Мичман Изи - Марриет Фредерик - Страница 43
- Предыдущая
- 43/99
- Следующая
— За борт его! — воскликнул Джек. — Быстрее, пока он не ожил снова!
Труп исчез в волнах, и они опять подняли парус. Гаскойн стал за руль, а Джек стал черпать ведром забортную воду и смывать кровавые пятна. Затем он очистил дно лодки от виноградных листьев и другого мусора, который устилал лодку, вымыл её от носа до кормы и вновь уселся рядом со своим товарищем.
— Вот, — сказал Джек, — сделали приборку палубы, теперь можно свистать всех к обеду. Посмотрим, есть ли что-нибудь съедобное в ларе?
Открыв его, он нашёл там хлеб, чеснок, колбасу, бутылку скверной водки и кувшин вина.
— Что ж, падроне всё-таки выполнил своё обещание, — сказал Джек.
— Да, если бы ты не ввёл его в искус горстью золотых монет, он был бы сейчас жив.
— А я к этому могу добавить, что если бы ты не посоветовал отправиться на Сицилию в этой лодке, то он тоже был бы жив.
— Да, но если бы ты не дрался на дуэли, я не дал бы тебе такого совета.
— А если бы боцман однажды не вернулся в Гибралтаре на судно без штанов, я бы не дрался на дуэли.
— А если бы ты не поступил на службу на наш корвет, боцман так бы и ходил в своих брюках.
— А если бы мой отец не был философом, я не отправился бы в море, так что во всём виноват мой отец: он убил четырёх матросов у берегов Сицилии, даже не подозревая об этом. Такова цепь причин и следствий. Нет ничего лучше хорошего спора, тем не менее давай-ка примемся за обед.
Покончив с едой, Джек прошёл на нос лодки и заметил прямо по курсу судна землю. Ещё три-четыре часа они продолжали плыть в том же направлении.
— Нужно держать круче к ветру, — сказал Гаскойн. — Нам не стоит приставать к берегу в мелком городишке — либо нужно пристать к безлюдному берегу и затопить лодку, либо высадиться в большом городе.
— Давай обсудим этот вопрос, — сказал Джек.
— А пока ты встань у руля, так как у меня устала рука, — сказал Гаскойн. — Ты достаточно хорошо умеешь править, а я, кстати, осмотрю своё плечо — оно совсем онемело.
Гаскойн снял куртку и увидел, что его рубашка окровавлена и присохла к ране, которая была, как уже говорилось, не очень серьёзной. Он взялся за руль, пока Джек обмывал ему рану водой, а затем промывал водкой.
— Берись-ка опять за руль, — сказал Гаскойн, — я числюсь по списку больных.
— А я как хирург не обязан работать, — сказал Джек, берясь за руль. — Так на чём же мы остановились: бросим сперонару ночью и затопим её или направимся к какому-нибудь городу?
— Если мы пристанем в Палермо, нам встретится по дороге много судов и лодок, и нас заметит множество людей.
— То же самое будет, если мы высадимся на берег в любом другом месте, где мы попадём под обстрел любопытных глаз многих людей.
— Знаешь что, Джек, хотел бы я опять оказаться на «Гарпии». Я сыт по горло приключениями.
— Все мои плавания невезучие, — ответил Джек. — В них столько приключений, хоть отбавляй. Но на суше мне больше везёт, так что подожди — если мы доберёмся до Палермо, все наши трудности кончатся.
— Ветер крепчает, Джек, — сказал Гаскойн, — и погода начинает портиться. Мне кажется, скоро будет шторм.
— Очень мило, я знаю, что такое оказаться в шторм, когда не хватает рабочих рук. Нам остаётся только утешаться, что на этот раз нас не унесёт от берега.
— Но зато может разбить о берег. Дальше нельзя плыть под полным парусом, Тихоня. Надо приспустить парус и взять его на рифы, и чем скорее, тем лучше: через час уже будет темно. Ступай на нос и опусти парус, потом я помогу тебе.
Выполняя приказ, Джек упустил из рук парус, который упал в воду, и он не мог стащить его в лодку.
— Стоп поднимать! — прокричал Гаскойн. — Подожди, Джек, сейчас я брошу руль, и ветер не будет мешать нам.
