Афганская бессонница - Костин Сергей - Страница 10
- Предыдущая
- 10/64
- Следующая
— И как, по-вашему, все это можно достать?
— Ну, у нас есть ряд соображений…
Бородавочник замолчал, уставившись на меня рыбьим взглядом. Что он означал, мне было понятно: излагать эти соображения имело смысл лишь человеку, который был в деле.
— Вы собираетесь забросить меня к талибам? — спросил я.
Не знаю, почему спросил. Как если бы я уже согласился на это задание. Но Бородавочник и взглядом не отметил это изменение в расстановке сил.
— Нет, там каждый человек на виду. Но в плен к Масуду попал один наш агент, воюющий сейчас на стороне талибов. Он должен знать, где находится Таиров.
— Кто он такой?
Эсквайр посмотрел на меня тем же рыбьим взглядом.
— Хорошо. Раз речь идет о спасении людей, я с вами, — сказал я.
Знаете, что я вам скажу? Кардинальные решения нужно принимать в одиночестве и только по бумагам. Существует магия общения. В физическом контакте с другим человеком чужая воля перетекает в тебя. Для этого не нужен гипноз — я, кстати, совершенно этому не подвержен, об меня обломали зубы лучшие специалисты Конторы. Самое страшное оружие — это, со стороны одного, разумное убеждение, веские доводы, логика. И, со стороны другого, эмпатия, способность сострадать, поставить себя на место другого человека, оказавшегося в беде. Это гремучая смесь, способная разъесть самую стальную решимость.
— Тогда снимай пиджак, будем работать.
Кабинет Бородавочника действительно был перетоплен.
Мы просидели с Эсквайром целый день, и еще один. По прошествии этого времени мне казалось, что мы обговорили уже все, и теперь топчемся на месте. Мне нужно будет прилететь в Афганистан, чтобы обнаружить, что мы не подумали об одном очень существенном моменте. Но об этом потом. Что я узнал в Москве.
Нашего человека у талибов звали Хаким, Хаким Касем. Он был завербован еще во время учебы в Англии и, поскольку работал за вознаграждение, считался отличным агентом. Учитывая его алчность — он был выходцем из самых низов общества и всего должен был добиваться сам, — в Конторе были уверены и в его лояльности, и в его эффективности. Хаким был военным разведчиком, прикомандированным к аппарату пакистанского советника при самом лидере талибов мулле Омаре. И, раз боевыми действиями «семинаристов» руководили пакистанцы, скорее всего, Хаким был в курсе тайной операции по похищению генерала Таирова. Месяц назад, накануне перемирия на время Рамадана, Хаким поехал с инспекционной поездкой в провинцию Тахар. Неизвестно, каким образом, но он оказался в плену у моджахедов Масуда. Как объяснили знающие эти места люди, возможно, в лабиринте дорог, проездов и троп среди холмов их джип случайно оказался за линией фронта. В перестрелке двое талибов были убиты, но еще две недели назад человек по имени Хаким Касем точно находился в тюрьме города Талукана.
— И как я могу оказаться в той же тюрьме, в той же камере? — невинно спросил я.
Не на того напал!
— Если бы мы знали как, мы могли бы послать кого-то другого, — в тон мне ответил Эсквайр.
Версия о съемочной группе российского телевидения была у них уже проработана. Они даже знали, кого именно надо послать вместе со мной — людей, не имевших никакого отношения к Конторе и никакого понятия, кто я такой и зачем на самом деле мы летим в Афганистан. Это называется «использовать втемную». Версию о том, что я якобы давно эмигрировал в Германию, придумал я — предвидел долгие застолья и неожиданные повороты разговоров.
Как мне попасть в тюрьму, мы так и не придумали. Да это и было невозможно! Я имею в виду, невозможно придумать заранее и так же невозможно попасть. Я, конечно, приложу для этого все силы — иначе зачем было лететь в Афганистан? Но большим оптимистом я не был.
Так мы работали два дня и, казалось бы, все проговорили. Потом — мы встречались все в том же особняке на Пречистенке — мы как-то проголодались, и нам принесли обед из соседнего грузинского ресторана, еще дымящийся, когда с блюд снимали закрывавшие их тарелки. И вот, между лобио и джонджоли, за бокалом отличного янтарного «тибаани» Бородавочник вдруг сообщил мне, что в Афганистане ждет своей очереди и вторая проблема. Он сделал это походя, типа: «Раз идешь на почту, захвати и мои письма!» Я хорошо знаю эту его манеру. Это задание было еще более невыполнимым, чем первое.
