Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1 - Франклин Бенджамин - Страница 41

Посмотрим, что мы можем понять из них, раскрывая природу вещей. Например, попытаемся выяснить, какова субстанция свечи, находящейся перед нами.

Она круглая, но это лишь форма (mode), она могла бы быть с выемками, квадратная или треугольная и все же оставаться свечой.

Она белая, это качество; она могла бы быть желтой или зеленой, а в темноте не имеет цвета.

Она сальная и имеет определенную твердость. Это также лишь качества, и субстанция свечи может существовать без них.

Ее можно зажигать, и она будет гореть и давать свет. Это лишь акциденция, потому что она остается свечой, горит она или нет.

Теперь, чтобы выяснить субстанцию свечи, или раскрыть, что она такое в действительности, мы должны устранить все эти качества, формы и акциденции, которые суть лишь внешние оболочки и просто явления. Но после того как ты устранишь ее форму, цвет, сальность и твердость и способность гореть, какая идея свечи у тебя остается? Есть у тебя какое-нибудь понятие о субстанции? Ученые доктора говорят нам, что то, что мы узнаем о вещах при помощи наших чувств, есть только качества, только явления или ощущения, которые часто вводят нас в заблуждение и нигде, кроме нашего собственного ума, не существуют, потому что они имеют существование, только пока их чувствуют или воспринимают. Поэтому, чтобы знать, что вещи представляют собой в действительности, мы должны лишить их всех их качеств и отбросить наши ощущения. Попытайся сделать это и затем скажи мне, что такое свеча. Если при таком учении ты не можешь ни создать себе какое-либо понятие или представление о вещах, ни вразумительно объяснить другим, то какова же от него польза? Зачем зря тратить два или три года лучших лет жизни на овладение этим учением? Поистине, я думаю, трудно указать на какую-либо другую причину, кроме уже упомянутой, а именно: отвлечь пытливый ум от всякого подлинного и полезного знания.

Однако католические попы могут показать тебе определенную пользу его на удивительном примере. Все чувственно воспринимаемые качества хлеба — его цвет, вкус, запах и плотность — могут быть устранены без разрушения субстанции хлеба. Точно так же все осязаемые признаки плоти могут быть удалены без разрушения субстанции плоти. В таком случае если субстанцию плоти заменить свойствами хлеба, то нет ничего нелепого в том, чтобы представить себе пресуществление с малой степенью веры и доверия к божественной силе духовенства, после того как ученик хорошо обучен схоластике. Но если ученик не совершенен в этом учении, то требуется гораздо больше легковерия, чтобы быть способным принять на веру пресуществление или единосущность^{1}.

Короче говоря, большая часть логиков и метафизиков, преподающих не только в католических и англиканских школах, но также в школах диссидентов^{2}, — это своего рода слуги, как я только что показал тебе. Они служат целям Роберта Барклея^{3}, так же как и целям кардинала Беллармина^{4} и обоим с равным успехом.

Схоластики оставались диктаторами в мире словесности. Учитель или доктор сказал это было неотразимым аргументом примерно до 1640 г., когда француз Рене Декарт обнародовал свою философию^{5}. В противоположность им он смело утверждал, что мы ничего не должны принимать в философии на основании одного лишь авторитета. Мы должны сомневаться в истинности любого утверждения, пока не получим достаточного доказательства его истинности. Ему принадлежит честь защиты свободы философствования и тем самым подготовки всех открытий, сделанных с тех пор в физике. Он завел дух сомнения, пожалуй, слишком далеко. Единственное или, скорее, первое, самоочевидное утверждение, которое он допускал, было я мыслю, следовательно, существую; но, конечно, я могу так же мало сомневаться в твоем существовании, когда ты сидишь рядом со мной, как и в своем собственном. Его физика основана на остроумных гипотезах, которыми он пытался объяснить явления природы; но так как, создавая эти гипотезы, он не мог пользоваться точными наблюдениями и многочисленными экспериментами, которые с тех пор были сделаны, а также многими открытыми впоследствии явлениями, о которых в его времена не знали, то не удивительно, что он во многом должен был потерпеть неудачу и что его система физики скорее забавный философский роман, чем подлинная естественная история. Тем не менее ему принадлежит честь пробуждения страсти к новым открытиям, которые с тех пор так сильно продвинули подлинное и полезное знание; и он был первым среди людей нового времени, кто применил геометрию к физическим исследованиям.

Эта свобода в философствовании, которую позволил себе Декарт, встревожила всех ученых-схоластов. Они, чьи утверждения считались неоспоримыми и покоились единственно на их авторитете, не могли допустить такой свободы сомнения и исследования. Поскольку они не в состоянии были противостоять силе аргументов Декарта, они встали на путь замалчивания его. Их примеру недавно последовал один квакер по отношению к собаке одного джентльмена, которая накинулась на его овец. Когда джентльмен не дал квакеру возмещения, которого тот ожидал, квакер сказал ему, что создаст собаке дурную славу. И когда в следующий раз собака появилась на улице, квакер закричал: «Бешеная собака, бешеная собака!» Соседи, услышав крик, стали бросать в собаку камни. Ученые-схоласты повсюду заявляли, что Декарт безбожник, но к этому времени попы в значительной мере утратили свое влияние во Франции и их выкрики не возымели действия. Поэтому они обратились к парламенту Парижа, чтобы он изъял из продажи книги Декарта. Говорят, что они преуспели бы в этом, если бы парламент не был отвлечен забавной петицией. Высмеивание часто обладает большей силой, чем серьезный аргумент. Ты вообще можешь заметить, что, когда кто-нибудь прибегает к шутовству в своей аргументации, он чувствует недостаток убедительности.

Моя настоящая цель не позволяет дать тебе подробное изложение декартовской системы. Я упомяну только о его главном различении материи и духа. Сущность материи, говорит он, состоит в протяженности, ее можно представить себе только имеющей некоторую длину, ширину и толщину. Сущность же духа — в мышлении. Но, предполагая, что дух не соединен с телом подобно душе, трудно, если не невозможно, показать, что он мыслит или что он обладает каким-то действием, подобным тому, что мы называем мышлением. Протяженность не может отличить одну сущность от другой: разве можно представить себе какую-нибудь вещь существующей или находящейся где-то или в какой-либо части пространства и не имеющей длины, ширины или толщины? Я могу представить себе нечто существующим только при всеобщей протяженности, или распространенности во всем пространстве, или при ограниченной протяженности в некоторой части пространства, иначе оно не существует нигде, что для меня означает, что оно вообще не существует. Протяженность не может поэтому создавать различие между материей и духом, если не утверждать, что дух имеет всеобщую протяженность, а материя заключена в пределы. С другой стороны, свойства всякой вещи зависят от ее сущности и явно могут быть выведены из нее; но я думаю, никто не пытался вывести свойства и явления материи только из протяженности. И невозможно сделать это, потому что простая протяженность не дает идеи силы, посредством которой может быть вызвано какое-либо следствие или явление.

Чтобы избежать этих трудностей и справедливых возражений, нынешние учителя в школах говорят нам, что существенное различие между материей и духом состоит в бездеятельности и деятельности. Материя, говорят они, совершенно пассивная субстанция, которая ничего не может произвести сама; она получает все действия от деятельной субстанции, или от духа.