Долгое прощание (сборник) - Кристи Агата - Страница 36

• Предыдущая
• 36/110
• Следующая

— Не так громко,— сказал я.— Он опять заснул.

— Я знала, что ты придешь,—нежно сказала Эйлин.— Пусть даже через десять лет.

Я смотрел на нее большими глазами. Один из нас был пьян!

— Закрой дверь,— так же нежно сказала она.— Все эти годы я берегла себя для тебя.

Я повернулся и закрыл дверь. Эта мысль показалась мне совсем не такой плохой. Когда я повернулся, Эйлин стала падать на меня. Я поймал ее, больше мне ничего не оставалось делать. Она крепко прижалась ко мне. Ее волосы касались моего лица. Она раскрыла губы для поцелуя, затем опустила руки, что-то дернула, и халат ее упал на пол. Теперь она стояла совсем голая.

— Положи меня на кровать! — прошептала она.

Когда я поднял ее на руки, то почувствовал ее голое упругое тело и гладкую кожу. Я отнес ее и положил на кровать. Она обхватила меня за шею, из горла ее вырвался свистящий звук. Я начал терять голову. Не так уж часто получаешь подобные приглашения от такой . женщины.

Выручил меня Канди. Я услышал легкий шум, обернулся и увидел, как поворачивается ручка двери. Я подскочил к двери, открыл ее и выбежал. Мексиканец удирал вниз по лестнице. Остановившись на середине ее, он искоса посмотрел на меня, затем скрылся из виду. Я снова подошел к двери и закрыл ее, на этот раз снаружи. Женщина на кровати издала странный прерывистый звук. Очарование было разрушено.

Я спустился по лестнице, зашел в кабинет, налил себе виски и стал пить. Потом прислонился к стене. В желудке моем горело, и вскоре алкоголь ударил мне в голову. Комната стала наполняться туманом, мебель поплыла, а свет лампы казался открытым огнем. Я лег на кожаную кушетку, положил на грудь бутылку и стал ею балансировать. Кажется, она была пустая. Потом бутылка покатилась и грохнулась на пол. Это было последнее, что я ясно запомнил.

Тонкий солнечный луч стал щекотать мне ногу. Я открыл глаза и увидел крону дерева на фоне голубого неба. Я повернулся и щекой прикоснулся к коже. Голова у меня раскалывалась. Я сел. На мне было одеяло, я сбросил его и опустил на пол ноги. Потом невольно взглянул на стенные часы. Было двадцать девять минут седьмого.

Я заставил себя встать на ноги — это потребовало усилия воли. Я чувствовал себя абсолютно опустошенным. Прожитые суровые годы давали себя знать.

Затем я зашел в умывальную, снял галстук и рубашку, умылся холодной водой и полил ее на голову. Вытерся полотенцем и снова оделся. Револьвер все еще был в пиджаке. Я вынул его и высыпал на ладонь патроны из барабана. Там оказалось пять нестреляиых патронов и одна потемневшая гильза. Потом я подумал, что нет смысла убирать патроны: их могло быть в доме сколько угодно. Я сунул их обратно в барабан и убрал револьвер в ящик письменного стола в кабинете.

Оглянувшись, я увидел в дверях Канди, в белом пиджаке, с зачесанными назад блестящими черными волосами и сверкающими глазами.

— Хотите кофе?

— Пожалуй.

— Я выключил свет. Шеф чувствует себя хорошо^ Спит. Я закрыл его дверь. Почему вы напились?

— Нужно было.

— Так и не поспали с ней? Вылетели с треском, старый мошенник.

— Думайте что хотите!

— Сегодня от вас толку мало, старый мошенник. Вообще от вас толку мало.

— Вы правы, Канди, от меня толку мало.

Он повернулся и вышел, но тотчас появился снова о серебряным подносом, на котором стоял маленький серебряный кофейник плюс сахар, сливки и чистая треугольная салфетка. Он поставил поднос на кофейный столик и забрал пустую бутылку и бокал. Вторую бутылку он подобрал с пола.

— Свежий кофе, только что сварил,— сказал он и вышел.

Я выпил две чашки черного кофе, затем попробовал сигарету. Она мне очень понравилась. Итак, я еще принадлежал к человеческой расе.

Потом снова появился Канди.

— Хотите завтракать? — мрачно спросил он,

— Нет, спасибо.

— Хорошо, тогда испаряйтесь. Мы не хотим вас здесь больше видеть!

— Кто это «мы»?

