Смеющийся Пеликен - Наумов Евгений - Страница 30

• Предыдущая
• 30/45
• Следующая

— Почему любишь зло причинять людям? — спросил Айван.

— Если не причинять вам зла, о добре забудете, — наставительно произнес рэккен.

— Нельзя забывать о добре, — возразил юноша.

— А если не причинять зла, люди еще хуже станут. Вот однажды за юношей погнался я. Быстрее ветра оказался он! Долго гнался за ним… Удивился даже! Остановился, говорю ему: не убегай, не трону тебя. Расскажи только, почему такой быстрый? Рассказал он: сирота, вырос в селении, где много злых людей. Каждый норовил при встрече палкой огреть или чем другим. Всю жизнь увертывался и убегал от обидчиков своих. И таким быстрым сделался — никто догнать не мог!

— Несчастный юноша, — тихо сказала Аинка, бросив быстрый жалостливый взгляд на брата: ведь он тоже сиротой рос. Но рэккен ее услышал.

— Счастливый юноша! Если бы не стал таким быстрым, догнал бы его и вмиг растерзал.

Татай вмешался:

— Добро, как Солнце, всех должно обогревать. А ты Солнце украл, холодно сделал.

Всем зло сделал.

— Верни Солнце! — крикнул Рымтей.

— Верни нам Солнце! — закричали все. — Верни!

Онкой злобно засмеялся:

— Люди! Кочкоголовые! Зачем вам солнце?

Некоторое время все озадаченно молчали. Как выразить словами то, что известно?

— От него светло вокруг! — улыбнулась Аинка.

— Оно греет, — добавила Лайнэ, ежась.

— Кровь зажигает в жилах! — воскликнул Айван.

Татай заметил:

— Когда появляется Солнце, хочется еще жить…

— Солнце дает много добычи, — отдуваясь, заявил Амек. — Разные звери вылезают погреться на Солнце. Мои байдары возвращаются с добычей, мясные ямы становятся полными.

Приплясывая от смеха, рэккен кричал:

— Хватит, хватит! Вижу, никто из вас не знает, зачем вам Солнце.

Онкой помолчал и заговорил — сначала тихо, а потом перешел на пронзительный крик:

— Год от года все более нехорошими становятся люди. Раньше, помню, даже без огня жили, закутывались в шкуры и сырое мясо ели… Все время у Сверху СидящеГо огонь просили. Дал он огонь. Теперь в тепле живете, вареную пищу едите, чай пьете, но больными и слабыми стали. Вот чем добро Сверху Сидящего обернулось! Да еще просите, чтобы Солнце все время светило! К самому Сверху Сидящему с глупыми просьбами обращаетесь! Не будет Солнца! Сверху Сидящий велел мне навсегда светило с неба снять!

Сначала глубокая тишина стояла, потом всеобщий плач начался.

— Ко-о! Сверху Сидящий велел!

Женщины царапали себе лица, мужчины молчали, но из глаз катились слезы по черным щекам.

— О, дети мои, будущие дети! — прошептала неожиданно для себя Аинка. — Вы Солнца не увидите…

— Не думал, что доживу до черного дня, — покачал головой Татай.

«Лучше бы к верхним людям раньше я ушла!» — думала Лайнэ.

Кто-то, не выдержав, выхватил нож и хотел пронзить себе грудь, но рядом стоящие удержали. Старшина очумело разводил руками:

— Как же на байдарах за китом теперь охотиться? Кит черный и, ночь черная…

Аинка вдруг очнулась и закричала:

— Неправда, люди! Неправда! Солнце вернется!

— Не верите? — прищурился рэккен. — Знал я, что обо мне только мерзкое думают. Но рэккены не врут! Солнце в моем шатре-скале спрятано, под большим камнем. Улетая, солнечной жидкости я набрал, чтобы в. холодной тундре не замерзнуть.

Он вытащил из-за пазухи и высоко поднял сосуд удивительной формы-будто раздутый живот Амека. Но еще более удивительным было то, что сосуд светился кроваво-красным, как заходящее Солнце, огнем, от него летели голубые холодные искры.

— Верно! Ведь он светится! — хлопнул. себя по коленкам Амек. Потом заискивающе попросил: — Дай, подержу, хоть немного отогреюсь светом солнечным.

Со всех сторон потянулись руки:

— Последний раз дай увидеть кусочек Солнца!

— Дай…

Рэккен предусмотрительно отбежал подальше.

— Э-э, негодные людишки! Несите свои сосуды, каждому налью солнечной жидкости.

