Штрафбат. Миссия невыполнима - Кротков Антон Павлович - Страница 46

• Предыдущая
• 46/74
• Следующая

История войн не знала такого ужасающего превосходства одного противника над другим. К моменту высадки союзников в Нормандии в составе Второго воздушного флота люфтваффе, дислоцированного на аэродромах во Франции и в Бельгии, имелись всего 119 боеспособных истребителей. Они противостояли англо-американской армаде в 5400 современных машин. То есть соотношение было приблизительно 1 к 50-ти. При этом даже полученные немецкими частями накануне вторжения улучшенные Bf-109G-14 и Fw-190A-8 практически по всем параметрам уступали новейшим американским истребителям Republic P-47D-25R и Nort American P-51D-1NA и британским Supermarine Spitfire LF.Mk IX. В те дни американские и британские лётчики жаловались, что добычи на всех не хватает, и устраивали настоящие гонки за изредка мелькающими немецкими машинами, больше опасаясь не врага, а случайного столкновения с конкурентами по охоте…

Слушая такие рассказы, Борис не мог не восхищаться противником. Его также переполняла гордость за своих товарищей из советских ВВС и особой штрафной авиагруппы. Ведь что бы ни говорили теперь американцы и англичане, но именно на Восточном фронте был сломан хребет долгое время не знавшим поражений гитлеровским люфтваффе. Если бы немцы не потеряли к 1944 году в России десятки тысяч самолётов и лучших своих «экспертов», союзников мог ожидать в Нормандии совсем иной приём. И даже подавляющее численное и техническое преимущество им бы не помогло…

Занимаясь своими лётными делами, заходя после работы в бар выпить чего-нибудь холодненького, навещая работавшую теперь на авиабазе подругу Аллиет, Борис не забывал про южноафриканца Хенка-бомбардировщика – влиятельного и опасного Глота. Тот мог нанести новый удар в любой момент.

Однажды они даже случайно пересеклись на аэродроме. Хенк сделал вид, что ужасно рад их встрече. Он вёл себя с Нефёдовым как ни в чём не бывало, был очень любезен и сам вспомнил про недавний комичный эпизод на инструктаже.

– Зря этот Джованни вылез. Ну, подумаешь, заснул человек! С кем не бывает. А он, каналья, сразу выслуживаться. Только попал в глупое положение. Не с его крестьянским умишком тягаться с таким человеком, как вы.

Хенк добродушно рассмеялся. От этого смеха у многих здесь мурашки пробегали по коже.

– А знаете что! Мы заменим его прежнее прозвище Партизан Теренцио на Джованни Контадино, то есть Джованни-крестьянин. Это будет ближе к истине. Я переведу его на земляные работы. Пусть помашет лопатой да киркой на строительстве новой взлётной полосы. Там от него больше проку будет.

– Пожалуй, не стоит, мистер Ван дер Вольф. На таком пекле даже местные выносливые работники в обморок падают, – вступился за итальянца незлопамятный Нефёдов.

– Нет, отправлю, даже не уговаривайте, господин Эрнест. Всё, решено! Мне болваны в штабе не нужны. Он же меня чуть на всеобщее посмешище не выставил. Из-за этого идиота мог пострадать мой авторитет. Ведь умному человеку изначально было ясно, что вы не из тех, кого можно так просто прижать к стенке. Лично я всегда относился к вам с большим уважением, несмотря на некоторые шероховатости в наших взаимоотношениях… Откровенно скажу, господин майор, вы мне нравитесь. Я бы очень хотел иметь такого друга, как вы.

Хенк ещё битых десять минут продолжал расточать Борису любезности. И только под конец разговора как бы в шутку напомнил:

– И всё-таки жаль, господин Эрнест, что вы не согласились меня убить, как советовала вам ваша пассия. Это как в спорте: если не забиваешь ты, то вскоре обязательно мяч окажется в твоих воротах.

Хенк дружески положил Борису руку на плечо и участливо сообщил:

– Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами что-то случилось. Вы прекрасный лётчик. Даже до президента дошли слухи о ваших достижениях. Но, к сожалению, мы с вами находимся в Африке. А это совершенно непредсказуемое место. Скажу больше: это не страна, а сплошная провокация, где может показаться: ну вот, теперь-то ты уже ко всему привык и приспособился, но проходит день-два, а иногда всего несколько часов, и ты вдруг попадаешь в ситуацию, повергающую тебя в шок.