В Панджшерском ущелье было месторождение изумрудов, которое обеспечивало финансовую независимость Масуда еще со времен советской оккупации. Так вот, несколько лет назад там был найден один из самых крупных изумрудов в мире, получивший имя «Слеза дракона».
— Значит, — Эсквайр уткнулся в лежащую на столе справку, — камень действительно по форме походит на каплю, а размером — с гусиное яйцо. Есть, конечно, изумруды крупнее — «Патриция», изумруд герцога Девонширского, ну, тебе это все не нужно… Что еще? Да, но «Слеза дракона» уникальна по своей чистоте и цвету: темно-зеленому, цвету свекольных листьев. Так… Это не нужно! Вот! Изумруд огранили в Бомбее, в результате чего, учитывая удлиненную форму, камень приобрел голубоватый оттенок. Считается, что изумруд приносит счастье только безграмотному человеку, а людям образованным особой радости не подарит. Этот камень не выносит неискренности. На лжецов он навлекает не только несчастья, но и болезни. Зато людей чистых оберегает от всякой заразы и бессонницы. В общем, дальше полная чушь! Кто эту справку писал?
Последние фразы Бородавочник произносил уже с издевкой, как бы приглашая меня полюбоваться на глупость своих подчиненных.
— Что важно, — Эсквайр вернулся к своему обычному тону и завершил по памяти, — несмотря на многочисленные предложения приобрести уникальный камень, он по-прежнему находится в распоряжении Масуда.
Понятно, зачем Бородавочник так долго читал мне справку — отвлекающий маневр. Но я его уже достаточно изучил и от сути не отвлекся. Какая суть? Вам нравится, когда вас используют? Мне — нет!
— Ну а изумруд-то нам зачем? — раздраженно спросил я. — Ему что, тоже грозит смерть?
Бородавочник смешался. Нужно знать этого человека, у которого на все случаи жизни заготовлен ответ. Ответ-то у него, разумеется, был — не было внутренней уверенности.
— Этот камень очень хочет заполучить один… Ну, в общем, национальность для тебя не важна — принц. За любые деньги!
— Ну и пусть купит!
— Изумруд не продается. Пока, во всяком случае. А нам от этого принца очень нужна одна услуга.
— Подождите…
Я от изумления даже расхохотался.
— Подождите, вы хотите, чтобы я, усыпляя бдительность моджахедов, непонятно как проник в камеру пленника Масуда, получил от него сведения и доставил их в Москву. А мимоходом разузнал, где Масуд хранит свое сокровище, и, попирая законы гостеприимства, выкрал его для вас. То есть если меня не разоблачат и не расстреляют как шпиона, чтобы у моджахедов оставался шанс отрубить мне руку, или голову, или и то и другое как вору. Так получается?
Я продекламировал весь этот длинный пассаж, как хороший актер: не торопясь, четко выговаривая каждое слово и расставляя паузы в самых выигрышных местах.
— Пако!
Смотри-ка, Эсквайр, оказывается, помнил мое имя, пусть и не настоящее. Он никогда не называет меня так, но, получается, помнит.
— Пако! Я не могу всего тебе сказать — даже тебе. Но поверь мне, что этот камень для нас не менее важен, чем генерал Таиров. Ты что думаешь, я не понимаю, насколько ничтожны твои шансы встретиться с этим Хакимом? Не получится, мы попробуем что-то еще — не похоже, что Таирова со дня на день могут убить.
Тут Бородавочник, видимо, решил, что расхолаживать меня все же не стоит, и подправил траекторию.
— Хотя что мы еще можем попробовать? Ума не приложу. Сам понимаешь, какая это страна. Афганистан — не Сочи. Честно тебе говорю, у нас до сих пор нет ни одного альтернативного варианта — ну, реального. Но по крайней мере генерал еще жив. А изумруд, если бы тебе удалось его заполучить, возможно, спасет сотни жизней!
- Предыдущая
- 10/64
- Следующая