Взлетная полоса - Беляев Александр Павлович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/102
• Следующая

— Когда?

— Созвонимся. Телефон есть?

— Есть.

— Давай. И адрес. Хочешь, я сам к тебе приеду?

Сергей достал записную книжку, написал, как его найти. Вырвал листок. На столе зазвонил телефон. Владимир проворно снял трубку. Кому-то ответил:

— Еду! — и, виновато улыбнувшись, сказал, обращаясь сразу ко всем: — Вот и все.

— А с кем же останется Занда? — удивилась Ирина.

— Сосед накормит. Он и погуляет. Не первый раз…

— Он и права из милиции вернет, — подсказал Сергей.

— Угу! — поперхнулся от неожиданности Владимир. — У него же брат — начальник ГАИ, а не физик пополам с танкистом, как у меня!..

Книг, схем, справочников Кольцову подобрали столько, что, увидев сложенные на столе книги, он поначалу оторопел. Подумал: «Тут не то что за месяц, и за два все это не перечитаешь». Но, как говорится, глаза страшатся, а руки делают. Робостью Кольцов не отличался никогда. За дело всегда брался решительно. А в эту работу тем более сразу окунулся с головой. Он воскресил выработанный еще в университете метод выписывать нужные формулы и справки по определенной, самим же им разработанной системе, и уже к концу первой недели заложил солидный фундамент для своего будущего доклада. Жаль было лишь одного: не давали работать по вечерам. В восемнадцать часов в его комнату являлся сотрудник книжного фонда и забирал всю документацию. А без нее Кольцов был как без рук, и волей-неволей ему приходилось заканчивать свои занятия.

В начале второй недели ему удалось обосновать один из сделанных во время испытаний вывод: «Сова» слепла в огне. Кольцов еще в полку нашел объяснение этому совершенно недопустимому явлению. Теперь же, детально изучив схему прибора, он обосновал математически, что ошибку надо искать не в расчетах, а именно в схеме прибора. Он радовался, когда удавалось продвинуться в деле хоть на шаг вперед, когда, перечитав десятки страниц, мог прибавить к своим записям еще одну формулу, собрать новую толику материала для очередного обоснования. А его с каждым днем накапливалось все больше, больше… И вдруг Кольцов почувствовал, что он теряет над этим материалом контроль и уже не может увязать его в один узел, выстроить в едином, нужном ему направлении. Раскритиковать «Сову» труда по-прежнему для него не составляло. Но обосновать расчетами все ее пороки, объяснить, почему она плоха, было несравненно труднее. А ведь именно этого добивался от него Ачкасов.

Выход из создавшегося положения Кольцов нашел довольно простой. «Пойду к шефу. В консультации академик не откажет», — решил он, хотя знал, что идти к Верховскому с пустыми руками нельзя. Академик не любил отвечать на неподготовленные вопросы. Если кто-нибудь спрашивал у него: «Что делать?», Верховский хмурил брови и очень недовольным тоном отвечал: «Вот именно это, голубчик, вы и должны знать». Консультироваться у него можно было, и очень успешно, по вопросу: «Как сделать лучше?». В таких случаях лицо академика сразу принимало доброжелательное выражение, а в глазах зажигались искорки любопытства. Фантазер он был поистине неуемный. И если цель поиска действительно оказывалась интересной, он готов был анализировать и первый, и второй, и третий варианты. Он любил мыслящих людей, любил сам «пошевелить мозгами»…

Отлично зная все это, Кольцов уселся за составление доклада, в котором попытался выразить математически весь рабочий процесс «Совы». На это у него ушло два дня. И хотя доклад получился годным именно лишь для консультации и, как это понимал и сам Кольцов, во многом был еще недоказательным, тем не менее это уже был вариант. И с ним вполне можно было идти к академику. Кольцов лишь намеревался еще кое-что в нем уточнить.

За этим занятием и застал его Ачкасов, когда неожиданно появился в комнате Кольцова. Кольцов не видел генерала больше недели. И теперь сразу заметил, что Ачкасов чем-то озабочен. Он выглядел усталым и даже, как показалось Кольцову, больше сутулился. Генерал молча протянул руку Кольцову и сел на стул возле него. Вопрос, который он задал Кольцову, прозвучал глухо и настороженно:

— Вы какие сигареты курите, Сергей Дмитриевич?

— «Яву»!..

