Не говори ты Арктике — прощай - Санин Владимир Маркович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/80
• Следующая

Приведу два подлинных эпизода, но заранее предупреждаю, что вынужден зашифровать фамилии, место и время действия.

Однажды на станцию, где я жил и работал, прилетел маститый литератор Икс. Узнав о том, что здесь уже обосновался и пустил корни его коллега, Икс был раздосадован — кому охота идти по чужим следам? Положенного в таких случаях визита он не нанес, несколько часов коллегу не замечал, что нисколько, впрочем, меня не тронуло — не для того я прилетел к черту на кулички, чтобы вести светские разговоры. И вдруг Икс лично приходит в мой домик — с широкой улыбкой закадычного друга и распахнутыми объятьями: «Здорово, старик, рад тебя видеть! (А мы и знакомы-то не были.) Я улетаю, запиши мой телефон, как будешь в Москве — звони!»

И, приветствовав меня насильственным рукопожатием (не мое, Булгакова), отбыл восвояси. Сначала я терялся в догадках, но через час-другой узнал, чем была вызвана столь внезапно возникшая ко мне симпатия этого безусловно умного, способного, но далеко не простого человека. Оказалось, что он явился к начальнику станции с деловым и, пожалуй, выгодным предложением: «Послушай, на кой черт тебе здесь нужен этот юморист? (Тоже на „ты“, хотя до того дня с начальником не встречался.) Отошли его, а я потрусь здесь парочку дней и напишу о тебе…» Здесь Икс назвал весьма уважаемый печатный орган.

Может, в другом месте и с другими людьми такое лестное предложение могло бы сработать. Но Икс, доселе (и впоследствии) во всем удачливый баловень судьбы, на этот раз себя переоценил: сделку он предложил недостаточно респектабельную, а таковых полярники не заключают. А тут еще случилось, что лишь сутки назад мне довелось помочь начальнику выбраться из ледяной воды, в которую, проломив лед, он окунулся. Но уверен, что и без этого ответ был бы однозначный.

Начальник взглянул на часы.

— Через два часа борт, — сказал он. — Вы на нем улетите.

— Как?!

— Через два часа, — повторил начальник. — Всего хорошего.

Нарушил полярную этику — пеняй на себя.

Но если этот эпизод остался в памяти двух-трех людей, то другому было суждено получить куда более широкую известность. Представьте себе, что коллектив принимает как своего писателя редкостного, даже исключительного таланта, книги которого доставляют истинное наслаждение любителям литературы. Долгими неделями и месяцами писатель общается с людьми, о которых хочет рассказать, очаровывает их своим умом, участвует на равных в интимных, доверительных беседах за столом — и на страницах блестяще написанных книг превращает доверчивых собеседников в мартышек, делает из них всеобщее посмешище и — хуже того, ломает их служебную карьеру.

Думаю, что при встречах с ним собеседники будут либо молчать, либо тщательно взвешивать каждое слово.

Так что полярники — народ весьма своеобразный, со своей, присущей только им, этикой, которая складывалась и отшлифовывалась многими десятилетиями. Стать для них своим необычно трудно: малейшая фальшь, преувеличенная почтительность, попытка слишком быстрого сближения может испортить все. Некоторая неряшливость в экипировке и не слишком изысканный лексикон (только до появления живых женщин!) никого не должны обмануть: сегодняшний полярник — как правило, человек интеллигентный, начитанный и в высшей степени порядочный по отношению к делу и товарищам. Исключения только подтверждают правило: нарушители полярной этики уходят, чтобы больше не возвращаться.

Еще о женщине. Для полярника она окружена романтическим ореолом, она — главная и святая мечта. Поэтому на зимовке о женщине — или хорошо, или ничего. Я знал человека, который щеголял своим циничным хамством: уже с первой трети зимовки с ним старались не садиться за один стол, избегали оставаться наедине.

Впрочем, обо всем этом у нас еще будет возможность поговорить.

• Предыдущая
• 9/80
• Следующая