Несгораемая страсть - Бак Кэрол - Страница 4

• Предыдущая
• 4/32
• Следующая

И тогда…

Он обернулся, еще раз взглянув на Кизию. Она смеялась, ее чувственный рот приоткрылся, стройная шея выгнулась, словно цветочный стебель. Золотые серьги покачивались, сверкая на гладкой шоколадной коже.

Она напоминает знаменитую статую Египетской царицы Нефертити. В ней та же гордость. Та же женственная сила. Не в первый раз Шкаф подумал о том, каким надо быть безумцем, чтобы осквернить такую красоту своими кулаками.

Песня «Роллинг Стоунз» закончилась, сопровождаемая хлопками и одобрительными выкриками. Шкаф вспомнил о своей сладострастной партнерше. Она обмахивала ладонями вспотевшее лицо. Слова благодарности, которые он хотел произнести, тут же вылетели из головы при виде цвета и длины ее ногтей. Он брезгливо поморщился, вспомнив разорванного на части динозавра из «Парка юрского периода».

Бернадина облизала губы и протянула к нему свои наманикюренные руки.

— Ты и впрямь умеешь классно двигаться, — хрипловатым голосом объявила она.

— Спасибо. — Он умудрился благополучно избежать ее прикосновения. — Ты тоже не слабо прыгала, Бернадина.

— Правда? — Она начала прихорашиваться, ободренная его комплиментом, ее неестественные ногти щелкнули по заколке в волосах. Затем взмахнула ресницами. — Скажи, миленький. Тебя прозвали Шкафом, потому что ты крутой… или потому что такой огро?о?омный?

На самом деле Ральф Рэндалл был обязан своим прозвищем одному маленькому мальчику. Станция, на которой он служил, находилась рядом с начальной школой и вызывала у детей огромное любопытство. Однажды много лет назад он столкнулся нос к носу с детсадовцем, отбившимся от своей группы. Малыш окинул его долгим, внимательным взглядом и пропищал: «Дядя пожарный, ты такой же большой, как шкаф в комнате у моей мамы!» Сослуживцы нашли это невинное замечание весьма забавным и с тех пор начали называть его Шкафом.

— Я…

Треск, донесшийся из колонок, помешал ему ответить на явно провокационный вопрос. Спустя мгновение музыка заиграла снова. На этот раз была выбрана медленная, романтическая мелодия, по-видимому, специально предназначенная для того, чтобы мужчина и женщина могли, стоя, получить столько же удовольствия, как и в лежачем положении.

Бернадина взвизгнула от восторга и бросилась на шею Шкафу. Он слегка поморщился, когда несколько бусинок, вплетенных в ее волосы, врезались в его грудь, словно мелкокалиберные пули. С такими ногтями и прической эта женщина способна причинить мужчине значительные телесные повреждения.

— У-у-ух, как я люблю эту песню! — воскликнула она, извиваясь всем телом. — Давай, малыш. Потанцуй со мной.

Конечно, он мог отказаться. Но не решился, потому что, на взгляд его мамы, это было бы невежливо.

Кизия покинула собравшихся вокруг нее пожарных через несколько секунд после того, как партнерша Шкафа приклеилась к нему намертво. Ее уход остался незамеченным. Все были слишком поглощены обсуждением истории с одним местным телерепортером, имевшим наглость сунуть микрофон под нос работающему спасателю.

Речь шла о том, что учудил этот надоедливый придурок прошлой ночью после ужасной автокатастрофы с несколькими жертвами на восемьдесят пятом шоссе. Раздраженный его поведением и доведенный до крайности врач «скорой» заставил его умокнуть, вложив ему в руки чью-то оторванную конечность.

Кизия только успела подойти к столику, как ее окликнули. Обернувшись, она увидела хорошенькую юную блондинку. Следом за ней шел высокий мужчина с соломенными волосами, бронзовым загаром и яркими голубыми глазами.

Это был Джексон Миллер, лучший друг Шкафа. И его пятнадцатилетняя дочь, Лорелея.

— Привет, Кизия! — Лорелея радостно ей помахала.

Выросшая в Детройте, Кизия с некоторым трудом привыкла к южному акценту Лорелеи. Но очень быстро полюбила ее протяжный говорок. Девочка оказалась милой и сообразительной. Кроме того она стала страстной поклонницей Кизии, и смотрела на нее, как на икону. Во-первых, потому что она — женщина-пожарный, и во-вторых, что более важно — независимая женщина.

