Семеро с планеты Коламба (сборник) - Чирков Вадим Алексеевич - Страница 57

• Предыдущая
• 57/67
• Следующая

— Есть. — Помощник звонко разломил ветку и бросил ее в огонь. — Я даже сам пробовал его танцевать, когда меня никто не видел. И у меня получилось, Знайка! Правда, я как начал крутиться на спине, то никак не мог остановиться… Интересно, как будет звучать песня роботов? Ее ведь сочинят люди?

— Кто же еще?

Они помолчали. Костер потрескивал и изредка стрелял во все стороны красными угольками.

— А что еще делают у костра? — спросил Помощник.

— Рассказывают всякие истории, смеются…

— А ты знаешь какие-нибудь истории, Знайка?

— Я знаю историю, а не истории.

— А разве история не состоит из всяких историй? — спросил, подумав, Помощник. — Из длинных и коротких, смешных и печальных?

— Костер, кажется, разогрел твой мозг, — заметил Знайка.

— Да, — Помощник потрогал лоб пальцем-градусником, — голова у меня и правда горячая. Ты считаешь, что мне вредно сидеть так близко от огня?

— Огонь есть огонь, — не очень понятно ответил Знайка и пробормотал про себя: — Кто знает, до чего ты еще додумаешься!..

До самого утра беседовали роботы в лесу у костра, потому что роботы не спят, — и мы не можем пересказать весь их разговор — это заняло бы слишком много места.

Когда рассвело и на шоссе снова было полно машин, Знайка и Помощник, проверив, окончательно ли погас костер, вышли из леса и пошагали в сторону Болотино.

— Посмотри, Знайка! Это не деревня? — Помощник, глаза которого были зорче, замедлил шаг.

— Похоже, да. А вон, глянь-ка, комбайн. Мы можем спросить у комбайнера, как она называется.

Роботы спустились с дороги на луг с высокой травой и пошли навстречу комбайну-сенокосилке.

Помощник поднял руку, и агрегат остановился в трех метрах от них. Комбайнера на нем, однако, не оказалось. На месте кабины был металлический ящик величиной всего лишь с хлебницу. Но кто же остановил комбайн?

— Вы роботы? — раздался голос. Приятели посмотрели друг на друга, потом по сторонам, даже оглянулись: никого. — Вы сюда смотрите, на комбайн. Ведь я тоже робот.

— Ты — робот? — первым опомнился Знайка.

— Конечно. А что тут удивительного? Я робот-сенокос. Зовут меня кто Сеней, кто Костей. — Из комбайна вытянулась длинная суставчатая рука, и наши роботы пожали ее. — Она у меня для ремонта, — объяснил Комбайн (будем называть его так), — достаю на себе любое место. Вы, наверно, городские, да?

— Городские, — ответил Знайка.

Помощник молчал, разглядывая робота, который был больше его раз в десять.

— Потому-то вы обо мне и не знаете. Правда, я всего лишь вторая модель. А как вы сюда попали?

— Мы ищем воз, — наконец-то вымолвил Помощник первую и, признаться, не самую удачную фразу. — Ты случайно не знаешь, где он?

— Воз? — удивился Комбайн. — У нас в деревне, кажется, остались одна или две телеги. А зачем вам воз?

Знайка незаметно толкнул Помощника в бок и быстро ответил сам:

— Нам приказано снять с него точный чертеж, чтобы можно было построить телегу. Она нам нужна для музея истории.

— Телега — это, конечно, старина, — согласился Комбайн. — Между прочим, она моя дальняя родственница — ведь у нее, как и у меня, четыре колеса. Но телега никогда не умела ни ездить без помощи лошади, ни убирать урожай сама, ни говорить, ни думать.

— Так ты тоже умеешь думать? — брякнул Помощник.

— А как же! — Голос у Комбайна был, как и у Помощника, без окраски, мог быть только громче или тише. Сейчас он сказал громче. — Ясно, умею. Может, не хуже тебя, хоть ты и на двух ногах, как человек, а я на четырех колесах. Но это еще не все: я и стихи сочиняю. Если луг ровный и если все у меня в порядке, другими словами, если работа ладится, они получаются у меня сами собой.

— Прочитай хоть одно, — попросил Знайка.

— Пожалуйста. — Комбайн поднял свои подвижные глаза-фары к небу и загудел, размахивая ремонтной рукой:

— Очень хорошие стихи, — одобрил Помощник, — мне нравятся.

