Мичман Изи - Марриет Фредерик - Страница 52

• Предыдущая
• 52/99
• Следующая

В своих морских романах мы часто обличаем недостатки, существовавшие ранее или существующие до сих пор в морской службе, почётной и необходимой для родины, ибо какое же общество на свете столь совершенно, что лишено недостатков и не нуждается в усовершенствовании?

К сожалению, находятся писатели, которые только хулят флот, критикуя его недостатки. Мы не принадлежим к их числу, однако и наши произведения подвержены нападкам со стороны тех, кто насаждает и поддерживает порядки во флоте, против которых мы выступаем. Мы равнодушны к их хуле, потому что наши произведения приносят пользу, искореняя изобличённые недостатки. В качестве примера того, как наши романы служат на благо обществу, приведём один факт из числа многих.

В романе «Королевская собственность» есть такой эпизод: когда от капитана корабля потребовали немедленно наказать провинившегося матроса, он ответил, что никогда не наказывал и не будет наказывать никого, пока не истекут двадцать четыре часа после проступка, дабы в гневе или спешке не назначить более тяжкого наказания, чем то, которое провинившийся матрос заслуживает и которое он назначил бы по зрелому размышлению, и он считает, что для пользы дела адмиралтейству следует издать указ на этот счёт.

По опубликовании романа так и случилось: появился приказ, запрещающий наказание до истечения определённого срока после совершения проступка, и мы с удовлетворением узнали от первого лорда Адмиралтейства, что такой указ был издан в результате ознакомления лордов Адмиралтейства с предложением, высказанным в романе.

Даже если бы наши романы не оказали никакого иного воздействия на флотскую дружбу, мы могли бы с гордостью и удовлетворением отложить перо в сторону, но практический эффект от них оказался гораздо более значительным, и хотя они написаны для развлечения читателей, они способствовали смягчению тягот морской службы, и без того достаточно тяжёлой. Образы героев в наших романах служат как бы зеркалом, в котором те, кто заблуждается, видят отражение своего уродства, и многие намёки и замечания в наших романах стали предметом размышления официальных лиц, которые восприняли их как собственные идеи с тем, чтобы претворять их в жизнь. Многие согласятся, что формально поведение капитана Хамлоу может считаться образцом служебного рвения, не правда ли? Вина капитана Хамлоу не в том, что он приказал заковать Джека и Гаскойна в кандалы, хотя в данном деле он мог бы проявить больше деликатности, нет, его вина состоит в том, что он заклеймил их позором как жуликов и обманщиков, не проверив всех обстоятельств дела, и наказание, понесённое им за свою ошибку, лишь подтверждает вывод о том, что злоупотребление властью никак не может быть оправдано.

Огромное зло наносит службе тот факт, что старшие офицеры не щадят чести своих младших офицеров, употребляя слова и выражения, оскорбляющие их достоинство. Положение немного улучшилось за последнее время, но не настолько, чтобы оно перестало наносить вред службе — это мне доподлинно известно! Морской устав, как правильно указывал Джеку капитан Вилсон, равно обязателен для офицеров и матросов, но он становится пустым звуком, если офицерам дозволяется безнаказанно нарушать его. Возьмём такой пример. Когда капитан корабля выносит матросу приговор о наказании, он обязан прочитать статью Морского устава касательно того нарушения, которое было допущено, и в момент зачитывания статьи капитан и другие офицеры снимают шляпы в знак почтения к уставу. Но как только боцман даёт команду разойтись, тут же нарушается статья вторая устава, запрещающая всякого рода ругань и божбу, поносящую честь Бога. Мы не лицемеры и не возражаем против того, чтобы брань употреблялась «ради красного словца». Мы осуждаем здесь проклятия, оскорбляющие чувства других грязными и неприличными выражениями. Иначе говоря, можно посмотреть сквозь пальцы, если офицер скажет: «Пусть лопнут мои глаза», но мы отказываем офицеру в праве сказать матросу: «Пусть лопнут твои проклятые глаза!»