На прощание Хенк подмигнул собеседнику, оскалил крепкие зубы и бодро зашагал дальше. А буквально через три минуты Борис уже разглядывал загадочные символы, которыми неизвестный злоумышленник разрисовал борт его самолёта. Чья-то враждебная рука налепила в нескольких местах на фюзеляж и крылья пучки грязи с травой.

Но самое неприятное открытие ожидало Бориса, когда он заглянул в кабину: на пилотском кресле восседала кукла, сделанная из соломы и каких-то тряпок; она была истыкана огромными иглами. На груди куклы кроваво-красной краской было выведено: «Эрнест». По лицам местных механиков было видно, что дело принимает нешуточный оборот.

Пока Борис, стоя на подножке кабины, разглядывал своего распятого двойника, к нему подошёл симпатичный чернокожий юноша лет семнадцати. Как и многие сотрудники авиабазы, набранные из местного населения, при поступлении на службу он получил упрощенный вариант обмундирования, состоящий из форменной рубашки и широких шорт. При этом техник не носил ботинок, ибо привык ходить босиком. Задубелой коже его ступней не был страшен даже разогретый до температуры раскалённой сковородки бетон. Звали юного механика механик Нэро. Осторожно приблизившись к самолёту, юноша несколько раз шумно втянул широкими ноздрями воздух, будто пытаясь по запаху вычислить неизвестного злоумышленника. Затем паренёк влез на крыло и перегнулся через борт кабины; некоторое время с интересом разглядывал куклу; даже потрогал свежую краску на груди соломенного болвана и поднёс палец к носу, словно желая убедиться, что это и в самом деле кровь. Наконец, повернувшись к лётчику, техник категорично заявил, округлив глаза:

– Лететь нельзя! На тебя навели порчу. Кто-то приказал духам мёртвых убить тебя. На одном из кладбищ уже выкопана могила для тебя.

Речь шла об одном из обрядов африканской чёрной магии. Механик Нэро утверждал, что, судя по символам на самолёте, здесь поработал известный ему опытный колдун или один из его ближайших учеников. Опять же, по словам техника, за свои услуги старик брал очень большие деньги. Поэтому обращались к нему только богатые люди.

Конечно, для Бориса не являлось тайной, кто именно его «заказал» местному шаману. Он только что разговаривал с этим человеком. Не то чтобы Борис особенно поверил и испугался колдовского покушения. Но когда видишь своё изображение, истыканное иголками, становится как-то не по себе. А главное, нельзя оставлять без ответа подобное.

Поэтому этой же ночью Анархист нанёс ответный удар. Под покровом темноты он прокрался к вилле Хенка и приколотил здоровенными гвоздями к её входной двери куклу, купленную по дороге в эту командировку. Прежний хозяин магической фигурки называл её Жахча и уверял, что этот матерчатый человечек может стать опасней пули или отравленной стрелы.

Борис успел сделать своё чёрное дело и скрыться в ночи раньше, чем дрыхнувшие в сторожке охранники проснулись. За спиной хлопнуло несколько выстрелов. К счастью, сторожевых псов в доме не держали…

Последующие события заставили Бориса с уважением вспомнить продавца, обещавшего, что любому обидчику нового владельца Жахчи отныне не поздоровится. Было ли это обыкновенным совпадением или же «контратакующая» магия оказалась более эффективной, чем происки нанятого Хенком колдуна, но на следующий день по авиабазе разнеслась новость: здоровяк-бомбардировщик этой ночью чуть не окочурился от приступа и в данный момент с трудом приходит в себя под наблюдением специально выписанной из-за границы бригады реаниматологов.

Однако южноафриканец сумел оклематься и буквально через неделю их заочный поединок продолжился…

Самолёт Бориса рухнул через несколько секунд после взлёта. Сначала остановился один двигатель, и тут же заглох второй. Лётчику чертовски повезло, что это произошло почти сразу после отрыва машины от полосы и что моторы скончались одновременно. Если бы один «движок» продолжал ещё какое-то время тянуть самолёт вверх, то машина рухнула бы на землю не с десяти метров, а с двухсот. Это самая мерзкая высота, на которой может произойти отказ, ибо прыгать ещё нельзя – парашют не успеет раскрыться, да просто не успеешь из кабины выбраться и двести метров – это вполне достаточно, чтобы того, кто находился внутри воткнувшегося в землю самолёта, пришлось собирать по частям. А так Борис отделался только ушибами и ссадинами. Однако разбившаяся машина нуждалась в серьёзном ремонте.

• Предыдущая
• 46/74
• Следующая