Прогулки с пантерой - Саморукова Наталья - Страница 8

• Предыдущая
• 8/54
• Следующая

Чуть больше пяти лет назад он женился. Тогда же продал пай в хорошо обкатанном бизнесе и все деньги вложил в ночной клуб «Пантера. Клуб был довольно специфичным заведением. По пятницам и субботам сюда приходили пары. За последние несколько лет интерес москвичей к свингу (здесь — отмен сексуальными партнерами) вырос до устойчивого потребительского спроса. Людям стало скучно, захотелось разврата. Подобное неизменно наблюдается там, где отпадает нужда в суете по поводу куска хлеба. Буть то Древний Рим или неокапиталистическая Россия, благополучных людей непременно тянет удариться во все тяжкие. Пресыщенный человек не умеет радоваться малому, для того, чтобы разбудить свои спящие эмоции, ему нужно что-то из рамок вон выходящее. И Альберт удачно воспользовался новой конъюнктурой. Заведение умудрялось существовать без рекламы, и судя по всему, неплохо.

В Москве проживала родная сестра Арнольда Луиза и престарелая мать. Брат с семьей перебрался в западную Германию. Если верить донесению, а ему верить было можно, с крупными криминальными структурами предприниматель не связан, в конфликтах и разборках не участвовал. Конкуренты его поляной не интересовались.

— Не густо, — удрученно заметила я, закрывая файл. Свинг-клуб, это конечно пикантно. Но на скелет в шкафу не тянет.

— А что ты хотела? — удивился Гришка.

— Не знаю… но только не эту благостную картинку. За что тут зацепиться?

— А зачем непременно надо за что-то цепляться? У нас другие задачи.

— Знаешь, Гришк, говоря откровенно, я не представляю, как мы сможем проверить, врет нам Арина или нет. Допустим, не врет, как мы сможем доказать, что она — это она? Даже если кто-то из случайных свидетелей вспомнит ее, найдет отличия между так называемой Ниной и настоящей женой Арнольда… Даже если так, кто поверит? Гришк, это тупик.

— Значит, надо заходить с другого конца. Есть Соня, точнее имеется в наличии факт ее насильственной смерти. Велика вероятность, что ее убийство имеет самое прямое отношение к Арине. Знаешь, сдается мне, Арина кое-что от нас скрыла. Слишком уж хорошо вписывается Сонина смерть в схему. Единственная свидетельница, которая может опознать потеряшку, мертва. Не верю я, Настюха, в такие совпадения.

Гришка оказался прав. По одной ей известной причине Арина умолчала о звонке мужу.

— Я… я была как в бреду. Там, на свалке, у одного мужчины оказался мобильный телефон. Первый номер, который отчетливо всплыл в моей памяти, принадлежал Арнольду. Набирая его, не сразу даже и поняла, кому именно звоню. Услышала его голос и чуть не потеряла сознание. Узнала его сразу и… и испугалась.

— Что именно вы ему сказали? — наседал Гришка.

— Почти ничего. Спросила его, что произошло…

— А он?

— Он спросил, кто я. Я сказала, что это я, Арина, его жена. А он сказал, что не любит дурацких шуток, его жена сидит рядом.

— Что было дальше?

— Ничего, он повесил трубку.

— Значит, они знали, что вы живы. И не только живы, но пребываете в здравом уме и твердой памяти. Вот что, в ближайшее время на улицу носа не казать! — приказал Гришка притихшей Арине.

Маленькая ложь клиентки напрягла меня. Да и в целом ее объяснение звучало немного коряво. Отчего бы ей не признаться нам сразу, что она звонила Арнольду? Не придала значения? Забыла? Едва ли.

За два дня с женщиной произошли разительные перемены. Она умудрилась наесть щеки, избавилась от привычки постоянно принюхиваться, простенькие брючки и дешевый хлопчатобумажный свитер удачно подчеркивали все, что надо подчеркнуть. Теперь, когда она ничем не отличалась от большинства нормальных людей, мы невольно относились к ней иначе. Более серьезно что ли. Та оборванка, при приближении к которой надо было зажимать нос и сегодняшняя милая женщина по сути были одним и тем же человеком. Но попробуй объясни это измученной социальными условностями голове.

