Несгораемая страсть - Бак Кэрол - Страница 14

• Предыдущая
• 14/32
• Следующая

Его надежды рухнули, как биржа в 1929 году.

— Доброе утро, мама, — произнес он, сев в кровати. Одеяло скользнуло вниз, сбившись на бедрах. Он почесал грудь.

— Ральф Букер Рэндалл, что ты делаешь дома?

Шкаф напомнил себе, что он взрослый мужчина. Он уже вышел из того возраста, когда рассерженный мамин голос наводил на него такой же ужас, как голос ангела в Судный День.

— Разговариваю с тобой, а что? — ответил он, сдержав зевок. Теперь, когда он понял, что на пожар спешить не надо, его снова начало клонить в сон.

— Разве ты не должен быть на работе?

Разве он не должен быть…?

О Господи. Конечно!

— Я работал вчера, мама, — торопливо пояснил Шкаф, мысленно выругав себя за то, что не предупредил ее об изменениях в расписании. Хотя мама всегда любила совать нос в его жизнь, ее стремление быть в курсе всех его дел стало еще сильнее после того, как четыре года назад отец умер от рака. Хотя иногда это раздражало, все же Шкаф старался удовлетворять ее любопытство. Он знал, какое страшное чувство пустоты оставила в ее жизни смерть Вилли Лероя Рэндалла.

— Как это?

— Расписание временно изменилось. Я месяц буду работать в третьей смене вместо первой.

— А. — Наступила тишина. Затем, — Значит поэтому тебя не было, когда я звонила вчера.

Шкаф подавил очередной зевок, вспомнив несколько звонков, обнаруженных на автоответчике после возвращения домой в полвосьмого утра.

— А сообщение ты оставить не могла? — поинтересовался он. Если честно, он тоже недолюбливал автоответчики, но по крайней мере пользовался ими.

— Разве у тебя нет других занятий кроме как валяться в постели?

Внезапно Шкаф вспомнил, каким чувственным было лицо Кизии на автостоянке у ресторана. Его захлестнуло желание при мысли о страстном блеске ее топазовых глаз, о ее податливых губках.

Его тело напряглось. Пальцы свободной руки сжались, сминая простыни. Сладости, — вспомнил он. — Она спросила, можно ли принести…

Звук материнского голоса, окликающего его по имени, вернул Шкафа к действительности. Он поерзал в кровати, раздраженный собственной впечатлительностью.

— Я что-то могу сделать для тебя, мама? — спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Тишина в трубке.

— Мама? — повторил Шкаф.

— Я звонила насчет завтрашнего дня, — прозвучал загадочный ответ. — Но раз уж ты не на работе, может, сегодня вечером будет лучше.

— Лучше? — переспросил Шкаф, одним махом растеряв все свое чувство сыновней почтительности.

Девушка, — мрачно подумал он. — Она нашла мне девушку.

В который раз.

— Ага. Моя подруга Этель Делани… ты ее помнишь, верно? Она работала со мной в том благотворительном фонде год назад. Так вот, ее племянница Женева приехала из Мобиля, и…

— Нет, мама. — Прозвучало довольно грубо, и Шкаф знал это. Но еще он знал, что только резкий, категорический отказ может остановить мамочку, когда она пытается устроить его личную жизнь. Любые вежливые попытки увильнуть не сработают. Давно проверено.

— Что ты сказал?

— Я говорю, нет.

— Почему нет? — спросила Хелена Роза Рэндалл не менее резким тоном. — Этель Делани утверждает, что Женева очень милая девушка…

— Я не сомневаюсь в словах миз Делани, — решительно оборвал ее Шкаф. — И уверен, что эта Женева просто прелесть. Но мой ответ нет. НЕТ, большое спасибо, мама, но нет.

— Что плохого в желании матери, чтобы ее сын женился на хорошей девушке и подарил ей внуков?

Эти слова пробудили в Шкафе новую волну эмоций. Он всегда мечтал о детях. Но до встречи с Кизией Кэрью он понятия не имел о том, от какой женщины хочет их иметь.

«А ты хочешь иметь детей, Кизия Лоррейн?» — спросил он прошлым вечером.

«Да, я хочу детей, — ответила она. — Но сначала я хочу кое-чего другого».

С Божьей помощью она получит все, что хочет.

С Божьей помощью хоть что-нибудь из этого она получит от него.

— Ральф?

Шкаф поднял голову.

