Макаров - Семанов Сергей Николаевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/72
• Следующая

И корвет вновь поднял якорь. Выполнение нового задания растянулось на много месяцев. Макаров совершил несколько плаваний в суровых северных водах. «Витязь» побывал во множестве гаваней и бухт Охотского и Берингова морей, на Командорских островах, на Сахалине. В местах, наиболее удобных, по мнению Макарова, для создания военных баз, производилась морская съемка. Итогом этих исследований стали отчеты Макарова, где содержались обстоятельные рекомендации для Морского министерства относительно выбора баз для русского флота. Позднее (чаще всего уже после смерти командира «Витязя») многие из его рекомендаций были осуществлены, и в гаванях, на которые когда-то указал Макаров, и доныне развевается военно-морской флаг его родины.

Прекрасны дальневосточные берега России! Просторные, покойные гавани окружены горами. Горы суровы, покрыты девственной тайгой. Широкие, полноводные реки струятся в долинах. И тишина вокруг. Тысячелетняя тишина. В заливах не маячит рыбацкий парус, на берегу не поднимается дым костра. Безлюдье. Нетронутые богатства поджидают своих хозяев. Край этот природа одарила щедро: и лесом, и рыбой, и пушным драгоценным зверем, и золотом, рассыпанным по руслам рек.

Край ждет своих хозяев. И они придут, и придут скоро. Уже давно стали плавать в холодных тех водах экспедиции русских землепроходцев. Тяжел был путь, недешево давалась дорога. Они замерзали в бревенчатых хижинах под вой ледяных ураганов, умирали от голода и цинги, тонули в холодных водах, разбившись о неведомые рифы. И не поставили они себе памятников. И смыла их следы океанская волна.

...»Витязь» неподвижно стоит на якоре в большой бухте. Водная гладь пустынна, тиха. Спущены на воду несколько корабельных шлюпок, на палубе хлопочут матросы. С мостика раздается макаровский раскатистый бас:

– Спустить водолаза!

Человек в тяжелом черном скафандре медленно скрылся под водой. Вода сомкнулась над ним, подняв легкие брызги. И снова тихо, только скрипит трос, уходящий в морскую глубь. Офицер, следивший за спуском, докладывает Макарову:

– Четыре метра!.. Девять!.. Четырнадцать!.. Глубина пятнадцать метров! Есть дно!

...3 августа 1888 года «Витязь» вошел в Императорскую гавань11. Эта гавань была воистину «императорская», «царская» – недаром назвали ее так восхищенные моряки. Огромный залив, хорошо укрытый от морской волны, без труда мог дать приют целой армаде кораблей. Но в 1853 году у пустынных тех берегов случилось трагическое событие: здесь погиб фрегат «Паллада», совершивший кругосветное плавание (оно описано в известной книге И. А. Гончарова). Оказавшись тут, Макаров счел своим долгом как-то почтить память погибшего русского корабля, предшественника «Витязя» в деле освоения Дальнего Востока. Командир корвета прекрасно понимал, сколь важно для всякого матроса и офицера ощущать свою связь со славными делами прошлого. Он не раз говорил (а позже – не раз писал) об этом и, будучи человеком дела, не преминул воспользоваться представившимся случаем: преемственность поколений в воинской славе есть лучшая основа для патриотического воспитания воина.

Макаров решил для начала установить точное место гибели славного фрегата. Сделать это оказалось нелегко: гавань просторная. Целый день до самого заката шлюпки с «Витязя» тралили скалистое дно. И нашли. На другой день спустили водолаза. Тот осмотрел корпус затонувшего корабля и установил: да, это «Паллада». И тогда Макаров составил точное описание места гибели, а на берегу приказал поставить крашенные в белый цвет створы: они должны были служить ясно видимым ориентиром, указывающим это место. С тех пор русские корабли, все чаще и чаще посещавшие гавань, считали своим долгом почтить память тех, кто погиб, первым придя сюда12.

Осенью 1888 года «Витязь» отправился во вторую половину своего долгого рейса. Новый, 1889 год Макаров встречал в Сайгоне, вместо снега на палубу корабля беспрестанно падал крупный теплый дождь: такова была тропическая зима. Путь к родным берегам занял пять долгих месяцев. Наконец, в 3 часа дня 20 мая 1889 года «Витязь» отдал якорь на Большом рейде Кронштадта.