Погрейтесь, мне не жалко! Я злой, но не жадный…

Люди послушно бросились по жилищам. Вскоре возвратились, неся ковшики. Но к рэккену подходить не решались.

— Подходите! — подбодрил он. — Все подходите. Пейте солнечную жидкость! Грейтесь, чего боитесь?

Пусть старшина… — раздались робкие голоса, — Старшина первый. Его дело первым разное пробовать.

Амек неуверенно протянул ковш, в который могла влезть его голова.

— А… не сожжет меня солнечная жидкость?

Рэккен ласково заулыбался, отчего морщинистое кривое лицо стало еще более отвратительным.

— Она только приятно согреет тебя.

В ковш старшины хлынула светящаяся жидкость и доверху наполнила его. Она была холодной. Старшине даже показалось, что ковш стал еще холоднее! Он осторожно понюхал, немного отхлебнул. Глаза его удивленно округлились, и вдруг он огромными глотками опорожнил посудину. Закашлялся, смахнул с лица выступившие слезы, затряс головой.

— У-у-у! Кхе! Как горячо стало… — походил немного, вздрагивая, словно от озноба, потом радостно заговорил: — Люди! Очень хорошо это! Солнце горит у меня в животе!

Смотрите, наверное, как Солнце мой живот!

Аинка засмеялась.

— Как моржовый окорок твой живот…

К рэккену один за другим потянулись ковшики. Он всем наливал, но — вот диво! — жидкости в маленьком раздутом сосуде не убывало. Она текла щедрой струей, мертвенно блистая во мраке ночи.

Со всех сторон раздавались голоса:

— Никогда не пил такую горячую воду… Холодная, но все равно горячая!

— Кха-кха! Как будто за горло схватил кто-то… Но сразу перестал мерзнуть я.

— А я словно полетел! Крылья! У меня растут крылья!

Бульканье, причмокиванье, кряканье.

— Почему не пьешь, старая женщина? — обратился рэккен к Лайнэ. Та поднесла свой ковшик ко рту, осторожно пригубила.

— Ве-е! — выплюнула. — Невыносимо гадкое! И жжет! Разве вкусное это?

— Даже глаз нерпичий в первый раз кажется невкусным, — пошатываясь, заявил Татай.

Айван все еще в нерешительности держал ковшик.

— Не пей, сынок! — кинулась Лайнэ. — Чувствую: нельзя это пить!

Он вздрогнул, огляделся вокруг.

— Все пьют и радуются.

Подбежал Рымтей.

— Пей! Все испытать мужчина должен!

— Пей! Пей!

Айван побледнел от обиды.

— Плохое! — Лайнэ хотела задержать его руку, но не успела — юноша опрокинул питье в рот.

— Теперь верю, что Солнце это — даже в глазах вспыхнуло! — еле переведя дух, прохрипел он.

Рымтей хлопнул его по плечу.

— Настоящий мужчина!

Кривая самодовольная ухмылка перекосила рот юноши, лицо его чужим стало.

— Дай солнечного напитка! — протянул Татай ковшик рэккену.

— Дай! Дай! — потянулись другие ковшики. Онкой высоко поднял сосуд:

— Скажите: не надо нам Солнца!

— Не надо Солнца! — закричали все. Рэккен стал наливать.

— Зачем нам Солнце! — Татай отхлебнул из ковшика. — Вот это нас греет!

Лайнэ в страхе отпрянула, хотела убежать, но Айван загородил ей дорогу:

— Мать! Ты тоже должна выпить. Хорошо тебе станет.

«Совсем не моего сына лицо, — думала в ужасе Лайнэ. — И глаза не его. Мутные, как у больной собаки. У всех такие глаза. Может, они уже рэккенами стали? — страшная догадка пронзила ее. — Чем-то опоил их Онкой? Ядовитым зельем, наверное…»

Вперед пробился Кыкват.

— Разгадал я силу твоего могущества, — важно начал он, подставляя ковшик Онкою. — Она в сосуде. Дай мне еще Солнца дар, уничтожу его весь и стану великим!

— Многие пытались уничтожить Солнца дар, — Онкой спрятал сосуд в рукавицу. — Все сгорели… Эй, пропустите!

Но вокруг плотно сгрудились. Кыкват, пользуясь суматохой, быстро полез в рукавицу рэккена.

— Ай-ай-ай! Кусается! Зубы там имеет! Снимите ее! — Он размахивал рукой, пытаясь стряхнуть рукавицу. Рэккен подбоченился и захохотал.

• Предыдущая
• 30/45
• Следующая