Прогулки с пантерой - Саморукова Наталья - Страница 3

• Предыдущая
• 3/54
• Следующая

— Настен, ты чего грустная такая, — Лешка присел рядом со мной на крылечко и обнял за плечи.

— Да нет, все хорошо. Задумалась о вечном.

— А я решил, что об отпуске, который кончился. Завтра уже на работу…

Последнее время наши отношения с мужем стали устойчивыми и незыблемыми. Как камень. Лешка до такой степени привык, что я рядом и никуда не денусь, что перестал, как раньше, время от времени меня завоевывать — удивлять и удивляться, восхищать и восхищаться. У нас все было очень хорошо, но он все чаще забывал прихватывать в магазине вкусненькое специально для меня и не гонялся по городу в поисках самых свежих роз накануне моего дня рождения. Все специалисты в области брака твердят, что это нормально, что невозможно десятилетиями играть в Ромео и Джульету. Невозможно. Но порой так хочется.

— Господи, чем у нас воняет? — я в ужасе попятилась за порог. В нос ударила такая плотная волна смрада, что дыхание сперло. Прикрывая нос рукой, я осторожно оглядела приемную, но ничего подозрительного не заметила.

Наше «Бюро семейных расследований» существует почти три года, оно никогда не процветало, но всегда умудрялось держаться на плаву. В Москве очень много мужчин и женщин, которые не верят друг другу априори и желают иметь неопровержимые доказательства верности второй половины. Или неверности. Порой мне казалось, что последнего они жаждут даже сильнее. Так уж устроен мир, что некоторые совсем не исключительные его представители получают особое удовольствие, лишний раз убеждаясь в том, что все бабы суки, а все мужики козлы. Имея на руках такие козыри, куда как легко оправдать собственное несовершенство. Вот и тянутся к нам мнимые и реальные рогоносцы, желающие изобличить близких в предательстве. Временами мы встреваем в истории гораздо более серьезные, чем адюльтеры. Но это отдельный рассказ.

У нас подобрался чудный коллектив, маленький, но сплоченный. Мы чувствовали себя на своем месте. Нам нравилось приходить каждый день в контору, перекидываться ехидными шуточками и сплетничать про клиентов. И для моего напарника Григория, и для нашей незаменимой помощницы Лизаветы офис давно стал вторым домом.

— Эй, есть кто живой? — крикнула я, не рискуя заходить внутрь.

За печкой послышалась возня. Бюро арендует маленький домик с печным отоплением. Представьте себе, в Москве еще встречаются такие чудеса. И не где-нибудь, а в самом что ни на есть фешенебельном центре. Конечно, греемся мы в основном не от печи-голландки, а от электрических батарей, но кирпичной, чисто побеленной красавицей, охочей до березовых дров, гордимся безмерно. Зимой, подкармливая печку ароматными полешками, глядя на живой огонь, так просто забыть о проблемах, хотя бы на час убежать от суеты и нервотрепки. А в укромном закутке между каменным боком и стеной можно уединиться и подумать о вечном и наболевшем.

И вот сейчас нечто непонятное скрывается именно в этом священном месте. Непонятное и неприятное. Можно даже сказать, вонючее.

— Ох, Насть, уж и не знаю, как ее выпроводить, — посетовала наша бессменная помощница Лизавета, секретарь, бухгалтер и администратор в одном лице. Она явилась со стороны хозяйственного магазина, а пластиковом пакете болтались баллончики с освежителями воздуха, огромная упаковка шампуня и хлорный отбеливатель.

— Что случилось?

— Клиентка у нас, Гришка в кабинете забаррикадировался, а я вот в магазин сбежала.

— Из мусорного бака клиентка? — брезгливо сморщив нос, поинтересовалась я.

— Да хуже! С натуральной помойки.

— Какого черта? — пулей промчавшись в кабинет, спросила я коллегу Гришку. По пути краем глаза успела заметить ужасного вида существо, наряженное в серо-буро-малиновые одежды, типичную обитательницу привокзальных клоак и городских мусорных накопителей. Скукожившись, существо забилось в самый дальний угол, за высокую поленицу.

— Ну ты мать, в европах отвыкла от русского духа, — расплылся в злорадной улыбке Григорий, — а родина, знаешь, не всегда мимозами да розами пахнет.

