Острые предметы - Флинн Гиллиан - Страница 20

• Предыдущая
• 20/59
• Следующая

– Черт возьми, добейся того, чтобы заявили об этом официально. Нам это нужно. Это было бы хорошо.

– Есть и кое-что странное, Карри. Я разговаривала с одним мальчиком, который сказал, что видел, как похитили Натали. Говорит, это была женщина.

– Женщина? Этого не может быть. А что считают в полиции?

– Они отказываются комментировать.

– Кто этот ребенок?

– Сын работницы свинофермы. Милый парнишка. Кажется, он всерьез напуган, Карри.

– В полиции ему не верят, иначе ты бы об этом уже знала.

– Честно говоря, не знаю. Они там не очень разговорчивы.

– Боже мой, Прикер, разговори их. Добудь какой-нибудь официальный комментарий.

– Легко сказать. Чувствую, что мне только мешает то, что я здесь выросла. Они обижаются, думая, что я вернулась домой за тем, чтобы шпионить.

– Постарайся им понравиться. Ты ведь очень приятный человек. И мама за тебя поручится.

– Мама тоже не очень-то мне рада.

Тишина в трубке, потом вздох, от которого у меня загудело в ушах. Моя правая рука, испещренная синими линиями, была похожа на дорожную карту.

– Прикер, ты в порядке? О себе заботишься?

Я молчала. Мне вдруг показалось, что я вот-вот заплачу.

– Я в порядке. Со мной здесь делается что-то не то. Мне здесь… не по себе.

– Держись, дорогая. У тебя все получится. Все будет хорошо. А если будет нехорошо, звони мне. Я тебе помогу.

– Ладно, Карри.

– Эйлин просит тебя быть осторожной. Черт, я и сам скажу: будь осторожна.

Бары в маленьких городках обычно рассчитаны на определенного потребителя. Есть городки с дешевыми барами на окраине, хозяева которых немного чувствуют себя изгоями; в других городках имеются бары высокого класса, где продают коктейли и стакан джина «Рики»[12] стоит так дорого, что небогатые люди вынуждены пить дома. Существуют городки с барами среднего класса, которые находятся в стрип-моллах, пиво там подают с «цветущим луком»[13] и сэндвичами с прелестными названиями.

К счастью, в Уинд-Гапе пьют все, поэтому у нас каждый может найти бар по душе. Хоть город и маленький, но мы перепьем кого угодно. Ближним к маминому дому питейным заведением была «стеклянная коробка», специализирующаяся на салатах и винных коктейлях, – единственная в Уинд-Гапе высококлассная закусочная. Приближалось время обеда. Вспоминать о яйцах всмятку, которые ел Алан, мне было противно, поэтому я отправилась в ресторан La Mere. Французский я учила только в школе, но догадываюсь, что, судя по явно морской специализации ресторана, хозяева хотели его назвать La Mer – «море», а не La Mere – «мать». И все же название было подходящим, ведь туда часто ходила моя мать, а также ее подруги. Им там особенно нравился салат «Цезарь» с курицей, хоть он и не французский и не морской, – впрочем, это всего лишь мое скромное мнение.

– Камилла!

С другого конца зала ко мне подбежала блондинка в теннисном костюме; на шее – сверкающие золотые ожерелья, на пальцах – массивные кольца. Это лучшая подруга Адоры, Аннабель Гэссе, урожденная Андерсон, по кличке Энни-Б. Всем было известно, что Аннабель терпеть не может фамилию мужа, – она даже произносила ее, наморщив нос. Ей и в голову никогда не приходило, что при замужестве она могла ее не брать.

– Привет, душечка! Твоя мама мне уже сказала о твоем приезде.

Не то что Джеки О’Нил – ее, бедняжку, Адора от себя отстраняет, – которую я тоже заметила за столом: она и сейчас выглядела такой же пьяненькой, как на похоронах. Аннабель расцеловала меня в щеки и, отступив на шаг, оглядела с головы до ног.

– Все такая же, хорошенькая-прехорошенькая. Присаживайся к нам. Мы тут пьем вино и болтаем. Омолодишь нашу компанию.

Аннабель повела меня к столу, где сидела Джеки с двумя другими загорелыми блондинками. Она что-то рассказывала им заплетающимся языком про свою новую спальню и даже не умолкла, пока Аннабель нас знакомила, потом резко повернулась ко мне, опрокинув стакан с водой на столе.

