смогу ли я когда-нибудь иметь семью... жить так, как только мечтал. Это тебя я ждал на протяжении тысячи лет, — его голос затих, когда реальность его слов настигла ее. — Здесь и сейчас, mea draga, все карты у тебя в руках.

Джослин обернулась к нему лицом; она была удивлена его словами.

— Mea draga?

— Моя дорогая.

— О, — сказала она, мимолетно встречаясь с ним взглядом, нервно потерла руки и начала говорить что-то еще, возможно, желая еще раз поспорить, но затем, по-видимому, передумала.

Ее взгляд скользнул по небольшой картине маслом, лежащей на столе рядом с ней.

— Я действительно сожалею о твоем брате, — искренне сказала она. — Терять семью, должно быть, трудно.

Натаниэль кивнул.

— Спасибо. Это... очень тяжело. Ты никогда не теряла никого?

Джослин изучала свои ладони.

— Нет. Никогда не было того, кого можно потерять.

Натаниэль закрыл глаза. Боги, если бы она только подпустила его к себе. Позволила держать ее. Прикоснуться к ней. Его член затвердел, и он почувствовал себя зверем из-за такой примитивной реакции. Он вздохнул.

— Теперь есть, Джослин. Есть кто-то.

Ее взгляд был полон трепета, страха и неуверенности.

— Ты знаешь так же хорошо, как и я, что все не так просто. Ты не можешь ворваться в мою жизнь... или мое сердце... независимо от какого-то древнего проклятия. И ты не можешь притворяться, что заботишься обо мне, когда мы только встретились.

Натаниэль не мог больше оставаться в стороне.

Двигаясь молча, он скользнул в уголок, опустился на колени перед ней и потянулся, чтобы взять ее руки в свои. Она начала отстраняться, но колебалась, как будто знала, что это бесполезно. И, конечно, так и было. Нежно прижимая ее тонкие пальцы к своим губам, он поцеловал каждую ее руку.

— Ты можешь в это не верить, Джослин, но я забочусь о тебе... больше, чем ты знаешь. И если бы я мог забрать у тебя это бремя, я бы так и сделал.