Мичман Изи - Марриет Фредерик - Страница 84
- Предыдущая
- 84/99
- Следующая
Хотя мы с тобой не состоим в переписке, но зная твоё доброе расположение ко мне, я беру на себя смелость черкнуть тебе пару слов по праву человека, следившего за твоим развитием с младенчества. У меня нет сомнений, что к настоящему времени ты уже избавился от чудаческой философии своего отца. Именно поэтому я посоветовал тебе уехать из дома, и надеюсь, что не ошибся: как молодой человек, не лишённый здравого смысла, и наследник крупного состояния, ты, очевидно, уже успел убедиться в ложности его идей. Твой отец сообщил мне, что он попросил тебя вернуться домой, и если в твоих глазах моё мнение чего-нибудь стоит, позволь мне заверить тебя в настоятельной необходимости твоего возвращения домой. Большое счастье для всех, что ваше поместье — майорат, иначе вскоре ты стал бы нищим, ибо трудно предугадать, в какие ещё долги твой отец может влезть в своём помешательстве. Он уже уволен с должности мирового судьи по приказу лорда-наместника из-за его выступлений с речами, направленными на подстрекательство недовольных крестьян к бунту и неповиновению. Здесь имели место случаи поджога, так вот несколько раз видели, как твой отец танцевал и бесновался с криками ура вокруг горящего стога сена. Он разогнал сторожей и разрешил всем браконьерам охотиться на своих землях. Короче, он не в своём уме. Хотя я далёк от мысли применять к нему насильственные меры, я всё же считаю совершенно необходимым, чтобы ты вернулся домой и взял в свои руки управление поместьем. Для тебя нет никакой надобности заниматься профессиональным трудом, имея восемь тысяч фунтов годового дохода. Ты уже отличился в сражениях, теперь уступи место тем, кто нуждается в этом ради хлеба насущного. Благослови тебя Господь, в надежде вскоре увидеться.
Оба письма давали повод для раздумий. Никогда ещё Джек не предполагал, что отец может зайти так далеко в своих заблуждениях. С течением времени Джек всё меньше хранил верность идеям отца, но иной раз по привычке отстаивал их. Однако теперь у него как бы открылись глаза — тому способствовало глупое, почти бесчувственное письмо, написанное отцом в связи со смертью матери. Ещё некоторое время Джек предавался печальным размышлениям, когда, взглянув на часы, заметил, что наступило время обедать. В молодости горе не лишает аппетита, а притворяться, что горе у него глубже, чем на самом деле, Джек не хотел. Поэтому он переоделся и спустился в столовую серьёзный, но с сухими глазами. За обедом он мало разговаривал и вышел из-за стола тотчас же после обеда, передав губернатору два письма, полученных им из дому, и попросив у него разрешения посоветоваться с ним по поводу писем завтра утром. Гаскойн последовал за ним в его комнату, и тут Джек поделился с ним своим горем. Чтобы развеять его печаль, Нед принёс бутылку вина и стал утешать его в меру своих сил и способностей. Прежде чем лечь спать, Джек раскрыл другу всю душу и все помыслы, получившие у того полное одобрение. Потом, пожелав спокойной ночи, Джек бросился на постель и моментально заснул.
— Ясно только одно, — сказал губернатор утром, возвращая письма Джеку, — что твой отец совсем спятил. Я согласен с мнением доктора, по-видимому, человека разумного, что тебе следует немедленно вернуться домой.
— И бросить службу насовсем, сэр? — спросил Джек.
— Что ж, должен сказать, что ты не совсем пригоден к ней. Конечно, мне будет жаль расстаться с тобой, ведь у тебя такой чудесный дар к приключениям, и мне больше не придётся слушать твои побасенки, которые ты рассказываешь по возвращении из плавания. Однако, насколько я понял со слов капитана Вилсона, он взял тебя на службу для того, чтобы она помогла тебе избавиться от некоторых вздорных идей, а не из необходимости овладеть морской профессией.
— Думаю, что так оно и было, сэр, — ответил Джек. — Что касается меня самого, я едва ли понимаю, зачем пошёл на службу.
— В погоне за голубой мечтой, мой милый. Однако оставим эту тему. Теперь вопрос заключается в том, каким образом уволиться со службы и вернуться домой, чтобы позаботиться о своём поместье. Тут я со всей ответственностью заявляю, что берусь устроить это дело прямо на месте, не обращаясь ни к адмиралу, ни к капитану. Я возьму ответственность на себя, и ты можешь отправляться на родину с пакетботом, который в среду отплывает в Англию.
