Коровка, коровка, дай молочка - Семенов Анатолий Семенович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/42
• Следующая

— Я свободен? — спросил Воронин.

— Да, свободны.

— Дайте мне паспорт и удостоверение.

— Пожалуйста, — начальник отдал документы. — Между прочим, заявление, которое поступило на вас, подходит под две статьи: мелкое хулиганство и оскорбление должностного лица при исполнении служебных обязанностей.

— Если бы при исполнении, — сказал Воронин, засовывая паспорт во внутренний карман пиджака.

— Заявление есть заявление, в корзину его не бросишь. Передадим в прокуратуру, и не исключена возможность, что вас ещё будут тревожить по повесткам. — Капитан нахмурил брови и добавил: — Протокол о том, что были задержаны на сутки передадим в прокуратуру.

— До свидания, — сказал задержанный и, выходя из кабинета, обернулся и добавил: — В КПЗ у вас тараканов больше, чем муравьёв в муравейнике. Хоть бы потравили их.

Капитан уткнулся в свои бумаги, лежавшие стопкой на столе, и ничего не ответил.

Молодой специалист, который только-только начал входить в доверие и самостоятельно тянуть ответственный участок работы по контролю над производством, нисколько не тужил, что на него завели бумаги и подводят под какие-то статьи. Вышел на улицу с лёгким сердцем. Гружённая арматурой машина стояла возле милиции, и шофёр сидел в кабине.

— Где учительница? — спросил Юрий Александрович, открыв дверцу.

— Не знаю, — ответил шофёр. — Вчера вечером после допроса мы расстались, и я её больше не видел. Воронин сел в кабину и повернулся к водителю.

— Где ночевал?

— В гостинице.

— Сам сюда подъехал или тебе сказали, что меня выпустят?

— Сам, — ответил шофёр. — С восьми утра здесь.

— А я думал, ты уехал на Воробьевку.

— У меня и в мыслях не было. Вчера никто ничего определённого не сказал, и я решил ждать, пока не скажут конкретно, на сколько тебя упекли.

— Ладно, — сказал Воронин. — Давай в райсовет.

— Опять в райсовет, — усмехнулся шофёр. — Снова да ладом.

— Давай-давай, жми.

Председатель райсовета Евгений Афанасьевич Морозов и Антонина Трофимовна беседовали в кабинете. Когда Воронин вошёл, Морозов с улыбкой встал из-за стола во весь свой высокий рост, протянул длинную руку и поприветствовал инженера.

— , Здравствуйте, — сказал Юрий Александрович, обращаясь к учительнице. — Когда начальник милиции сказал, что был звонок из райсовета, я так и подумал, что вы здесь.

Антонина Трофимовна улыбнулась, и по её радостным глазам и просветлённому лицу инженер понял, что по главному вопросу с Морозовым достигнуто взаимопонимание.

— Как наша кутузка? — спросил Морозов, усаживаясь на стул и жестом приглашая сесть посетителя.

— Я ведь не могу судить о ней, не побывав в других кутузках, — ответил Воронин, усаживаясь в глубокое обтянутое кожей кресло напротив Антонины Трофимовны. — А так вроде всё в порядке: духота, нары, тараканы бегают. Все так, как и должно быть.

— Делает вид, — сказал председатель, откинувшись на спинку стула, — что паинька-мальчик. Будто раньше никогда не бузотерил и не сиживал.

— Честное слово, Евгений Афанасьевич, первый раз.

— Ладно, поверим, — добродушно сказал Морозов. — Пусть будет первый и дай Бог, чтобы был последний. Только впредь учись культурному поведению и старайся сдерживать себя. Психопатством никому ничего не докажешь.

Воронин, вспомнив свою вчерашнюю выходку, смущённо посмотрел на Антонину Трофимовну.

— Городской парень, — прибавил шутливым тоном Морозов, — и не мог по-хорошему договориться с сельской девчонкой.

— Пока мы стояли у порога, ей двое назначили по телефону свидание. Куда уж мне там.

Морозов улыбнулся.

— На самом деле, — подтвердила Антонина Трофимовна.

