Солнце и луна, лед и снег - Джордж Джессика Дэй - Страница 22

• Предыдущая
• 22/48
• Следующая

Обходя комнату, домоправительница напряженно сутулилась. Поначалу она вытирала пыль чисто формально, но юная госпожа сидела себе в кресле и, напевая, царапала что-то в книжке, и мадам Грей расслабилась. Уборка сделалась более тщательной, а плечи расправились.

И тут ласси нанесла удар:

— Мадам Грей, откуда вы?

— Пардон? — Метелка со стуком упала на боковой столик.

— Откуда вы прибыли? Готова спорить, вы родились не здесь, во дворце, — улыбнулась ей ласси.

— Нет, не здесь. — Домоправительница подняла метелку и крепко сжала ее, словно меч.

— Где же тогда? Уверена, мне не доводилось встречать никого… похожего на вас в Норвегии.

— Я родом к югу оттуда, — чопорно отозвалась мадам Грей.

— Откуда же? Из Дании?

— Нет.

— Из Пруссии?

— Нет.

— Из Италии?

Домоправительница вздохнула и посмотрела на свою хозяйку.

— Госпожа, если это покончит с расспросами, отвечу: я из Франции.

— Правда? — Ласси отложила словарь и подалась вперед. — А каково там? Ваших… соплеменников много во Франции?

Взгляд мадам Грей затуманился.

— Франция отличается от Норвегии, как репа от апельсинов, — мягко проговорила она. — Мой народ очень многочислен: французы понастроили великое множество церквей, а мы селимся на колокольнях.

Ласси в смятении представила, как во время молитвы за ней наблюдает семейство серых крылатых тварей.

— Неужели вам не хочется домой? — спросила она.

Выпрямив спину, мадам Грей ответила:

— Это не имеет значения, — и вернулась к работе.

Она быстро закончила вытирать пыль и удалилась, не прибавив ни слова.

Ласси гадала, каково это — быть родом из Франкрика (именно так она привыкла называть эту страну).

— Фра-анция, — произнесла она вслух, смакуя слово так, как это делала мадам Грей.

Интересно, насколько необычно родиться во Франции? Наверное, не больше, чем иметь серую кожу и перепончатые крылья.

— Думаю, подпасть под чары троллей еще необычнее, — позже сказала она Ролло.

Девушка снова сидела на полу посреди гардеробной, старательно пришивая голубые ленты обратно на парку. Она чувствовала себя виноватой: испортила имущество любимого старшего брата!

— По крайней мере, мы пока не подпали, — мрачно отозвался Ролло.

— Откуда ты знаешь? — с любопытством спросила ласси.

Она не чувствовала себя проклятой, но кто знает, каковы должны быть ощущения? Волк, однако, говорил совершенно уверенно:

— Я пытался покинуть дворец. И проделал изрядный путь, прежде чем решил, что лучше вернуться. — Он зевнул, обнажив длинные белые зубы. — Но ничто не заставляло меня повернуть назад. Во всяком случае, я ничего такого не почувствовал. Поэтому, думаю, мы вольны уйти.

— Ты волен, — сухо ответила она. — А я дала слово и сдержу его.

— А я дал слово твоему брату, что останусь с тобой, — парировал волк. — Поэтому я не покину тебя, даже если ты заколдована. Но мне так не кажется. Ты не пахнешь как другие.

— Я ведь тут единственный человек, — пожала ласси плечами и вернулась к шитью.

— Нет, это потому, что ты не заколдована, — уперся Ролло. — Здесь все пахнут по-разному, это правда. Но поверх их собственного запаха всегда присутствует еще один. Тот самый запах тухлого мяса. — Он наморщил длинный нос. — А ты так не пахнешь.

— Но слуги пахнут?

— И исбьорн тоже.

— Может, они просто не моются, — фыркнула ласси, но шутка получилась невеселая. Она верила Ролло и его острому нюху. — Стало быть, я не обязана оставаться.

— Только чтобы сдержать слово, — согласился Ролло. — А как ты знаешь, данное правило допускает самое широкое толкование.

— Данное правило допускает самое широкое толкование? — повторила ласси и удивленно воззрилась на волка. — Кто тебя такому научил?

