Уроки покаяния по библейским сказаниям - Епископ (Нечаев) Виссарион - Страница 66

Столь строгий суд о себе может показаться несправедливым только тому, кто судит о своем поведении по сравнению с поведением других людей, а не с требованием закона. Требования закона Божия так высоки, заповедь Господня так широка, что не найдется на земле ни одного праведника, который бы, положа руку на сердце, мог сказать о себе, что он исполнил все, чего требует от него воля Божия, что достиг высоты нравственного совершенства, указанной ему Богом: будьте святы, как Бог свят (см.: Лев, 19, 2), будьте совершенны, как Отец Небесный совершен (см.: Мф. 5, 48). Этот идеал совершенства недостижим ни для кого. И чем выше тот, кто поднимется на пути к нему, тем яснее он убедится в ничтожестве своих успехов: область достигнутых им успехов в стремлении к предуказанному ему нравственному совершенству покажется ему слишком незначительной в сравнении с тем, чего ему еще предстоит достигнуть.

Он скажет себе и исповедует перед другими: я еще и не начинал идти путем спасения, как действительно сказал один великий подвижник перед смертью. Он не станет ободрять себя тем, что все же он лучше, нравственнее многих людей. Своего превосходства перед другими людьми он совсем не признает ввиду той совокупности совершенств, которой он не достигнул, хотя обязан стремиться к достижению ее, — и с полнейшей искренностью скажет: я первый из грешников, ибо что я далек от нравственного совершенства, это я знаю, а что другие хуже меня, этого не могу утверждать. Они хуже меня в одном отношении, а в другом, может быть, лучше меня.

В таком смиренном, беспощадном самоосуждении заключается главное условие к преклонению Бога на милость, ибо и перед человеческим судом вина смягчается, когда в ней признаются. Это, впрочем, не значит, что грешник смело, без страха наказания, может проводить греховную жизнь в надежде помилования и оправдания, если он смиренно будет осуждать себя пред Богом. Искреннее смирение всегда соединяется с искренним желанием освободиться от тех недостатков, в которых сознаемся, и с деятельным стремлением к совершенству. Так бывает во всяком роде деятельности: успехи в науках, в искусстве, в жизни общественной всегда бывают плодом смиренного сознания, что мы далеки от совершенства в усвоении истинного, прекрасного, полезного, что нам следует трудиться больше и больше для достижения этих целей.

Подобно этому и в нравственном отношении смирение служит побуждением к преспеянию в жизни святой и богоугодной.

Примером может служить апостол Павел. Он по смирению называл себя первым грешником, хотя всякому известно, что он был величайшим праведником. Потому-то он совершил столь изумительные подвиги самоотвержения, любви к Богу и ближним, что почитал себя первым грешником. Если бы он не обладал великим смирением, если бы он самодовольно взирал на пройденный им путь, он не прославился бы столько на поприще апостольского служения и духовного подвижничества.

Итак, с мытаревым смирением соединяй ревность к подвигам жизни святой и богоугодной. Только при этом условии твое смирение будет богоугодно, покаяние спасительно.

При чтении этого стиха надобно иметь в виду Евангельскую притчу о заблудшей овце. В этой притче Господь Иисус выразил ту мысль, что грешник кающийся дороже Ему гордых праведников и что Он пришел привести не этих праведников, а грешников к покаянию. Для наглядного выражения этой мысли Господь в сказанной притче представляет Себя в образе пастыря, который, потеряв одну из сотни своих овец, ушедшую из стада, бросает в пустыне девяносто девять, ищет ее и если найдет, берет ее с радостью на плечи и, пришедши домой, к участию в своей радости о найденной овце приглашает друзей и соседей (см.: Мф. 18, 13). «Глаголю вам, — заключает притчу Спаситель, — яко тако радость будет на небеси о едином грешнике кающемся, нежели о девятидесяти и девяти праведниках, иже не требуют покаяния», то есть о мнимых праведниках, самодовольно почитающих себя праведниками и не нуждающихся в покаянии (см.: Лк. 15, 7).