— А его, конечно, это возмутило, — продолжал шутить Евгений Афанасьевич, кивнув на Воронина и прищурив хитровато-серые глаза. — Где ж такой праведник стерпит.

— Да не праведник я, — сказал Воронин, слегка покраснев, — но этот случай в посёлке. С детьми. Мне со стороны всё это показалось как-то… — и Юрий Александрович умолк, пожав плечами.

— М-да, — произнёс Евгений Афанасьевич, уже другим тоном. Сразу переменившись в лице, он облокотился на стол, обхватил широкими ладонями крупную плешивую голову и пригладил назад каштановые пышные по бокам волосы. — Посёлок, посёлок… Если не принять меры, верёвочка будет виться и дальше. — Морозов встал из-за стола и, пройдясь по просторному уютному кабинету, прибавил: — Пенсия, конечно, нужна, даже если эта несчастная женщина поправится и снова выйдет на работу. Дочери растут, их надо кормить, одевать, обувать…

— А если мать не сможет работать, — подхватил Воронин. — Что ж им опять по миру идти?

— Вот то-то и оно, — сказал Евгений Афанасьевич, усаживаясь и пододвигая к себе папку с документами, лежавшую посреди стола. Он прочитал заявление Галины Максимовны, ходатайство партийной и профсоюзной организации леспромхоза, полистал справки, закрыл дело и снова отодвинул на середину стола. — Так говорите, в этот раз даже Олейников не поскупился.

— Колхоз хорошо помог, — ответила Антонина Трофимовна. — Продуктов пока хватит, но Галину Максимовну страшно угнетает все это.

— Понятно. До любого доведись. — Морозов поднял телефонную трубку одного из трёх стоявших на краю стола аппаратов и попросил, чтобы соединили с секретарём райсовета.

— Когда заседание исполкома? — спросил Морозов и, зажав трубку между плечом и щекой, стал листать настольный календарь. Взял карандаш, сделал пометку. — На следующей неделе во вторник, говоришь? Включи в повестку дня вопрос о пенсии вдове механика леспромхоза. Да, Верхозиной. Кто у тебя там? А у меня целая делегация, — Евгений Афанасьевич, слушая секретаря, прикрыл ладонью микрофон и сказал вполголоса: — Приехал Дементьев по этому же вопросу.

— Председатель месткома, — сказала Антонина Трофимовна, оживившись. — Наш, из посёлка.

— Ну, поскольку без твоей и моей помощи дело не может двинуться с места, — сказал в трубку Морозов, — значит в законе по поводу пенсионного обеспечения в подобных случаях не всё ясно. Советоваться с юристами тут нечего. Народ взволнован, надо решать вопрос. Что же мы будем копаться в законах.

Антонина Трофимовна и Воронин переглянулись. Морозов положил трубку и сказал:

— Во вторник на следующей неделе вопрос решится. Много не обещаю. Рублей семьдесят-восемьдесят выделим из бюджета.

— В месяц, — уточнил Юрий Александрович.

— Ну не в год же, иначе что это будет за помощь, — сказал Евгений Афанасьевич и, пристально посмотрев на Воронина, продолжал: — То, что ты откликнулся всей душой на беду случайно подвернувшихся где-то там в пути незнакомых людей — это хорошо. Но заруби себе на носу: девяносто восемь процентов неудачников становятся неудачниками в жизни не потому, что они хуже по натуре, бездарнее или глупее других, — либо они болтуны, обсуждающе свои сокровенные мысли и всякую всячину с кем попало, либо крикуны, не умеющие держать себя в руках, — только и всего.

— Язык мой — враг мой, — сказала Антонина Трофимовна.

— Вот-вот, в самую точку, — поддакнул Морозов.

— Мы вам очень благодарны за все, — сказала Антонина Трофимовна, вставая с кресла.

— Благодарить меня не за что, — сказал Евгений Афанасьевич, поднимаясь из-за стола и пожимая на прощание руки. — Народ изъявил свою волю, и мы обязаны её выполнить.

• Предыдущая
• 29/42
• Следующая