Зеркальная игра - Чейз Джеймс Хедли - Страница 46

• Предыдущая
• 46/98
• Следующая

Она помолчала и добавила: — Думаю, что вы должны поговорить с самим Серокольдом.

— Мы это сделаем, мадам. Больше ничего не поразило вас в тот вечер? Что-нибудь неожиданное?

Мисс Марпл подумала.

— Все было так необычайно... Вы понимаете, что я хочу сказать?..

— Очень хорошо.

— Произошел еще один довольно странный инцидент: мистер Серокольд помешал своей жене выпить лекарство... Но это незначительная деталь...

— По-видимому. Благодарю вас, мисс Марпл.

Как только дверь за мисс Марпл закрылась, сержант Лайк объявил:

— Она стара, но хитра!

Вошел Левис Серокольд, и сразу все изменилось. Он повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, и этот жест подчеркнул, что беседа должна быть тайной. Он пересек кабинет и сел не в то кресло, в котором сидела мисс Марпл, а в свое кресло, за бюро. Мисс Беллевер приготовила кресло для инспектора сбоку бюро, как будто бы подсознательно сохраняя кресло Серокольда только для него самого. Серокольд сел и посмотрел на обоих полицейских отсутствующим взглядом. У него было усталое лицо, лицо человека, который прошел через тяжкое испытание. Инспектор был этим немного удивлен. Смерть Гульдбрандсена могла взволновать Серокольда, но между ними не было родства, дружбы. Христиан был только пасынком его жены. Роли переменились довольно любопытно. Можно было подумать, что Левис Серокольд председательствует в какой-то следственной комиссии, а не должен отвечать на вопросы полиции. Это раздражало Кэрри. Он сказал сухим тоном:

— Ну, мистер Серокольд...

— Как трудно узнать, что нужно делать!..

— Мне кажется, что это должны решать мы, мистер Серокольд. Поговорим о мистере Гульдбрандсене. Если я правильно понял, его приезд был неожиданным?

— Совершенно неожиданным!

— Вы не знали, что он должен приехать?

— Даже не подозревал!

— Вы не знали причины, из-за которой он приехал?

— Знаю,— сказал спокойно Левис Серокольд.— Очень хорошо знаю. Он мне сказал.

— Когда?

— Сегодня вечером. Я возвращался с вокзала пешком. Он ждал меня у дома, пошел мне навстречу и объяснил мне причину своего приезда.

— Дело касалось заведения Гульдбрандсена?

— О нет! Это не имело никакого отношения к заведению.

— Но мисс Беллевер думала, что имеет.

— Это понятно, это нормальное объяснение, и ни я, ни Гульдбрандсен не старались рассеять это убеждение.

— Почему, мистер Серокольд?

Левис ответил взвешивая слова:

— Потому что нам обоим казалось необходимым, чтобы никтр не понял настоящую причину его приезда.

— Какова же была настоящая причина?

В течение некоторого времени Левис Серокольд молчал, затем серьезно сказал:

— Я очень хорошо понимаю, что ввиду смерти... убийства Гульдбрандсена, так как это, без сомнения, убийство, я должен открыть вам все. Я не могу давать вам советы, инспектор, но, если вы найдете это возможным, не сообщайте некоторые факты моей жене. Я буду вам за это чрезвычайно признателен. Христиан срочно прибыл к нам, чтобы предупредить, что кто-то пытается ее отравить.

Инспектор даже подпрыгнул в кресле.

— Что?! — воскликнул он.

— Да. Вы понимаете, каким ударом было это открытие для меня. У меня не было подозрений, но, слушая Христиана, я подумал о некоторых симптомах, которые с недавнего времени появляются у моей жены. Они подтверждают это подозрение. То, что она принимала за ревматизм — судороги в ногах, боли, проходящие недомогания,— это похоже на отравление мышьяком.

— Мисс Марпл сказала нам, что мистер Гульдбранд-сен спрашивал ее о здоровье миссис Серокольд и, в частности, о состоянии ее сердца.

— В самом деле? Это интересно. Предполагается, что применялся яд, который медленно действует на сердце, и, в случае неожиданной смерти, это не вызывает подозрений. Думаю, что скорее всего употребляется мышьяк.

— Вы считаете, что опасения мистера Гульдбрандсена имели основания?

— Да. Прежде всего, мистер Гульдбрандсен не приехал бы, чтобы поделиться со мной своими подозрениями, если бы не был в них уверен. Это был очень осторожный, упрямый, трудно убеждаемый, но очень проницательный человек.