Все черты притчи глубоко трогательны. Овца заблудшая и обретенная — образ грешника, взысканного благодатью и спасенного. И какой выразительный образ! Овца, убежавшая из стада, скрывшаяся от надзора пастуха, есть самое жалкое животное. Она подвергается опасности попасть туда, где нет ни корма, ни воды, затеряться в непроходимой лесной чаще или в трущобе и сделаться добычей хищного зверя.

Подобно сему и душа, удалившаяся от Господа, Источника истины и благодати, есть несчастное существо: она обрекает себя в жертву всякого рода заблуждениям, подвергается владычеству страстей, терзающих своих рабов пуще лютого зверя, делается легкой добычей духовного льва — диавола, всюду ищущего, кого бы поглотить. Но чем жальче положение души, удалившейся от Господа и блуждающей по распутиям греха, тем трогательнее попечение о ней Господа. Подобно пастуху, который, заметив пропажу одной овцы, оставляет свое стадо и идет искать заблудшую, милосердый Пастырь души тщится спасти от погибели падшую душу. Он преклонил Небеса, где служат Ему тьмы верных Ему овец, — святых Ангелов, сошел на землю для того, чтобы обрести заблудшую овцу — род человеческий. Сего мало, Он и по совершении дела искупления крестной смертью, воскресением и вознесением на Небо продолжает с высоты святой Своей призирать на каждого грешника, удалившегося от указанных ему путей спасения.

Какие же Он употребляет средства, чтобы спасти грешную душу, блуждающую на путях погибели? Он зовет ее к Себе то кротким, то иногда грозным голосом. Он старается внушить ей, как опасно ее положение, через совесть, через писанное слово Свое, через пастырей Церкви, через беседы людей опытных в духовной жизни, через обстоятельства жизни — благоприятные, располагающие к благодарности Богу, или неблагоприятные, располагающие к смирению и покаянию.

Как поступает небесный Пастырь с душой, откликнувшейся на Его зов? В притче о заблудшей овце сказано, что пастырь, если найдет ее, берет на свои плечи с радостью. Овца от долгого блуждания утомилась и не в состоянии следовать за пастухом, — и вот он сам несет ее домой. Подобно сему поступает Господь, когда обретает заблудшую душу. Она обнаружила уже готовность идти за Пастырем, ей нужно теперь начать подвиги покаяния. Но на первых порах для нее трудны эти подвиги, нелегко вдруг расстаться с прежней жизнью в удалении от Бога и от духовного стада. И вот, милосердый Пастырь облегчает ей этот труд Своей укрепляющей благодатью. Призывая к Себе всех труждающихся и обремененных греховной ношей, Он обещает упокоить их. И Его обещание неложно. Стоит только грешнику остановиться на пути греха и погибели и сделать первый шаг назад, и ему готова помощь в дальнейшем движении. Он уже не один пойдет по новому пути, а с Христом-Пастырем; будет претыкаться и падать, — Христос будет брать его на Свои рамена, ободрять и утешать его, посылать в его сердце умиление и радость в молитве, благословлять победой над искушениями, делать для него нечувствительными даже внешние страдания.

В притче о заблудшей овце сказано, что пастырь, нашедши ее, не только сам радуется о ней, и притом более, чем о девяноста девяти незаблудившихся, но приглашает еще друзей и соседей разделить с ним радость. Но если так радуются на земле по случаю отыскания бессловесной твари, то не наипаче ли радуются на Небесах по случаю обретения и спасения заблудшего разумного существа? Радуется о нем Пастырь душ, а с Ним не могут не радоваться Его друзья и соседи, — небожители, присно близ Него живущие на Небесах. Любящим свойственно принимать к сердцу все, что радует и огорчает любимого. Кто же больше небожителей любит Господа? Могут ли они не радоваться по самой любви к заблудшему и потом обретенному любовью Господа грешнику? Только злым, как современные Христу враждовавшие против Него книжники и фарисеи, свойственно относиться безучастно к судьбе ближнего. Добрым же и святым свойственно радоваться с радующимися и плакать с плачущими.