Так уж повелось в современном мире, и встречают и провожают по одежке. Бедность давно стала синонимом неполноценности. Отсутствие дома и паспорта — это и вовсе приговор. Никто не любит вспоминать, что приходим мы в этот мир голыми и без документов. И унести туда, за грань жизни, ничего не сможем. Но именно финансовая успешность стала абсолютным и универсальным мерилом. Вопрос «почему такой бедный, если такой умный» давно стал риторическим.

— Как это я убита? — девушка в белом махровом халате смотрела на меня с ужасом и медленно пятилась вглубь квартиры, — да что вы такое говорите? Меня обокрали! Но я жива и здорова, посмотрите и убедитесь сами. Вы кто вообще такая?

Я представилась, попросила разрешения войти и с удивлением осмотрелась. Более странной квартиры не видела ни разу в жизни. Небольшая студия походила на операционную. С потолка лил голубоватый свет и все, от мебели до аксессуаров было идеально белого цвета. Не молочного, не кремового, а мертвого белого. Белый кожаный диван, прозрачная столешница, положенная на четыре белых куба, белоснежный плед, точно такие же кипенно-белые шторы, даже кошка, выбежавшая познакомиться, была ослепительно белой. Большая низкая тахта сверкала ослепительно белым мехом, белый плюшевый медвежонок подпирал гору девственно белых атласных подушек. Некоторое отдохновение глаз находил на книжных корешках. Странно, отчего хозяйка не заказала белые переплеты…

— Вы Соня? — спросила я.

— Разумеется, — ответила девушка, и грациозно развернувшись, поспешила к барной стойке, тоже белой.

— Как могло получиться, что убитую девушку приняли за вас?

— Очень просто! Это она меня обокрала. У нее нашли сумочку с моими документами, а в кармане куртки, которую она с меня сняла, лежала карточка клуба с моими фамилией и именем.

— Господи, в клубе вас считают погибшей!

— Да хоть воскресшей, я все равно больше туда не пойду.

— Соня, — волнуясь, начала я, — скорее всего, вам угрожает опасность. Душитель охотился именно на вас!

— С чего вы взяли? — с недоверием зыркнула она в мою сторону. Глаза у нее были словно бы немного пьяными, плавающими.

— Думаю, что его ввела в заблуждение ваша куртка… Во что вы были одеты в тот вечер? Помните?

— Еще бы мне не помнить. Парка белая легкая, светло-голубые джинсы и белые высокие сапоги.

— Сапоги тоже..?

— Да, сапоги тоже сняли. Пришлось звонить знакомому, просить, чтобы он меня забрал. В милицию только вчера обратилась.

Что-то мне в этой истории не нравилось. Чем-то цепляла.

— А разве из милиции не позвонили сразу же вашим родным или близким? И кстати, почему у вас не отобрали еще и телефон? Как все произошло?

— Послушайте, давайте по порядку. Вы задаете слишком много вопросов сразу. Так о чем вы?

Она взяла паузу, как человек, которому надо что-то срочно придумать.

— Давайте начнем с того, как все случилось. Вы ведь должны были хорошо запомнить?

— Да. Я уже рассказывала об этом в отделении. На меня навалились сзади, приставили к горлу нож и потребовали снять с себя куртку и отдать сумку.

— Как же вы снимали куртку, если вас держали за горло.

— Жить захочешь и штаны через голову снимешь. Сняла, постаралась. А сумку проще простого было отдать.

— Грабительница была одна?

— Не знаю, голос, который приказал мне не поворачиваться, был женский. А лица ее не видела и не знаю, был ли кто рядом.

— Мобильный остался при вас? Раз вы звонили знакомому.

— При мне. Я ношу его в кармане джинсов, привычка. Теперь вам насчет родных и близких нужны уточнения? Нету у меня родных и близких. Маманьку лет десять не видела. Как по второй ходке в тюрьму ушла, так и канула в безызвестность. Муж бывший мне помогает, да и вообще мы с ним остались в хороших отношениях, у него даже ключи от моей квартиры есть. Это он ее мне и купил. Но формально он не имеет ко мне никакого отношения, так что кому бы менты звонить стали?

Излагала она логично. И уверенно. Мягко покачивая ногой в мохнатой тапочке, она задавала нашей беседе не очень серьезный тон. Это было похоже на необязательный разговор, как будто речь шла не о преступлении, а о казусном происшествии. Ха-ха, очень смешно.

• Предыдущая
• 8/54
• Следующая