— Ничего плохого в этом нет. И я доставлю тебе такое удовольствие. Можешь мне поверить.

— Как я могу верить, когда ты даже не хочешь встретиться с племянницей Этель Делани? Я думала, что смогу пригласить ее к ужину сегодня вечером…

— У меня сегодня вечером свидание.

Мать молчала секунд, наверное, тридцать. Шкафа нервировала эта затянувшаяся тишина. Он знал, о чем она думает. И заранее собрался с силами.

— Когда ты его назначил?

Вопрос оказался неожиданным. После недолгого раздумья Шкаф пришел к выводу, что никаких ловушек в нем нет.

— Примерно тридцать шесть часов назад.

Матери понадобилась всего одна секунда, чтобы подсчитать.

— Ты встречался с ней посреди ночи?

Шкаф сглотнул, понимая, что вся его уверенность рассыпалась в прах. Как ей это удается? Как она умудряется так запросто заставить его почувствовать себя нашкодившим мальчишкой?

— Э…

— И что же это за женщина?

— Ты ее знаешь, мама, — сердито ответил он. — Это Кизия Кэрью.

Снова наступила тишина. Но на этот раз Шкаф даже не задумывался о ходе мыслей своей матери. Он был занят тем, что распекал себя за излишне болтливый язык.

Он вовсе не стыдился того, что было… или не было… между ним и Кизией. Да и чего стыдиться? Просто он очень… дорожил… этими хрупкими взаимоотношениями. И как бы сильно ни любил свою маму…

— Что ж, слава Богу, — внезапно провозгласила Хелена Роза Рэндалл дрожащим от волнения голосом. — Давно надо было признаться.

— В чем? — встрепенулся Шкаф.

— Я же сказала, давно пора…

— Ты знала о моих отношениях с Кизией?

— Ну конечно.

— Ты знала… и молчала?

— А что я могла сказать?

Если вспомнить все ее разглагольствования в адрес его прошлых подружек, вряд ли этот вопрос можно воспринимать серьезно.

— Как? — спросил Шкаф через секунду.

— Как мне удалось держать рот на замке?

— Нет! — Это его тоже интересовало. Но не в такой степени. — Как ты узнала?

— Ах. Вот оно что. — Она фыркнула. — Ну, когда сын, который всегда держал свою любимую мамочку в курсе всех дел, перестает ей рассказывать о своей личной жизни, это вызывает естественное любопытство.

— А ты не подумала… моя «любимая мамочка»… о том, что мне нечего рассказывать?

— Я размышляла об этом, — призналась мама. — Но когда в прошлом месяце я была в салоне красоты, и моя парикмахерша сообщила, что видела тебя на джазовом концерте вместе с очень привлекательной молодой леди.

Шкаф чуть было не застонал.

— И ты тут же предположила, что эта привлекательная молодая леди — Кизия.

— Как тебе не стыдно! Я никогда ничего не предполагаю. Я спросила, как она выглядела, и пришла к выводу, что это Кизия. У Полетт… это моя парикмахерша… глаз наметан.

— Оно и видно.

— Естественно, меня это насторожило, — продолжила мама, не обратив внимания на его ироническое замечание. — И когда две недели назад я увидела, как вы в церкви глаз друг с друга не сводите…

Шкаф тяжело вздохнул, представив себе эту картину. В позапрошлое воскресенье он пел в церковном хоре. Кизия сидела во втором или третьем ряду с правой стороны. На середине первого куплета поток солнечных лучей ворвался в застекленное окно, окутав ее золотистым сиянием. Она подняла голову навстречу свету, словно повернувшийся к солнцу цветок. Шкаф в жизни не видел ничего более прекрасного. И то, что его голос не сорвался от избытка чувств, было настоящим чудом.

— Мы с Кизией знакомы вот уже три года, мама, — напомнил он, задумавшись о том, насколько очевидным было его влечение. Сколько прихожанок успели заметить, что его вдохновляет не Дух Святой, а самая обычная земная любовь? — Мы видели друг друга тысячу раз.

— Ага. — Очень сухой ответ. Означающий, что нечего и надеяться обвести ее вокруг пальца. — И то, что вы вытворяли на автостоянке у «Варсити», тоже, наверное, не в первый раз.

Шкаф чуть не поперхнулся. Откуда она…

Ах.

Конечно.

— Ванесса Темпл, — прошипел он сквозь зубы.

• Предыдущая
• 14/32
• Следующая