Звание штурмана на флоте выше мичманского звания, однако мичман — джентльмен по праву рождения, а штурман, вообще говоря, редко им бывает. Но даже сейчас, если штурман проклянёт глаза мичмана или заявит, что тот лжец, будет ли он наказан? И если — да, то будет ли мера его наказания соответствовать тяжести проступка? Конечно, нет! Однако здесь кроется проблема более важная, чем кажется на первый взгляд. Порядки на флоте значительно улучшились со времени заключения мира[32], и офицерский корпус на флоте теперь комплектуется выходцами из дворянства. Однако и ныне раздаются голоса, осуждающие такой порядок как опасный и вредный для службы. Как будто бы образование может повредить офицеру! Как будто бы отпрыски знатных фамилий уронят честь своих гербов, служа на флоте, или будут менее рьяно защищать её, чем прежде, когда они делали это, располагая лишь безрассудной храбростью! На наш взгляд, именно те, кто осуждает новый порядок, и наносят самый большой вред службе, ибо у них нет других причин возражать против него, кроме желания сохранить право безнаказанно тиранить своих подчинённых.

Не следует думать, что все эти замечания сделаны младшим офицером под влиянием пережитых им обид. Нет, они являются плодом долгих размышлений на основе собственного опыта. Мы дослужились до высокого звания капитана первого ранга, у которого достаточно власти, чтобы учинять разносы и наносить обиды, и достаточно высокое положение, чтобы не получать их самому. Но мы не забыли, как кипела наша кровь от незаслуженных и грубых оскорблений, сыпавшихся на нас, тогда ещё молодого офицера, на которые мы не имели права не только возразить, но и просто ответить. И самое большое зло состоит в том, что этот порок находит всё большее распространение.

По этому поводу в одном из наших романов «Питер Простак» мы вложили в уста его героя О’Брайена следующее замечание, сделанное им в ответ на реплику Питера: «Я полагаю, О’Брайен, что, испытав на себе в молодости столько унижений и оскорблений, перенесённых вами от ругани начальства, вы станете теперь, когда сами достигли высокого положения, избегать грубых и оскорбительных замечаний в адрес молодых офицеров». На что О’Брайен ответил: «Нет, Питер, это не так, чувство обиды проходит со временем, негодование от обид притупляется, и вскоре становишься равнодушным к оскорблениям. И вот ты уже сам начинаешь оскорблять чувства других, не обращая внимания на их обиды, и приобретаешь эту дурную привычку, к большому стыду и позору флота!»

Следует отметить, что этими заметками мы ни в коей мере не хотели бы поощрять пререкания и непослушание. Напротив, мы утверждаем, что грубость и оскорбления всегда служили, а в дальнейшем будут служить ещё больше, причиной неповиновения, поскольку молодые офицеры из дворян вряд ли будут переносить их безропотно. Последние замечания касаются главным образом старших офицеров, а не капитанов, власть которых была сильно урезана недавними постановлениями Адмиралтейства. Эта власть должна быть сохранена, ибо, хотя среди них есть отдельные лица, служба с которыми мучительна для подчинённых, мы имеем все основания с гордостью утверждать: большинство капитанов убеждены в том, что большая власть им дана для того, чтобы сделать счастливыми как можно больше людей.

На другой день после похорон капитана Хамлоу фрегат «Аврора» направился к Мальте, где мистер Джеймс, временно исполнявший обязанности капитана, отослал наших мичманов на «Гарпию», не сделав в их документах никаких замечаний, кроме отметки «сняты с довольствия в день отбытия», поскольку они были занесены в судовую роль как сверхштатные пассажиры.

Мистер Джеймс, временный капитан «Авроры», торопился присоединиться к флоту адмирала в Тулоне, куда он намеревался отплыть на следующий день. С капитаном Вилсоном он встретился за обедом у губернатора, тогда и рассказал им, что Джек и Гаскойн были закованы в кандалы по приказу капитана Хамлоу, намекнул о своих подозрениях в отношении причастности молодых мичманов к дуэли и подал официальный рапорт о происшедшем поединке и о гибели на нём капитана Хамлоу. Поскольку Джек и Гаскойн договорились хранить молчание, то на борту «Авроры» ничего не было известно о событиях их плавания на Сицилию, кроме того, что они каким-то образом обрели там влиятельных друзей. Вот почему как в поведении капитана Хамлоу, так и вообще во всей этой истории оставалось много неясного.

• Предыдущая
• 52/99
• Следующая