— Ханс Петер сказал мне это перед нашим уходом, — признался Ролло. — Он велел использовать это выражение, если дело примет дурной оборот, чтобы помочь убедить тебя, что ты имеешь полное право уйти. А если ты все равно не пойдешь, я должен тебя укусить. — Ему явно было не по себе.

Оба замолкли, переваривая услышанное. Если Ханс Петер велел Ролло укусить их обожаемую ласси, значит он действительно ожидал чего-то ужасного.

— Ну что ж, он ведь был здесь прежде, — заметила ласси и поморщилась. — Насколько худо ему приходилось, раз он вообще предложил такое. Сдается мне, его-то в шелка не кутали и роскошными яствами не потчевали.

При упоминании о еде у Ролло заурчало в брюхе.

— Я бегал по снежной равнине весь день, — сказал он с большим достоинством. — А сейчас пора ужинать.

— Совершенно верно.

И они присоединились к исбьорну в столовой. Ласси прочла рекомендованную медведем пьесу, и они ее детально обсудили. Девушке главная героиня показалась слишком истеричной, но исбьорн возразил, что при правильном исполнении роли получается очень трогательно. Ласси хотела полюбопытствовать, где он мог видеть этот спектакль, но исбьорн перевел разговор на поэзию, которую тоже очень любил. Знакомство дочери дровосека с этим жанром ограничивалось несколькими старыми легендами, исбьорн же посоветовал ей уделить внимание кое-кому из современных авторов. Она обещала почитать ему стихи одного из них за обедом на следующий день, и они пожелали друг другу спокойной ночи.

Раздевшись и забравшись в постель, ласси в последний раз проверила волшебную книжечку, но новых сообщений от родни не появилось. Она засунула сокровище под подушку вместе с дневником и составляемым ею словарем и уснула.

Сегодня ночной гость не храпел. Однако во сне ласси лягнула его и, наполовину проснувшись от этого, погладила по плечу в знак извинения. Он только засопел, а она перевернулась на бок и снова заснула.

И потекли похожие друг на друга дни. Ласси читала стихи и романы и обсуждала их с исбьорном. Она вела дневник, пополняла словарь и методично обшаривала замок в поисках подсказок. Время от времени она захаживала в кухню и разговаривала с остальными слугами, а в покоях ей продолжала прислуживать угрюмая селки Фиона.

Ласси выяснила, что минотавр родом с маленького островка у побережья Греции, а Эразм — с другого греческого острова. А мадам Грей потому кажется вытесанной из камня, что на самом деле из него сделана, и порой она целыми днями просиживает на крыше дворца, не шевелясь и даже не дыша, и погода ее совершенно не волнует.

Но ничто из этого не помогало ласси понять, как слуги попали сюда. Правда, кто-то из саламандр раз обмолвился, что причиной падения Фионы послужило ее тщеславие. В отличие от истории возлюбленной Эразма, Нареллы, истории других не вызвали у троллей желания запечатлеть их на стенах дворца. Ни у троллей, ни у Ханса Петера.

— Я помню вашего брата, — заявил однажды один из саламандр. — Он был очень высокий.

Саламандры доходили ласси только до колена, поэтому она предположила, что для них все высокие, но в данном случае он был прав.

— Да, он высокий.

— Он что, жив? — Саламандра был явно изумлен.

— Да, конечно. — Ласси вздрогнула, представив иной вариант.

— Ой, как интересно!

Повар юркнул обратно в большой кухонный очаг, и вся троица оживленно зашипела между собой.

— Как интересно, — повторил он, снова выбираясь из огня.

— Что еще ты помнишь про моего брата? — И тут до нее кое-что дошло. Она-то думала, только Эразм знал, что Ханс Петер приходится ей братом. — Откуда ты знаешь, что мой брат здесь был?

Саламандры хитренько переглянулись.

— Нам фавн рассказал, — заявил второй, тоже выбираясь из очага. Ласси с трудом их различала, но это их, похоже, не беспокоило. — Но мы больше никому не сказали.

— Да, это небезопасно, — согласился первый. Он огляделся, но в кухне они были одни. — Эразм знал, что мы не проболтаемся.

— Вы очень добры. Так что еще вы помните? Что-нибудь… интересное?

— Он любил читать при любой возможности и вырезать. Изучал книги в библиотеке, а потом вырезал всякие штуки на каминной полке. Но не на колоннах.

• Предыдущая
• 22/48
• Следующая