Он открыл ящичек и взял сигарету. Закуривая ее, он пустил дым мне в лицо.

— Я присмотрю за шефом,— сказал он.

— Разве,за это вам не платят?

Канди нахмурился, потом кивнул.

— О да, жалованье хорошее.

— И сколько еще за то, чтобы вы не болтали того, что знаете?

— Не понимаю,— ответил он по-испански.

— Очень хорошо понимаете! Сколько вы из него вытянули? Буду спорить, что не больше двухсот долларов.

Канди усмехнулся.

— Дайте мне двести долларов, старый мошенник! Тогда не скажу шефу, что вы вышли ночью из ее спальни.

— За эти деньги я могу купить целый автобус таких парней, как вы.

Он пожал плечами.

— Шеф бывает довольно неприятным, когда входит в раж. Лучше раскошеливайтесь, мошенник!

— Ерунда,— ответил я.— Бросьте заниматься чепухой. Он все равно узнает. Так что вам нечего продать мне, сопляк.

Глаза его сверкнули.

— Уходите, чтобы я вас больше не видел, шпион!

— Сейчас поеду домой.

Я встал и обошел вокруг стола. Он не спускал с меня глаз. Я посмотрел на его руку, хотя сегодня он, очевидно, был без ножа, потом подошел к нему и ударил его по лицу.

— Я здесь по делам службы и буду приходить, когда сочту нужным. В будущем придерживайте язык! Иначе может случиться, что я тресну вас пистолетом. Тогда уж вы не будете таким красавчиком, как сейчас.

Канди не моргнул и глазом. Постояв немного и не сказав ни слова, он взял поднос и вышел.

— Большое спасибо за кофе,— сказал я ему вдогонку.

Он оглянулся. Я провел рукой по щетине на подбородке, встряхнулся и решил отправиться в путь. Я был сыт по горло семейством Эдов.

Когда я проходил через гостиную, по лестнице спускалась Эйлин. На ней были белые брюки, голубая блузка и плетеные сандалии.

Она удивленно посмотрела на меня.

— Я не знала, что вы здесь, мистер Марлоу,— сказала она, словно неделю меня не видела.

— Я положил револьвер в письменный стол.

— Револьвер?

Затем она начала понимать.

— Ах да, вчера вечером была небольшая суматоха. Но я думала, что вы уехали домой.

Я подошел к ней. На шее у нее была тонкая золотая цепочка, а на ней золотой медальон с белой и голубой эмалью. Голубое изображение было похоже на сложенные крылья, а перед ними на белом фоне золотой кинжал, пронзающий материю с какой-то надписью. Надпись я прочесть не мог. Это была какая-то военная эмблема.

— Я напился,— признался я.— Намеренно и неприлично. Я чувствовал себя одиноким.

— Вам этого не следовало делать,— сказала Эйлин, и глаза ее были светлы, как вода. В них не было и следов притворства.

— Кто как на это смотрит,— ответил я,— Сейчас я уезжаю домой и точно не могу сказать, приеду ли снова. Вы поняли, что я сказал насчет револьвера?

— Вы убрали его в письменный стол. Наверно, лучше убрать его в другое место. Но ведь Роджер на самом деле не хотел застрелиться, не правда ли?

— На этот вопрос я не могу ответить. Может быть, он захочет это сделать в следующий раз.

Эйлин покачала головой.

— Не думаю. Действительно не думаю. Ваша помощь вчера вечером была огромной, мистер Марлоу. Не знаю, как вас отблагодарить.

— Вы уже неплохо порывались это сделать.

Она покраснела, потом засмеялась.

— Этой ночью я видела очень странный сон,— медленно проговорила она, глядя мимо меня вдаль.— Некто, кого я раньше знала, был здесь, в доме. Человек, умерший десять лет назад.— Она подняла руку и потрогала золотой медальон.— Поэтому я ношу этот медальон. Он подарил мне его.

— Я сам этой ночью видел чудной сон,— сказал я,— но не буду рассказывать о нем. Дайте мне знать, как будет дальше с Роджером. Может быть, я смогу что-нибудь сделать.

Эйлин посмотрела мне в глаза.

— Вы же сказали, что больше не приедете.

— Я сказал, что точно не знаю этого. Возможно, приеду. Надеюсь, что нужды в этом не будет. В вашем доме есть что-то фальшивое, и это можно заметить.

— Что вы хотите этим сказать?

• Предыдущая
• 36/110
• Следующая