— Ты, лирик недоделанный, что тут происходит? — бушевала я, зажав двумя пальцами нос.

— Не суетись, погоди…

— Гриш, разве у нас все так плохо, что к нам теперь запросто, как к себе домой, приходят бомжи?

— Щас девка помоется и не будет так благоухать, мы сможем с ней поговорить и все выяснить. Чего ты завелась?

— Так она помыться пришла? У нас по совместительству социальная баня?

— Насть, ты меня уморишь. Проблема у человека. Надо выслушать. А пока она в душ не сходит, я лично слушать ее не способен.

Пошире открыв окно и выпустив в воздух струю апельсинового аэрозоля, я закурила. Но противный запах месяцами немытого человеческого тела и одежды, впитавшей весь навар зловонной свалки, все-таки доставал моего избалованного за время отдыха носа. Эта вам не долина реки Рейн…

Пока странная клиентка мылась в крохотной душевой кабинке, пристроенной к клозету, Гришка рассказал, что явилась она ранним утром, видимо ждала еще с ночи, притаившись за железным гаражом. Стоило Григорию открыть дверь, как она незаметно просочилась следом. Моментально юркнула за печь, и выковырнуть ее оттуда не удалось ни с первой, ни с десятой попытки. Бомжиха твердо стояла на том, что ей надо рассказать нам нечто важное. Заливаясь горючими слезами, просила не вызывать милицию и в целом вела себя смиренно и тихо. Гришка, рассудив, что без боя она не сдастся, решил действовать хитро. Сначала отмыть даму, потом поговорить с ней и только потом выпроводить. Иначе скандала с дебошем не миновать.

А в целом, по словам коллеги, дела в конторе идут отменно, стажер Ваня Федоткин, временно взятый в штат, пашет, как папа Карло в свои лучшие годы, аудиторская проверка, с которой нагрянули налоговики, закончилась боевой ничьей. Клиентура, не считая утренней гостьи, подобралась приличная и респектабельная. За шесть дней образовалось три новых заказа — денежных и необременительных.

Через час дышать в офисе стало легче. А через два перед нами, наконец, предстала виновница переполоха — субтильная, синюшно бледная женщина лет сорока. Мокрые волосы свисали с высокого лба и почти закрывали испуганные и усталые глаза. Сейчас она была похожа не на бомжиху, а на очень больного изможденного человека. Несчастная куталась в выданный Лизаветой синий сатиновый халат и никак не решалась сесть на пододвинутый Гришкой стул. Видимо, ей все еще казалось, что от нее смердит за версту. Пришлось чуть не насильно устраивать ее в кресло, поить чаем и терпеливо ждать, пока неожиданная наша гостья не соблаговолит объяснить мотивы визита. Если ей нужны деньги, то мы дадим, прикинула я, но хлопотать о потерянной в пьяном угаре квартире не будем.

— Выслушайте меня, пожалуйста, — голос у посетительницы был хриплым, простуженным и звучал неуверенно, как будто она основательно подзабыла родной язык.

— Мы слушаем вас, очень внимательно, — уверил ее Григорий.

— Меня подменили, — женщина судорожно подтянула воротник халата к подбородку, поджала ноги и замолчала. Пальцы ее тряслись крупной дрожью, кажется, даже зубы стучали. Она вдруг жалко улыбнулась. Я машинально отметила, что зубы у нее слишком белые для нимфы мусорных баков. Да и речь, с каким бы трудом не давалась ей, была далека от арго городских окраин. Неужели очередная сумасшедшая залетела на огонек? Таких бедолаг через наш кабинет проходило не мало. Мучимые манией преследования, пребывающие во власти навязчивых состояний, страдальцы с диагнозами различной сложности время от времени пытаются добиться у нас понимания. Эти люди — завсегдатаи любых хоть сколько-нибудь общественных мест, они — вечный крест редакций и приемных городских управ, даже Гришкины бывшие коллеги из ФСБ изрядно от них страдают, читая километровые доносы на соседей, замаскированных марсиан. Ничего не поделать, приходится вежливо слушать и под благовидным предлогом выпроваживать шизофреников. Любое невежливое обращение они воспринимают как приглашение к поединку.

• Предыдущая
• 3/54
• Следующая