Южная звезда - Верн Жюль Габриэль - Страница 21

• Предыдущая
• 21/31
• Следующая

Здесь уже стали видны следы цивилизации: дороги были гладкие и широкие, всюду зеленели поля маниоки, по холмам виднелись белые хижинки в виде ульев, в которых жило население этой местности.

Но все же обилие диких и жвачных животных и огромное количество пернатых, населявших эту равнину, свидетельствовали о том, что наши путешественники находились еще на рубеже пустыни. То тут, то там пролетали бесчисленные стаи птиц всех родов и видов, стада газелей и антилоп перебегали дорогу, а иногда и огромный гиппопотам, высунув голову из воды, громко фыркал и исчезал снова под водой. Сиприен любовался этой движущейся перед ним панорамой и не подозревал, что через несколько минут его ожидало совершенно иное интересное зрелище.

На одном повороте дороги он и Ли увидели совершенно неожиданно Аннибала Панталаччи, гнавшегося во весь опор за Матакитом. Они были на расстоянии одной мили друг от друга и мили четыре от Сиприена и его спутника.

Увидев их, Сиприен и Ли не могли удержаться от крика радости: Сиприен весело крикнул «ура», а Ли «гуг», что значило то же самое; после этого они пустили своих жирафов вскачь. Матакит, без сомнения, заметил своего преследователя, но он не мог видеть своего бывшего хозяина и своего товарища китайца, так как они были слишком далеко от него. Увидев Панталаччи и зная, что тот не пощадит его и убьет как собаку, молодой кафр изо всех сил погонял своего страуса. Страус несся с быстротой ветра, но вдруг споткнулся о камень и упал. От этого сотрясения соскочило колесо тележки, и Матакит вывалился из нее. Падение молодого кафра было очень тяжелым, он сильно расшибся, но ужас от перспективы попасть в руки неаполитанца был в несчастном так силен, что, позабыв боль, он встал, мигом выпряг своего страуса, вскочил на него верхом и погнал во весь опор.

Началась головокружительная погоня, невиданная со времен зрелищ римского цирка, где скачка страуса с жирафом часто входила в программу увеселений. В то время как Панталаччи старался догнать кафра, Сиприен и Ли помчались по следам того и другого, чтобы разом покончить с вопросом об алмазе и свести счеты с вероломным неаполитанцем.

Жирафы бежали почти так же, как чистокровные лошади; они вытянули вперед свои длинные шеи, разинули рты, прижали уши и мчались со всей быстротой, на которую только были способны.

Страус Матакита бежал до такой степени быстро, что ни один победитель на дербийских и парижских скачках не мог бы состязаться с ним: короткие крылья, негодные для полета, помогали ему ускорять бег; в несколько минут расстояние между Матакитом и его преследователем значительно увеличилось. Ах, Матакит поступил очень благоразумно, выбрав для себя страуса; если бы птица могла бежать с такой же скоростью еще несколько минут, Матакит был бы спасен от гнева неаполитанца.

Аннибал Панталаччи отлично понимал, что малейшее замедление с его стороны повлечет за собой потерю всех его преимуществ: расстояние между ним и кафром и без того уже увеличивалось.

На краю маисового поля, на котором происходила эта скачка, темнела чаща индийских смоковниц, и если бы Матакиту удалось добраться до этого леса, то там его уже нельзя было бы отыскать.

Мчась во весь дух, Сиприен и Ли тем не менее с понятным интересом следили за этой погоней; не более трех миль отделяло их теперь от Матакита и его преследователя. Вдруг они увидели, что неаполитанец стал нагонять беглеца. Случилось ли это потому, что страус наконец утомился, или птица ушиблась о камень при своем падении, но бег ее сильно замедлился; Аннибал Панталаччи был от нее теперь не больше чем в трехстах шагах.

Но Матакит уже доехал до опушки леса и внезапно исчез, и в ту же минуту Аннибал Панталаччи покачнулся в седле и упал на землю, а лошадь его помчалась дальше.

— Матакит убежал! — воскликнул Ли.

— Да! Но негодяй Панталаччи не уйдет от нас, — сказал Сиприен.

И оба поехали еще скорее.

