Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин) - Мильчаков Владимир Андреевич - Страница 54

• Предыдущая
• 54/96
• Следующая

Оставив машину возле дома, Кариев вошел во двор и огляделся. Во дворе было шумно и весело. К сожалению, ни один из веселящихся напропалую граждан не мог помочь Кариеву по той простой причине, что самому старшему из них было не более шести лет. Видимо, в эти часы тенистый двор находился в безраздельном владении детворы. Старшее и среднее поколение на работе или в школе, мамы заняты стряпней, и детвора, предоставленная сама себе, чувствовала себя хозяином двора.

Придется зайти в чью-нибудь квартиру, — подумал Кариев и направился дальше. Но в этот момент из дальнего крыла дома вышел мужчина и, усевшись на скамейку в тени дерева, углубился в книгу. Кариев обрадованно направился к нему.

Подойдя ближе, лейтенант увидел, что если возраст половины играющих во дворе малышей сложить вместе, то и тогда навряд ли он сравняется с возрастом углубившегося в книгу человека. На скамейке под деревом сидел глубокий старик. Только на висках у него кудрявились несколько совершенно белых прядей, а череп был гладким, как бильярдный шар. Глубокие морщины избороздили крупное, скуластое лицо с упрямо выдавшимся вперед, чисто выбритым подбородком. Когда-то это был высокий и могучий мужчина, но предательская старость превратила его в худого и сутулого старика. Накинув на костлявые, все еще широкие плечи просторный халат, он сидел, откинувшись на спинку скамейки. Правая рука была скрыта под халатом. Книгу он держал в левой, далеко отставленной руке, и читал без очков.

— Можно мне вас побеспокоить? — почтительно спросил Кариев старика, подойдя к скамейке.

— Пожалуйста, беспокойте, — ответил тот и, положив развернутую книгу на колено, взглянул на Кариева. Тот был поражен. На него смотрели совсем не стариковские глаза. Голубые, не помутневшие от старости, они были полны жизни и почти детского любопытства. — Садитесь вот рядом и беспокойте, — повторил старик и подвинулся.

— Здравствуйте, — смущенно поздоровался Кариев.

— Здравствуйте, — кивнул головой старик.

— Скажите, вы давно живете в этом доме? — спросил Кариев и не добавил так и вертевшееся на языке слово «папаша». Сам еще не понимая почему, он сразу почувствовал к этому старому человеку расположение и глубокое уважение, не допускавшее даже почтительной фамильярности.

— Со времени его основания. С лета одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмого от рождества Христова, — совершенно серьезно ответил старик, в то время как глаза его весело смеялись. — Самым первым был вселен сюда по особой милости нашего горсовета.

И вы, наверно, знаете всех, кто в этом доме живет?

— Да, пожалуй, что всех, — не совсем уверенно ответил старик. — Молодежь всю знаю, а вот за стариков поручиться не могу. Они ведь в некотором роде домоседы. Одним словом, старики. А вам, собственно, зачем это? — вдруг насторожился он. — Кто вы такой будете?

Кариев при случайных знакомствах старался не называть места своей работы. Но сейчас он откровенно сказан старику, где и кем работает.

— А знаете, юноша, — оживился старик, — у вас очень интересная работа, интересная и поучительная. Я очень жалею, что не успел хотя бы бегло познакомиться с нею. Вам просто повезло, что вы избрали себе такую благородную профессию.

Молодой лейтенант покраснел от смущения и удовольствия. Нечасто приходилось ему слышать похвалу своему выбору профессии. А сейчас этот, проживший долгую жизнь, несомненно очень умный старик высказал именно то, в чем сам Кариев был глубоко убежден.

— Значит, вы поможете мне? — спросил он старика.

— Если это в моих силах. Что вас интересует?

— У кого из жильцов вашего дома есть мотоциклы?

— Мотоциклы? — переспросил старик. — Мотоциклы есть у многих. Знаете, я считаю, что это очень полезный спорт для молодежи. Мне бесконечно жаль, что я не успел заняться мотоциклом. Должно быть, великолепно мчаться на такой быстрой машине, ощущать большую скорость. Знаете, когда летишь на самолете и даже едешь на автомобиле, скорость чувствуется слабо. На мотоцикле человек, по-моему, каждой клеткой своего тела ощущает необычайную, бешеную, прямо восхитительную скорость.

— А скажите, пожалуйста, проживает ли в вашем доме некий Сергеев Иван Алексеевич? — спросил Кариев, воспользовавшись паузой в речи старика.