Они зарифили парус, но у них не хватило сил поднять его на мачту: если Гаскойн бросал руль, чтобы помочь Джеку, парус заполнялся ветром; если он брался за руль и ставил лодку поперёк ветра, Джек один не мог его поднять. А ветер быстро усиливался, и море становилось бурным. Солнце зашло, с полуспущенным парусом они не могли держать лодку в бейдевинд, и их несло прямо к берегу. Сперонара неслась по гребням волн, обнажив наполовину свой киль. Поднявшаяся на небе луна светила достаточно ярко, и они чётко видели берег, не далее пяти миль от них, опоясанный пеной прибоя.
— По крайней мере, нас не обвинят в том, что мы сбежали с лодкой, — заметил Джек, — ибо это она сбежала с нами на борту, как понёсшая лошадь.
— Да, — согласился Гаскойн, с трудом удерживая руль, — она прямо закусила удила.
— Я бы тоже не прочь закусить, я опять чертовски проголодался. Что ты скажешь на это, Нед?
— Согласен целиком и полностью, — ответил Гаскойн. — Но знаешь ли ты, Тихоня, что, возможно, это будет наш последний ужин?
— Если так, я голосую за то, чтобы устроить отменный ужин, но почему последний, Нед?
— Потому что через час или около того мы окажемся на берегу.
— Так что же? Именно туда мы и направляемся!
— Да, но море бушует, и лодка может разбиться о скалы в щепки.
— По крайней мере, нам не будут задавать вопросы о сперонаре или о её команде.
— Так-то оно так, но с прибоем шутки плохи, мы можем разделить участь нашей лодки, здесь невозможно выплыть. У нас есть один шанс на спасение, если только мы найдём бухту или песчаный пляж, тогда нам, может быть, удастся выбраться на берег.
— Что же, я не так давно плаваю, как ты, Нед, и не очень хорошо разбираюсь в таких вещах. Один раз шторм отнёс меня от берега, но ещё никогда он не прибивал меня к берегу. Возможно, ты и прав, однако я не вижу большой опасности. Постарайся направить лодку на пологий пляж.
— Как раз это я и пытаюсь сделать, — сказал Гаскойн, который служил на море уже четыре года и хорошо понимал грозившую им опасность.
Джек протянул ему большой кусок хлеба с колбасой.
— Спасибо, я не могу есть.
— А я могу, — ответил Джек с набитым ртом.
Джек уничтожал снедь, пока Гаскойн правил. Тем временем сперонара мчалась к берегу с ужасающей скоростью — она неслась как стрела, и казалось, издевается над их тщетными попытками сдержать её бег с волны на волну, которые захлёстывали свои гребни на её узкую корму. Они находились не далее мили от прибрежных скал, когда Джек, всматриваясь в кипящий от пены берег, воскликнул:
— Какое это прекрасное, великолепное зрелище, честное слово!
«Его ничем не устрашить, он не ведает страха и, кажется, совсем не понимает, как велика опасность», — подумал Гаскойн и закричал, напрягая голос:
— Держись, дружище, через несколько минут нас бросит на скалы! Я буду стоять у руля, чтобы выше поднять нос лодки, так у нас больше шансов уцелеть. Но, может быть, мы больше не встретимся, так что давай попрощаемся. Прощай, Джек, да благословит тебя Господь!
— Гаскойн! — прокричал Джек в ответ. — Ты ранен, а я здоров, у тебя онемело плечо, и ты едва можешь двигать левой рукой. Я поведу судно на скалы не хуже тебя, а ты отправляйся на нос, где у тебя больше шансов спастись. Кстати, и пистолеты я не брошу — они сослужили нам хорошую службу, — продолжал он, засовывая их за пояс. — Гаскойн, давай мне руль.
— Нет, Тихоня, нет!
— А я говорю — да! — загремел Джек повелительным тоном. — И больше того, я требую, чтобы ты подчинился. Мужества у меня больше, чем знаний, но, во всяком случае, их хватит, чтобы направить лодку к берегу. Отдай руль, Гаскойн, иначе я возьму его силой! — Он вырвал румпель из рук Гаскойна и толкнул его вперёд к носу лодки. — Отправляйся на нос и командуй, куда править.
Хотя Гаскойн был обижен поведением Джека, он повиновался, решив, что Джек прав — есть дела поважнее, чем править сперонарой, и ему следует заняться ими. Он прошёл на нос и оглядел скалы, то скрывающиеся под бурными волнами, то возникавшие из воды, когда море отступало и вода каскадами стекала с их боков. Впереди он заметил расселину в скалах и подумал, что если направить лодку в эту расселину, то она может застрять между скал, и им удастся выбраться на них, ибо в любом другом месте гибель казалась неизбежной.
- Предыдущая
- 43/99
- Следующая