— Благодарю вас, сэр Томас, я вам очень обязан.
— А вас, мистер Гаскойн, я, конечно, отправлю с первой же оказией на ваше судно.
— Благодарю вас, сэр Томас, я вам очень обязан, — повторил Гаскойн слова Джека, кланяясь.
— И будьте добры, не ломайте себе больше рук, пожалуйста, — продолжал губернатор. — Влюблённым это ещё как-то простительно, а вам нет.
— Простите, сэр, если любовь оправдывает сломанную ногу мистера Изи, то я полагаю, что дружба обязывала меня, по крайней мере, сломать себе руку.
— Попридержите язык, сэр, или я сломаю вам шею из прямо противоположного чувства, — заявил губернатор шутливо. — И заметьте, молодой человек, я буду хранить это дело в тайне, так как связан честным словом, но позвольте мне посоветовать вам впредь служить на совесть, так как служба — ваш хлеб. Уже давно пора разлучить вас с мистером Изи, дружба с ним может плохо закончиться для вас, Гаскойн. Вы должны понять, что если бы не снисходительность капитана и первого лейтенанта к Джеку, он не удержался бы на службе ни одного дня и давно был бы уволен со службы, чего вы не можете позволить себе.
Выслушав последнее замечание, сделанное довольно суровым тоном, мичманы немного помолчали, потом Джек спокойно заметил:
— И всё-таки, сэр, я не думаю, что был очень плохим офицером.
— Верно, мой мальчик, но в тех случаях, когда обстоятельства требовали от тебя мужества и преданности долгу. И если бы ты поступил на флот с твёрдым намерением сделать карьеру, флот мог бы гордиться таким офицером. Даже теперь ты мог бы стать отличным офицером, если тебя взять в ежовые рукавицы и ограничить в средствах, ибо ты уже научился подчиняться, что совершенно необходимо для того, чтобы научиться командовать. Но не будем больше говорить об этом: мичман с годовым доходом в восемь тысяч фунтов — явление, абсолютно недопустимое на флоте, особенно если он решил жениться.
— Надеюсь, вы одобряете мой шаг, сэр?
— Мне трудно сказать что-нибудь об этом, не зная других достоинств невесты, кроме тех, что у неё миленькое личико и она происходит из одного из самых благородных семейств Сицилии. Однако я согласен, что различие в религии жениха и невесты — веский довод против такого брака.
— Я готов оспаривать этот пункт, — заявил Джек.
— Боюсь, что этот пункт послужит поводом для споров в вашей семейной жизни больше, чем ты думаешь, Джек. Однако каждый человек сам кузнец своего счастья, недаром говорится — как постелешь, так и поспишь.
— А как мы решим вопрос о Мести, сэр? Я не допускаю и мысли о том, чтобы расстаться с ним.
— Наверное, придётся. Здесь я бессилен что-либо сделать.
— Он не очень нужен на службе, сэр. Его откомандировали для ухода за больными в качестве моего ординарца. Если ему позволят отправиться со мной на родину, я смогу добиться для него увольнения сразу же по прибытии в Англию. Там я его направлю в резервный экипаж, пока не добьюсь списания с флота.
— Вот тут, мне кажется, есть кое-какая зацепка. Поразмыслив, я, однако, возьму на себя ответственность командировать его с тобой при условии, что ты сделаешь так, как обещаешь.
Разговор на этом закончился, поскольку губернатору надо было заняться делами, а Джек и Гаскойн отправились в свою комнату.
— Как ни верти, — заметил Гаскойн, — придётся нам расстаться, Джек. Ты здорово помешал моей службе. У меня появилось отвращение к мичманской каюте, даже запах, дёгтя и смолы стал мне противен. Куда же дальше? Мне нужно выбросить из головы все наши приятные похождения на суше и на море, опять облачиться в свой засаленный бушлат и работать до седьмого пота. Только подумать, чем могла бы закончиться наша последняя выходка! Меня мороз подирает по коже, дело могло кончиться увольнением со службы, а мой бедный отец вряд ли пережил бы такое несчастье. Губернатор прав — нам нужно расстаться. Но я надеюсь — ты не забудешь обо мне.
- Предыдущая
- 84/99
- Следующая