— Сергеев? — недоумевающе посмотрев на лейтенанта, переспросил старик. — А как же, есть такой, проживает.

Кариев не заметил лукавых искорок, которые сверкнули в глазах старика, не расслышал он и легкой иронии в дружеском приглашении старика, который, наклонившись к лейтенанту, сказал:

— Ну, раз дело касается Сергеева Ивана Алексеевича, то давайте здесь говорить не будем. Прошу ко мне.

Старик поднялся, придерживая, чтобы не распахнулись, левой рукой полы халата, вошел в подъезд дома и с завидной для его возраста быстротой поднялся на второй этаж. Войдя в квартиру, он сказал открывшей двери старушке:

— Машенька! Нельзя ли чайку в кабинет?

Комната, куда старик завел Кариева, была кабинетом ученого-книголюба. Только около письменного стола, у окна, и нашлось место для хозяина и гостя. Все остальное пространство было заставлено шкафами и стеллажами с книгами. Чувствовалось, что шкафы и стеллажи делались по особому заказу, с учетом вкусов и наклонностей хозяина кабинета.

— Ну-с, — заговорил старик, — усаживаясь в кресло за столом, — рассказывайте, что там натворил этот Ванька Сергеев.

— Какое у вас сложилось мнение об этом Иване Сергееве? — спросил Кариев.

— У меня лично неважное, — улыбнулся старик. — Откровенно вам скажу, неважное. Он мог бы быть значительно лучше.

— Вот, вот, — обрадовался, что, кажется, сразу попал на правильный след, Кариев. — А скажите, Сергеев часто гоняет на своем мотоцикле?

— Гоняет? — удивился старик. — Да у него, насколько мне известно, мотоцикла нет.

— Ну, значит, на чужих ездит, на заднем сидении.

— Гм-м! А вы думаете, что Иван Сергеев способен на такое геройство? Удержится он на втором седле? Ведь для этого надо иметь обезьянью ловкость.

— Пустяки, — покровительственно произнес Кариев. — Ездить на заднем седле очень удобно. Вот на багажнике, если нет второго седла, много труднее.

— Не знаю, не пробовал, — с искренним сожалением сознался старик.

— Значит, надо узнать, на чьем мотоцикле ездит Сергеев?

— Ни на чьем. Категорически утверждаю, ни на чьем. Я это достоверно знаю.

— Ну, не ручайтесь, — усомнился Кариев. — Типы вроде этого вашего Сергеева, кого угодно обмануть могут.

— Ну, уж вы того, — запротестовал старик и вдруг, внимательно посмотрев на лейтенанта, расхохотался. — Простите мне, юноша, маленькую мистификацию, — положил он руку на плечо опешившего Кариева. — Дело в том, что я, в некотором роде, и есть этот самый Сергеев Иван Алексеевич. Давайте познакомимся поближе: Сергеев — историк, отставной, в некотором роде, профессор. Так сказать, пенсионер.

— Вы Сергеев? — удивился Кариев. — Значит, в вашем доме еще один Сергеев живет.

— Нет больше Сергеевых в этом доме. Один я, — уверил отставной профессор.

— Но к тому Сергееву сегодня ночью вызывали скорую помощь, — выложил последний довод Кариев. — У него то ли вывихнута, то ли сильно ушиблена правая рука.

— Так это ко мне и вызывали, — рассмеялся Иван Алексеевич. — Все это Машенька натворила. Полез я ночью доставать книжку с самой верхней полки стеллажа, ну и, в некотором роде, оступился. Можно было бы сбегать к Дмитрию Михайловичу — он в соседнем подъезде живет, — а Машенька от волнения позвонила в скорую помощь. Ну вот эскулапы меня и лечили. Видите?

Профессор сбросил халат, и Кариев увидел, что правая рука старика перебинтована. Смущенный лейтенант начал откланиваться, но в этот момент в кабинет вошла жена профессора, седовласая Машенька с чаем.

— Не спешите, юноша, — запротестовал профессор, освобождая от бумаг край стола и примащивая на него поднос. — Неужели у вас нет ни одной свободной минуты для беседы со стариком?

Кариев взглянул на часы. Автоинспекция необходимых ему сведений подготовить еще не могла, и он решил побыть с полчаса у профессора. Иван Алексеевич, обрадованный согласием лейтенанта, хлопотал, наливая из большого чайника в стаканы густо заваренный чай.

• Предыдущая
• 54/96
• Следующая