– Камилла! Ты здесь? Я так рада снова видеть тебя, милочка. – Она казалась искренней. От нее опять запахло «Джуси фрут».

– Она здесь уже пять минут, – заметила одна из ее собеседниц, смахивая на пол воду со льдом загорелой ладонью. На ее пальцах сверкнули два бриллианта.

– Да, я знаю. Ты приехала сюда, чтобы написать об убийствах, дрянная девчонка, – продолжила Джеки. – Адоре наверняка это не нравится. Спишь в ее доме, а у са мой в голове всякие гадости.

Двадцать лет назад ее улыбка, должно быть, была веселой. Сейчас она казалась слегка безумной.

– Джеки! – с укоризной сказала вторая блондинка, выпучив на нее яркие глаза.

– Мы все спали в этом доме с гадостями на уме, пока он принадлежал Джойе. К Адоре он перешел потом. Дом тот же, только владелица другая. Хоть и тоже чокнутая, – сказала она, проводя пальцами у себя за ушами. Видимо, там остались швы от подтяжки лица.

– Камилла, ты ведь никогда не видела свою бабушку Джойю? – вкрадчиво спросила Аннабель.

– У-у-у, милочка моя! Та еще тетка была. Жуткая, просто жуткая!

– Чем это жуткая? – удивилась я.

Такого я про бабушку не слышала. Адора говорила, что она была строгой, но больше почти ничего про нее не рассказывала.

– Да Джеки преувеличивает, – сказала Аннабель. – В подростковом возрасте с мамой никто не ладит. А вскоре после того, как Адора окончила школу, Джойя умерла. Им некогда было наладить взрослые отношения.

У меня в душе вспыхнула маленькая искорка надежды: может, поэтому мы с мамой никогда не были близки – у нее не было опыта. Но искра погасла, пока Аннабель подливала мне в бокал вина.

– Ты права, Аннабель, – сказала Джеки. – Я уверена, что, если бы сейчас Джойя была жива, все продолжалось бы в том же духе, если не хуже. Во всяком случае, она бы не изменилась. Она бы с удовольствием вцепилась в Камиллу. Помните ее длинные-предлинные ногти? Она никогда их не красила. Мне всегда казалось это странным.

– Давайте сменим тему, – улыбнулась Аннабель; каждое ее слово звучало мелодично, как звон серебряного колокольчика.

– У Камиллы, наверно, очень интересная работа, – послушно сказала одна блондинка.

– Особенно сейчас, – прибавила другая.

– Да, Камилла, скажи, кто это сделал, – легкомысленно проговорила Джеки.

Она снова хитро улыбнулась, выкатила карие круглые глаза, потом их закрыла. Натянутая кожа на лице с лопнувшими капиллярами делала ее похожей на ожившую куклу-чревовещателя.

Мне надо было сделать несколько звонков, но я решила, что остаться здесь будет интереснее. Квартет скучающих домохозяек, стервозных и пьяных, которые собирают все сплетни в Уинд-Гапе, – для меня это, можно сказать, бизнес-ланч.

– Вообще-то, мне хотелось бы знать, что вы сами об этом думаете, – сказала я, догадываясь, что такое им говорят нечасто.

Джеки обмакнула хлеб в салатный соус, который тут же закапал ей на одежду.

– Ну, мое мнение вам известно. Это папа Энн, Боб Нэш. Он извращенец. Каждый раз, когда я встречаю его в магазине, он пялится на мою грудь.

– Уж такая грудь! – улыбнулась Аннабель, шутливо подталкивая меня локтем.

– Серьезно, он ведет себя просто неприлично. Я собираюсь сказать об этом Стиву.

– У меня потрясающая новость, – сообщила четвертая блондинка, то ли Дана, то ли Диана. Аннабель недавно представила ее, но имя тут же выскочило у меня из головы.

– О, Ди-Анна всегда знает что-то сенсационное, Камилла, – сказала Аннабель, сжимая мне руку. Ди-Анна помолчала для большего эффекта, откашлялась, налила себе вина и, подняв бокал, посмотрела на нас.

– Джон Кин уехал из родительского дома, – объявила она.

– Что? – переспросила одна блондинка.

– Ты шу-у-у-утишь! – воскликнула другая.

– Ну и ну! – выдохнула третья.

– И переехал он… – протянула Ди-Анна, торжествующе улыбаясь, как ведущая телеигры, прежде чем вручить приз, – к Джулии Уилер. Вместе со своим передвижным домом.

• Предыдущая
• 20/59
• Следующая