— Какие у него были доказательства?

— Мы не успели поговорить об этом. Не понимаю одного, как он, находясь в Америке, мог это узнать. Наша беседа была очень короткой, он только объяснил мне, почему он приехал, и мы решили, что это надо скрыть от моей жены до тех пор, пока сами в этом не убедимся.

— Кто, по его мнению, давал ей яд?

— Он мне этого не сказал. Да я уверен, что он этого не знал. Возможно, у него просто было подозрение... Иначе почему же его убили?

— Он не называл никакого имени?

— Нет. Мы решили посоветоваться с доктором Галб-райтом. Доктор Г албрайт — очень старый друг Г ульдбрандсена и один из администраторов заведения. Он очень опытен. Это знающий человек, и он мог бы помочь и оказать поддержку, если бы мы рассказали о наших опасениях. Мы рассчитывали, что он скажет нам, когда позвать полицию.

— Это необыкновенно! — сказал Кэрри.

— Гульдбрандсен покинул нас после обеда, чтобы написать доктору Галбрайту. Он был убит в то время, когда писал это письмо.

— Откуда вам это известно?

— Я вынул это письмо из машинки. Оно со мной.

Из внутреннего кармана он вынул свернутый вчетверо листок бумаги и протянул его инспектору, который сухо сказал:

— Вы не должны были брать это письмо. Нельзя было ничего трогать в комнате.

— Я больше ни до чего не дотрагивался. Я знаю, по-вашему, я совершил непростительную ошибку, взяв это письмо, но я был убежден, что жена захочет войти в комнату, и боялся, что она его прочитает. Признаю свою вину, но при подобной ситуации я сделал бы то же самое, чтобы оградить миссис Серокольд от неприятностей...

Инспектор не стал настаивать на своем обвинении и начал читать письмо:

— «Дорогой доктор Галбрайт! Могу ли я просить вас приехать в Стонегат по получении этого письма, если для вас это возможно? Я нахожусь в очень серьезных обстоятельствах и не знаю, как мне поступить. Зная вашу привязанность к нашей дорогой Керри-Луизе, я хочу посоветоваться с вами: что должно быть ей известно, что должно быть от нее скрыто? Мне трудно ответить на эти вопросы. Чтобы вам стало ясно, должен сказать, что кто-то медленно отравляет эту прекрасную и добрую женщину. Первые подозрения появились у меня тогда, когда...» Христиан дошел до этого места, и в это время его убили,— сказал Кэрри.— Но почему же, черт возьми, оставили письмо в машинке?

— По-моему, по двум причинам: или убийца не знал содержания письма, или не успел вытащить его. Возможно, он услышал чьи-то шаги и поспешил убежать.

— А Гульдбрандсен даже не намекал, кого он подозревает?

Левис минуту подумал.

— Нет.— И прибавил несколько туманно: — Христиан был очень правильный человек...

— Каким образом, по-вашему, миссис Серокольд давали или дают мышьяк или какой-нибудь другой яд?

— Я думал об этом, когда одевался к обеду. Самый вероятный способ — подмешивать его к укрепляющему лекарству, которое принимает моя жена. Это же просто — подлить яд в бутылочку, в которой лекарство.

— Мы возьмем бутылочку для анализа.

— Перед обедом я взял анализ,— спокойно сказал Серокольд и вынул из одного из ящиков бюро маленькую бутылочку, полную красной жидкости.

Инспектор странно посмотрел на него и сказал:

— Вы обо всем подумали, мистер Серокольд.

— Я считал, что надо быстрее действовать. Сегодня я помешал жене принять лекарство. Стакан еще находится на сундуке в холле. Бутылочка в столовой.

Кэрри положил локти на бюро и конфиденциальным, почти фамильярным тоном сказал:

— Простите, мистер Серокольд, но почему вы так стараетесь скрыть все эго от миссис Серокольд? Вы боитесь ее испугать? Но ее нужно предупредить для ее же блага.

— Да, да... Возможно. Но вы не понимаете... Вы не знаете мою жену, она — само доверие. Она не видит, не слышит и никогда не говорит ничего плохого. Для нее непостижимо, что кто-то хочет ее убить. И дело касается не просто «кого-то». Возможно, дело идет о ком-то, кто ей близок и дорог...

• Предыдущая
• 46/98
• Следующая