— Хорошие, — похвалил и Знайка. — Но объясни мне, Комбайн, что такое «тыре», «вни» и «за»?

— Ну, это понятно каждому, кто хоть раз косил! — воскликнул Комбайн. «Тыре»— это, разумеется, «четыре», «вни»— это внимательно», а «за» — это, конечно, «заяц». И даже не заяц, а зайчонок, потому что взрослый заяц вовремя убегает. Но эти слова, особенно «внимательно» и «зайчонок», такие длинные, что никак не помещались в строку, и мне пришлось их укоротить, чтобы не сбиться с рабочего ритма. Я же говорил, что сочиняю стихи на ходу. Я скосил с этих слов верхушки, а остальное выбросил.

— Я должен был сам об этом догадаться, — сказал Знайка. — Моя беда в том, что я никогда не косил.

— Я тоже знаю одно стихотворение. Вот послушай… — И Помощник прочел известную нам басню. Последнюю строку он произнес громче и уставился на Комбайн, словно ожидая оценки.

— Это ты сочинил? — позавидовал Комбайн. — Я бы так не смог.

— Нет, это не я. Один человек. Его зовут Крылов. Что ты думаешь об этом стихотворении? Тебе не кажется, что… — Кажется, кажется! Там ни слова не сказано про того, кто поставил лебедя, рака и щуку в одну упряжку. Ты это имел в виду? Кто так делает?! — В Комбайне что-то грохнуло. — Вот о ком нужно было сказать веские слова! К тому же видно, — добавил Комбайн, — что ваш Крылов сочинял свое стихотворение не на ходу. За столом небось рассиживал. Недосказать кое-что, чтобы читатель хорошенько пошевелил мозгами, — вот, по-моему, задача поэта!

Начался разговор на тему, в которой Помощник чувствовал себя неуверенно.

— Нам не пора? — тихонько спросил он у Знайки.

— Подожди, — ответил тот. И снова обратился к Комбайну. — Уж коль ты заговорил о недосказанном, не расшифруешь ли мне, что такое «ко-ко-ко» и «га-га-га»? Ни в одном словаре этих слов нет, а ребята смеются, когда я говорю им, что не знаю.

Внутри Комбайна что-то негромко застучало.

— Горожане есть горожане. Не знать таких простых вещей! «Ко-ко-ко»— это курица, а «га-га-га»— гусь!

— Я догадывался. — Знайка покачал головой. — Но уверенности у меня не было, а я все должен знать наверняка. А что ты скажешь про «ни гугу»?

— «Ни гугу»? — Комбайн потер ремонтной рукой ящичек. — «Гу» не говорит ни одно из известных мне животных… A-а! «Ни гугу»— это когда кто-нибудь не подает гудка! Едет прямо на тебя и почему-то не гудит. Ты бы и сам мог дотумкать, — а еще Знайка!

— Слово «дотумкать» мне как-то раз объяснили, — задумчиво сказал Знайка. — А вот как ты растолкуешь выражение «ни бум-бум»? — Энциклопедиста, видимо, обидели последние слова Комбайна.

Новый знакомый наших путешественников погрузился в молчание, столь долгое, что стал напоминать обычную машину для уборки сена.

— «Ни бум-бум»… «Ни бум-бум»… — подал он наконец голос. — Я, понятно, слышал эти слова, и не раз, но как-то не задумывался над ними… — И вдруг Комбайн встряхнулся, — А не кажется ли вам, друзья мои, что это свежее выражение из словаря роботов? «Ни бум-бум», по-моему, говорят, когда нужен ремонт, а никто не идет к тебе с молотком и отверткой! Честное слово, с этого дня я буду использовать это выражение! Видите, как полезно общаться? Не приди вы, разве узнал бы я новое словечко? — Комбайн не давал своим собеседникам раскрыть рта. — Но и у меня к вам вопрос. Дело в том, что во мне, — робот-громадина показал ремонтной рукой куда-то назад, — свила гнездо птица и высиживает яйца. И я не знаю, кем я прихожусь будущим птенцам. Иногда я чувствую себя отцом, иногда же — просто домом…

Знайка хотел было сказать, что он об этом думает, но Помощник опередил его.

— Кто ты — отец или дом, — важно сказал он, — скоро узнаешь сам. Если в гнезде появятся маленькие комбайнята — ясно, ты отец, но если птенцы — ты только дом.

• Предыдущая
• 57/67
• Следующая