Через полчаса они уже были на незначительном расстоянии от того места, где упал Панталаччи. Теперь вопрос состоял о том, ушел ли он в лес искать Матакита или лежит на земле раненый или убитый.

Негодяй все еще был тут, и Сиприен и Ли остановились в ста шагах от него. Вот что с ним произошло.

Преследуя Матакита, неаполитанец не заметил сгоряча громадной сети, натянутой кафрами для ловли птиц, которые являются настоящим бичом их полей. В этой сети Аннибал Панталаччи и запутался. Сеть была больших размеров — метров в пятьдесят с каждой стороны; ею уже были покрыты тысячи птиц разной величины, и между ними было до полудюжины тех громадных грифов, которые водятся в Южной Африке и крылья которых имеют размах в полтора метра. Появление Аннибала Панталаччи среди этого пернатого царства подняло, конечно, среди птиц большую тревогу. Оглушенный своим падением, неаполитанец не сразу понял, что с ним случилось; потом он сделал попытку встать, но руки и ноги его были так запутаны в сети, что он никак не мог их высвободить. А между тем нельзя было терять времени. Итальянец стал изо всех сил дергать сеть, стараясь ее разорвать или вырвать хотя бы из земли колья, к которым она была привязана, но все его усилия привели только к тому, что он еще больше запутывался в петлях этой огромной сети. Но неаполитанца ожидало еще великое унижение: один из жирафов, а именно тот, на котором сидел Ли, наконец нагнал его; Ли соскочил с него и с холодной жестокостью рассудил, что лучший способ овладеть узником — это дать ему запутаться в сетях как можно больше, а потому он поспешно отвязал сеть. И тут случилось нечто совершенно неожиданное: налетел откуда-то страшный порыв ветра, похожий на смерч, и в одну минуту вырвал все колья, удерживавшие сеть; почти все птицы, сидевшие в плену, разлетелись со страшным шумом в разные стороны, остались только те, которые, запутавшись когтями в петлях сети, не могли выбраться из нее, в числе этих последних были грифы; они махали своими огромными крыльями, обладавшими такой силой, что грифы могли свободно на них поднять тяжесть в сто килограммов. Сеть вместе с Аннибалом Панталаччи поднялась в воздух, и подъехавший в это время Сиприен мог видеть, как враг его поднимался к облакам. Обессиленные тяжестью неаполитанца, грифы стали спускаться, описывая длинную параболу, потом снова поднялись. Сиприен и Ли с ужасом смотрели на несчастного Панталаччи, висевшего на высоте полутораста футов от земли. Вдруг несколько петель в сети лопнуло. Итальянец повис на руках, но веревки не выдержали, он со страшной быстротой упал на землю и расшибся. Когда Спприен и Ли подъехали к нему, желая оказать ему какую-нибудь помощь, итальянец был уже мертв.

Сеть вскоре совсем оторвалась от птиц, и они свободно улетели.

Теперь из четырех соперников, отправившихся в путешествие по равнине Трансвааля с одной и той же целью, остался только один Сиприен Мере.

После этой ужасной катастрофы у Сиприена и Ли осталось единственное желание — бежать как можно дальше от того места, где она случилась. Они направились вдоль чащи леса к северу и через час подъехали к руслу потока, впадавшего в обширное озеро. Вперед ехать было некуда, а возвратиться по прежней дороге — значило отказаться от всякой надежды найти снова Матакита. На противоположном берегу озера поднимались высокие холмы, и Сиприен рассудил, что с одной из этих вершин ему будет удобнее обозреть окрестность и вместе с Ли решил обогнуть озеро. Сделать это оказалось чрезвычайно трудным; дороги не было, приходилось пробираться сквозь чащу, ведя в поводу жирафов, и поэтому путники потратили целых три часа, чтобы пройти расстояние в семь или восемь километров. Когда наконец они обогнули озеро, настала ночь, и им пришлось остаться на ночлег на его берегу, усталыми до изнеможения, не думая пока о дальнейшем путешествии. Запасы наших путников почти все истощились, а потому ночлег их не представлял ни малейшего удобства; однако Ли по-прежнему старался делать все от него зависящее, чтобы угодить своему хозяину. Закончив свои дела, он сказал ему ласково:

• Предыдущая
• 21/31
• Следующая