Еще во время плавания Макаров принялся разбирать и систематизировать материалы полученных исследований, намереваясь создать обобщающее научное исследование по гидрологии Тихого океана. Кое-что он успел сделать, будучи в море, но основная работа, разумеется, ждала его дома. Незадолго до возвращения он писал жене: «Я этого приезда в Петербург боюсь, как чего-то очень тяжелого. Страшно думать о том, что вновь начнется бесконечная вереница визитов, обязательств и пр. и пр.!» Не слишком, видно, был благополучен семейный уют Макарова, если приезд домой после беспрерывного трехлетнего плавания вызывал в нем такие опасения.

Да, супружеская жизнь Макарова, видимо, вряд ли сложилась так, как рисовалось ему это в идеале. Осторожное слово «видимо» употреблено здесь потому, что сам он своих домашних дел никак не характеризовал. И тем не менее... Человеку, глубоко положительному во всех отношениях, трудолюбивому и аккуратному до педантичности, крайне неприхотливому и скромному в быту, ему бы иметь такую же супругу – скромную, преданную, надежную помощницу во всех его разнообразных делах, иметь дом, где он находил бы покой и отдых в его многочисленных жизненных бурях.

Однако Капитолина Николаевна была женщиной совсем иного склада. И семейный уклад Макарова определялся ею.

Светская молва, к сожалению, слишком часто избирала своим вниманием чету Макаровых. Судачили и о том, как Капитолина Николаевна не слишком-то верна своему вечно занятому супругу, назывались имена ее вероятных любовников. Сохранились письма одного очень известного адмирала к Капитолине Николаевне. Содержание этих писем не оставляет никаких сомнений в характере их отношений.

И все-таки Макаров счастлив с женой. Да, счастлив. Она мало помогала ему в делах, залезала в долги, плохо вела хозяйство, наконец, не слишком-то берегла его и свою супружескую честь, но Макаров любил ее; в том, что он любил жену сильно и ровно, в том нет сомнений. Об этом говорят его письма, всегда такие обстоятельные и подробные. Бог весть, может быть, Капитолина Николаевна и скучала, читая его соображения по поводу совершенно необходимых преобразований в деятельности Артиллерийского комитета (и здесь, как женщину, ее можно понять!), но для нас важно другое: Макарову интересно, Макарову необходимо было писать ей. Значит, она была ему нужна. Письма его суховаты: ведь такие, как он, суровые люди к лирике не склонны, хоть чувства у них сильные. И это видно по дневнику Макарова: там нет ни одного раздраженного слова в адрес жены, хотя вообще-то раздраженных слов по разным поводам более чем достаточно, наоборот: надо знать Макарова, чтобы обнаружить в некоторых неловких его строках нежность и ласку.

Во время плавания на «Витязе» Макаров пережил большое горе. Он получил мрачное известие: скончалась его старшая дочь Оля, его первенец. Степан Осипович трогательно любил свою дочь. Видел он ее мало (не забудем: 12 полных лет проведено им в море!). Да, он не часто нянчился со своими детьми, редко удавалось ему, забыв про дела, возиться и играть с ними. Так было с Олей, так и с двумя младшими детьми. Однако при всем этом несомненно одно: Макаров был хорошим и заботливым отцом.

Отцовская любовь проявляется не только (а может быть, и не столько?..) в бытовых хлопотах, хотя никакой разумный человек не считал и в особенности сегодня не посчитает эти самые хлопоты занятием, неподходящим и тем более унизительным для мужчины. И все же представляется бесспорным, что главная роль отца в семье – стать для ребенка высшим жизненным авторитетом, безусловным арбитром во всех затруднениях и бедах – сперва маленьких, детских, а потом уже и не очень маленьких. Отец должен казаться ребенку самым сильным, самым умным, самым смелым, самым... Но для того чтобы сохранить любовь и уважение детей, мужчина должен быть действительно сильным, умным и смелым. И любить свою семью. В этом высшем смысле Макаров достойно выполнил свой отцовский долг.

• Предыдущая
• 28/72
• Следующая