Волк в бабушкиной одежде - Дар Фредерик - Страница 6

• Предыдущая
• 6/27
• Следующая

– Скажите-ка, месье Фуасса, у вашей... компаньонки, кроме других комбинаций, была, полагаю, комбинация замка сейфа?

– Я ничего не скрывал от мадам Ренар. Это была женщина великих достоинств... Он подпрыгивает.

– Деньги! – кричит он. – Не хотите ли вы сказать...

– Да, они улетели, и дверца сейфа зевает, как слушатели на лекции о борьбе с алкоголизмом. Я бы хотел спросить: ее кто-нибудь навещал?

– Да, иногда к ней приходил сын... Я бросаю на Пинуша свой взгляд 69-бис, применяемый только в исключительных обстоятельствах.

– А сегодня вечером?

– Нет, он приходил на прошлой неделе. Сейчас он в рейсе на теплоходе "Франция".

– Больше никто не навещал вашу... э-э... домоправительницу?

– Абсолютно никто.

– Сегодня вечером вы никого не принимали?

– Нет, господин комиссар, никого.

Приход медика прерывает беседу. Бедный врач вошел без звонка и наткнулся на труп мадам Ренар. Он шумит и скандалит. Я выхожу к нему и разъясняю ситуацию.

– Вы не можете быть полезны этой даме, займитесь лучше Фуасса, – советую я.

Мои коллеги из комиссариата тоже появляются на сцене. Я излагаю события еще раз. Вскоре в загоне начинается большая суматоха. Воспользовавшись ею, я уединяюсь с преподобным Пино, чтобы кое-что обмозговать. Он серьезно выслушивает мою теорию, но вместо того, чтобы согласиться, качает головой.

– Слушай, Сан-А, конечно, есть что-то верное в твоих предположениях..., но...

Он выковыривает ногтем скопившуюся в углах глаз муть, вытряхивает из усов остатки яичного желтка и продолжает:

– Если визитер был, то как он приехал? Когда мы прикатили, никакой машины на улице не стояло. И вокзал отсюда далеко...

Я морщу лоб. Он прав. Непрошеный посетитель, ибо не забудем, что "X" находился здесь тайком, обязательно должен был запастись средством передвижения... По крайней мере... При условии, что не живет совсем рядом.

Излагаю это Писуну. И опять не получаю полного одобрения.

– Все-таки есть одна вещь, которая меня беспокоит, – выдает он.

– Давай!

– Ты говоришь о тайном посетителе. Тайном, потому что Фуасса не знал о его присутствии, согласен?

– Да, ну и что?

– Ну, видишь ли, наносить визит даме и устраиваться перед телевизором с сигаретой в клюве, тогда как хозяин, о котором идет речь, в это время в комнате наверху?..

Он прав, Пинюшкон, это неправдоподобно. Лапоть я, что сам не додумался. Так завелся, сопоставив факты о сигарете и губной помаде!

В свою очередь Невозмутимый приступает к удивительной демонстрации логики.

– Одно из трех, – провозглашает он. – Или дама курила и напомадилась только после нашего звонка. Или курил Фуасса. Или был гость, только вовсе не тайный.

– Блестящий старец! Ты бы получил первый приз на конкурсе.

Он надувается.

– Теперь проверим каждую из трех, как говорила девочка в известной сказке, садясь за стол в лесной хижине.

Я обшариваю карманы убитой. Там только платок. Затем обыскиваю первый этаж в поисках губной помады – и не нахожу ее. Но у мадам Ренар не было времени подняться на второй для припудривания между моментами, когда мы позвонили и когда она появилась перед нами во всей красе в дверном проеме. Мы, стало быть, должны обратиться к двум другим гипотезам. Я беру доктора под крылышко сразу после того, как он сделал укол Фуасса.

– Скажите, доктор, месье Фуасса курил?

– Вы шутите? В его-то состоянии?

– Спасибо, доктор, это все, что я хотел знать. Я подхожу к изголовью Фуасса, которого снова уложили и который тихо плачет в свою подушку, одуревший от укола и событий. Бесцеремонно присаживаюсь на кровать.

– Месье Фуасса. У вас был кто-то, когда пришли мы, Пино и я. Кто-то, кто не собирался от вас прятаться, потому что он курил и смотрел телевизор в нижней комнате. Я вас прошу немедленно назвать его!