Мало сказать, что поначалу ее восторженное отношение Кизия воспринимала с трудом. Когда они познакомились три года назад, она еще не пришла в себя после неудачного брака. Мысль о том, что кто-то (а тем более, белая девочка из благополучной семьи) может видеть в ней образец для подражания, казалась глупой шуткой. Но со временем Кизия поверила в искренность Лорелеи. И это стало исцеляющим бальзамом для ее пошатнувшейся самооценки.

— Привет, милая. — Она улыбнулась девочке и кивнула ее отцу. — Здравствуй, Джексон.

— Добрый вечер, Кизия.

— А вы уже слышали про журналиста, врача и оторванную руку? — возбужденно спросила Лорелея.

— Оторванную руку? — нахмурилась Кизия. — А по-моему, это была ступня.

— Какая разница. — Лорелея легкомысленно взмахнула ладонью, давая понять, что подробности ее не волнуют. Затем ее лицо стало серьезным, — Вы можете поверить, что есть люди, способные на такое?

— Ты имеешь в виду врача? — уточнила Кизия.

— Ой, нет. — Девочка выразительно покачала головой. — По-моему, то, что он сделал, просто замечательно! Я говорю об этом ужасном журналисте с телевидения, — выпалила она с раздражением, ее огромные голубые глаза горели от негодования. — И вообще, за кого он себя принимает? Сует микрофон в лицо людям, спасающим человеческие жизни. Требует ответа на свои бессмысленные вопросы. Мне просто тошно стало. Кстати, пару недель назад он поставил свою студийную машину прямо на шланг с водой во время тушения пожара! Нет, я верю, что нужна свобода прессы. Но если придурок-журналист перекрывает работающий шланг… что ж, тогда его даже Первая Поправка не спасет!

Джексон хмыкнул и взъерошил льняные волосы девочки.

— Говоришь, как истинная дочь пожарного.

Лорелея обернулась, явно задетая его насмешкой.

— Ты ведь то же самое говорил, папа. И Шкаф тоже. Помнишь? В прошлый понедельник. Когда он ужинал у нас. Он сказал, что ему хотелось взять в руки топор и показать этому тупице, где раки зимуют.

— Ходят слухи, что журналист собрался в суд подавать, — вмешалась Кизия, желая направить разговор в другое русло. Кроме того она знала, что Джексон в курсе всех событий в департаменте. Не важно, что он всего лишь лейтенант. У этого парня все схвачено.

— Может обращаться в суд, если захочет, — ответил Джексон. — Но я не думаю, что он пойдет на это. Ведь существует видеозапись, из которой ясно, что толкнуло врача на такой поступок, и у кого-то в Главном управлении имеется копия. Если у журналюги хватит дурости подать в суд, ее покажут по всем местным телеканалам. И это плохо для него кончится.

Кизии потребовалась пара секунд, чтобы представить себе последствия. Хотя она не знала лично этого журналиста, судя по его репутации, ничего хорошего он не заслуживает.

— Это обнадеживает, — заявила она. — Но как же врач?

Джексон поморщился.

— Ему посоветовали нанять адвоката. И, возможно, его лишат премии.

— Вот это совершенно несправедливо, — убежденно воскликнула Лорелея.

— В этой жизни многое несправедливо, лапочка, — заметил Джексон с оттенком грусти в голосе. Кизия решила, что он вспомнил о безвременной гибели своей жены и отца.

— Ага, но… — девочка умолкла, уставившись на что-то, происходящее за спиной Кизии. Через мгновение она нахмурила светлые брови, — Она все еще с ним танцует.

— Кто? — Сбитая с толку, Кизия оглянулась через плечо.

— Та женщина, — странным голосом пояснила Лорелея. — Она все еще танцует со Шкафом.

— Это делают два человека, лапочка, — напомнил ей Джексон. Что-то в его тоне подсказывало, что эта тема поднимается не впервые. — Шкаф тоже танцует с ней.

О, конечно, — мрачно подумала Кизия. — Если эта грудастая, патлатая девка придвинется чуть ближе, они срастутся, как сиамские близнецы.

Фыркнув с отвращением, она отвернулась от Миллеров. Нечего обижаться, — сказала она себе. У нее нет никаких прав на Шкафа Рэндалла. И если он собирается выставлять свою личную жизнь напоказ всему миру… ну и пусть! Ее это не колышет.

• Предыдущая
• 4/32
• Следующая