— Вот и я тоже, — обрадовался генерал. — Вернее, тоже курил. Пока совсем не запретили.

— Почему?

— Сердце, — вздохнул Ачкасов и легонько хлопнул себя по груди. — У адъютанта и то сигарету не выпросишь. Угостили бы хоть вы…

— А может, в таком случае не стоит, Владимир Георгиевич? — замялся Кольцов.

— Ну сам пойду куплю…

Кольцов понял, что отказывать глупо, взял со стола пачку и протянул ее генералу. Ачкасов с удовольствием затянулся, на губах у него появилась едва заметная улыбка.

— Ну, так что у нас получается? — спросил он, оглядывая заваленный бумагами стол Кольцова.

— Все идет по графику.

— Литературы хватает? Довольны?

— Вполне. Времени не хватает.

Ачкасов развел руками.

— Сам всю жизнь думаю, у кого бы занять денек-два. Со временем, Сергей Дмитриевич, даже очень скверно. А для срока окончательной сдачи «Совы» оно давно уже исчисляется с минусом.

— Но неужели нельзя сделать так, чтобы я работал и вечерами? — спросил Кольцов.

— Почему нельзя? Можно.

— Тогда почему не разрешили сразу?

— На это нужна была ваша добрая воля. А неволить вас не хотел и не хочу.

— Я прошу вас об этом!

— Пожалуйста. Что вы уже успели сделать?

Кольцов положил перед Ачкасовым первый вариант обоснований. Ачкасов внимательно просмотрел запись. Задумался. Потом подчеркнул карандашом выходную формулу. Сказал:

— Очень любопытно. А на ЭВМ просчитывали?

— Так точно, Владимир Георгиевич. Ваши товарищи сделали все как надо. Ошибки не будет, — доложил Кольцов.

— «Ку» в кубе их ошеломит.

— Но именно через выходные данные я и хочу показать основную ошибку проекта.

— Правильно, — задумчиво проговорил Ачкасов. — Очень даже правильно. Видите ли, при проектировании «Совы» мы не нацелили КБ на решение каких-то конкретных практических задач. А КБ воспользовалось деликатностью руководства весьма откровенно. Проект, как вы, очевидно, заметили, разработан оригинально, но совершенно по-школьному — от и до. Я рассказываю это вам для ориентировки.

— Благодарю. Кое о чем я уже догадался сам, — заметил Кольцов.

Ачкасов еще раз внимательно просмотрел запись, положил лист на стол, снова задумался. Кольцов не мешал ему. Ждал.

— Делайте эту работу, Сергей Дмитриевич, без оглядки на чьи-либо авторитеты, — заговорил генерал снова. — Не думайте о том, кому понравится, а кому не понравится ваша точка зрения. Мне нужна ваша полная раскованность. Очень важно, повторяю — очень, чтобы вы нашли правильные обоснования своим критическим замечаниям. Но и не менее важно, чтобы вы нашли в этой работе себя как молодого ученого, уже наделенного определенным опытом службы. А впрочем, найти себя — это даже важнее…

Ачкасов говорил, не глядя на Сергея. Взгляд его был устремлен в дальний угол комнаты. Но Кольцов почему-то все время чувствовал его на себе.

— Что вы уже успели посмотреть в Москве? — неожиданно спросил Ачкасов.

Этого вопроса Кольцов не ожидал.

— Честно говоря, ничего. В кино был два раза.

— Это нехорошо. Москва, Сергей Дмитриевич, остается Москвой. Кстати, вы знаете, почему москвичи мало ходят в Третьяковку? Они считают, что всегда успеют там побывать. Но вы-то не москвич!

— Но в Третьяковке я бывал много раз!

— А на французском балете наверняка не были. Вот и сходите.

Ачкасов достал из кармана кителя бумажник, вытащил из него два билета и протянул Кольцову.

— В Большой. Пойдете?

— С удовольствием! — обрадовался Кольцов, подумав о том, что Юля наверняка не откажется от билета.

— Вот и отлично! — довольно проговорил генерал и встал. На лице у него снова появилось что-то вроде улыбки. Но взгляд серых глаз был сосредоточенным. И Кольцов понял, что эти последние слова были сказаны им механически, что в мыслях Ачкасов где-то очень далеко. Кольцов вспомнил, что такой задумчивый взгляд он уже видел сегодня у Ачкасова, когда тот говорил о «Сове», о времени с минусом.

• Предыдущая
• 25/102
• Следующая