Я изъяснялся вежливо, но непреклонно. Если бы я был на его месте, я бы не старался хитрить, будучи уже умельцем. Он смотрит на меня с жалобной наивностью.

– Я уверяю вас, господин комиссар, никого не было. Я дремал, слышал телевизор... Никого, могу поклясться!

– Надеюсь, вы говорите правду. Не забудьте, что речь идет об убийстве.

Я покидаю его, чтобы присоединиться к ребятам из криминальной полиции, только что наводнивших хижину. Рекомендую им, в частности, изучить отпечатки вокруг телевизора и смываюсь, прикрытый с фланга Преподобным. Не люблю вести расследование в присутствии коллег. Это как любовь: заниматься в одиночестве или среди друзей.

Назавтра, после ночи, проведенной под девизом "просыпаюсь в шесть часов, где резинка от трусов?", я рулю в бюрологу, соответственно одетый. Время пнуть Берюрье. Щебечут пташки, мышки мне делают глазки, мотор "МГ" работает ровно. Тем не менее я обещаю себе, что, не далее как намедни, расколочу копилку, чтобы купить "ягуар". Давай скорей! Таков был лозунг покладистой подружки, и я присвоил себе – и лозунг, и подружку.

Манье ждет в кабинете, почитывая бульварную сплетницу и жуя булочку. Обе свежие.

– Скажите, господин комиссар, – мурлычит рыжастик, – дело вроде бы продвигается?

Он показывает газетенку. Там, на развороте можно видеть воскрессонскую обитель Фуасса и в углу, в овале, жиртрест мадам Ренар. Клише было оттиснуто добрый десяток лет назад, на нем у компаньонки (которая лишила нас своей компании столь ужасным образом) меньше отвислых щек, усов, и ханженский вид боа под баобабом.

– Неслыханно, правда? – произношу я с таким видом, чтобы только что-то сказать. Это позволяет мне выразить заинтересованность, но не показывать моего участия. – Ну, так что, – продолжаю я, – вы нашли что-нибудь, старина?

– А это вам решать, господин комиссар, – ответствует таинственно дорогой Манье.

Он вынимает из конверта семь банкнотов по десять тысяч, которые я ему вручил.

– От вашего ответа зависит значимость моих наблюдений, господин комиссар. Когда вам передали эти банкноты, они были проколоты?

– Нет, – говорю я. – Они были в конверте.

– И их взяли, как вы сообщили, из разных посылок?

– Это Пинюш сообщил.

Манье наклоняется над моим столом. Его взлохмаченная рыжая шевелюра похожа на костер.

Он раскладывает банкноты, как игральные карты.

– Из семи бумажек на трех только по одному булавочному проколу, вы видите?

Концом разрезального ножа он показывает две маленькие дырочки – следы проколов.

– Ну и что? – я пока не понимаю.

– Я исследовал купюры под микроскопом: два прокола на этих трех бумажках сделаны одной и той же булавкой, это означает, что их прокололи вместе и в одно время, понятно? Следовательно, они из одной пачки.

Я присвистываю как истинный ценитель.

– И это не все, – продолжает Манье, – на двух из четырех оставшихся купюр, которые проколоты во многих местах, есть те же проколы, что на первых трех.

Он показывает мне соответствующие дырочки.

– Вот они. Могу показать под микроскопом: полное соответствие краев.

– Я вам верю, старина, я вам верю. Дорогой Сан-А подпирает подбородок, демонстрируя сомнение.

– Стало быть, папаша Фуасса соврал, говоря, что взял купюры из семи разных пакетов?

– Похоже на то.

Не говоря ни слова, я снимаю трубку треплофона и вызываю Пино. Старый матрасник на проводе, собственной персоной. Он сообщает мне, что только что принял первую утреннюю рюмку мускателя и интересуется, который сейчас час в Сен-Клу. Поскольку уважаемый живет в Венсенне, то можно понять его стремление к точности.

– Скажи-ка, Дорогое Сокровище, это ты выбирал образцы купюр из пачек?

– Нет, я попросил Фуасса, и он их принес.

– Они были сколоты вместе?

– Нет, они лежали в конверте, который ты получил-с в собственные-с руки.

На меня снизошло озарение.

– В общем и целом, мой оккультист, ты никогда так и в глаза не видел эти четырнадцать миллионов?

• Предыдущая
• 6/27
• Следующая