Братство спецназа - Самаров Сергей Васильевич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/63
• Следующая

Да… Теперь Седой не сможет больше стучать на самого Сохатого. Конечно, печально, что не удалось побеседовать с ним тет-а-тет. Неплохо было бы кое-что конкретное услышать. Например, кто из окружения Хавьера постукивает. Но беседовать под стволами охраны достаточно трудно.

Все прошло хорошо, удачно сложились обстоятельства, которые он сам, кстати, создал довольно искусно. Однако неприятное чувство Сохатого не покидало.

Неприятно было и другое – уже когда все осталось позади, добираться до дома своим ходом. Психологически это оказалось трудным. Создавалось впечатление, что у тебя грязные руки. Выступивший на лбу от трамвайной духоты пот тоже казался грязным. Да еще, как назло, народу в трамвае много. Сохатый отметил про себя, что стареет – иначе какое объяснение можно подобрать подступившим ощущениям? Раньше он не обратил бы внимания на такие пустяки. Просто он привык после каждого выполненного заказа принимать душ и смывать все неприятности. Сейчас до душа предстояло добираться долго, и он пожинал плоды привычки. И в этот день, пока трясся в трамвае и молча выносил толчки пробивающихся к выходу, как к спасению, старушек с большими сумками, устал психически, как после допроса с побоями в ментовке.

Вообще, сработав так быстро на голой, как лысина Хавьера, импровизации, без всякой предварительной подготовки и просчитывания вариантов, он мог многое упустить, не заметить. И это вызывало раздражение.

Дома Дым Дымыч стоял под душем чуть не целый час. И не смотрел в запотевшие зеркала. Он шаг за шагом вспоминал сегодняшний день. С трудом почему-то вспоминал, но, кажется, вспомнил все. Если не считать дурацкой стычки с прибалтами, то вроде бы не на чем его подцепить. И все равно на душе было неспокойно, словно он совершил где-то ошибку. Но ошибка эта не поддавалась сейчас анализу.

Должно быть, именно от этого ощущения он впервые за последние годы почувствовал психическую усталость. Где-то и когда-то он слышал строительный термин – понятие усталости металла. И знал, что после усталости металл не имеет способности восстанавливаться. И сам он, казалось, уже не способен к восстановлению в прежних своих боевых кондициях. Тем более что всегда считал себя железным.

«Не способен? Ерунда… – сказал он себе. – Сколько раз было тогда еще, в войну… Казалось, сдохнуть хочешь… А идешь через силу… Придешь… Упадешь… И все… И думаешь, что мир вокруг кончился… И никогда ничего больше не будет… А потом снова…»

Выспаться надо… Выспаться – и все само собой образуется. И голова станет легче соображать. Все разложится по полочкам, все систематизируется. Тем более что половину ночи просидел на диване в раздумьях, а встал очень рано, раньше самых бессонных собачников.

Днем стало уже жарко. Только самое начало лета – первые числа – а такое пекло. Что же потом будет? Открытая балконная дверь приносила с улицы раскаленный солнцем воздух, крики играющих детей и запах битума от недалекого котла – строители ремонтировали в соседнем доме кровлю. Если дверь закрыть, то в квартире встанет влажная и потная духота. Это еще хуже.

Дым Дымыч лег отдохнуть. Но пришла лишь полудрема. Беспокойная, похожая на похмельную. Когда засыпаешь лишь на какие-то секунды. И за эти секунды успеваешь увидеть сны, которые только расшатывают нервную систему. К тому же стала донимать жара – он даже под простыней вспотел.

Зазвонил телефон.

– Слушаю, – быстро произнес Сохатый, схватив трубку.

– Это я… – раздался в трубке голос Фени. Очень неуверенно сказала. Так, словно ожидала, что Дым Дымыч разговаривать не пожелает. – Я тебе не мешаю? Не отрываю ни от чего?

– А… Как дела? – Он и в самом деле не знал, о чем с ней сейчас говорить. О своем состоянии он не мог ей рассказать. Не та это женщина. Все можно было рассказать лишь танцовщице из слоновой кости. Она молча все поймет. Но перед ней Дым Дымыч хотел выглядеть совсем другим человеком. И никогда не делился со статуэткой своими горестями.

– Завтра моего хоронят…

– Соболезную.

– Ты на похороны не придешь?

– Извини. Но я же его не знал. Это неудобно.

– Приходи, как мой друг.

– А это неудобно вдвойне.

Феня, вздохнув, помолчала.

– Да плевать мне на всех! Приезжай. Прошу тебя…

– Нет. Это исключено.

– Как хочешь. Я потом тебе позвоню. После похорон. Не возражаешь?

– Днем я занят буду. Звони вечером…

Она положила трубку.

Дым Дымыч, честно говоря, не хотел вовсе этой встречи. И не потому, что Коля Оленин может что-то заподозрить. Наверное, сказывалась психическая усталость… Но, если честно, он не понимает, что с ним происходит. Просто не хочет, чтобы она еще и завтра звонила, и все. А то заявится после похорон к нему. Есть такое поверье – если человек после похорон идет в чужой дом, он приносит туда смерть. Она – Феня – принесет ему смерть? Как привет от убиенного мужа. Чепуха какая. До чего додуматься можно в скверном настроении. Так недолго и в мистику удариться. И вообще – нужна ему эта женщина? Иногда кажется, что нужна. Но надоедает быстро. Дела, которыми он занимается, не позволяют ему иметь в доме женщину. Кроме одной… Кроме женщины из слоновой кости.

Дым Дымыч подошел к полке и взял фигурку в руки. Он взял ее так бережно, как не мог прикоснуться ни к одной женщине на свете. И долго смотрел на нее…

Женщина из слоновой кости тогда осталась там, в Афгане, среди других вещей. И ее привез и отдал матери старший сержант Коля Оленин. С большим трудом отстоял фигурку на таможне. Таможенники – самый алчный народ на свете. Они только и смотрят, на что можно лапы наложить. Коля сумел отстоять эту фигурку. Много чего наврал таможенникам. Сыграл на их чувствах. И все-таки привез. Спасибо ему за это.

А теперь старший сержант Коля Оленин… то есть старший следователь по особо важным делам Николай Сергеевич Оленин желает засадить своего бывшего командира за решетку? Может такое быть? Может. Хотя верить в это не хочется.

Сохатый поставил фигурку на полку.

Феня. Завтра она позвонит. Потом приедет. На серебристом «Лексусе» мужа. Скорее всего и не в траурной одежде. И это будет для Дым Дымыча новым испытанием. Нет, он вовсе не чувствовал вины или раскаяния после выполнения заказа. Но лишний раз трепать нервную систему ни к чему. При его профессии здоровье нужно иметь железное. И железные нервы, чтобы не срываться, как сорвался сегодня утром в кафе. Пусть бы болтали эти парни-прибалты, что душонке их мелкой угодно. Конечно, он правильно поставил их на место. Но было бы лучше, если бы сделал это кто-то другой. А если уж он, то аккуратнее, без свидетелей.

Феня позвонит. Приедет. И он опять сорвется, как с горы на собственном заду съедет. Не с прибалтами, так с азерами, с чеченами, с таджиками или еще с кем-нибудь. Так не годится. Он просто не будет завтра подходить к телефону.

Стоп, так тоже нельзя. А если позвонят по делу? Хавьер или еще кто-нибудь?

Давно хотел поставить телефон с определителем номера, с антиопределителем и с определителем прослушивания. Как у Хавьера. Пора уже. Где-то видел такое объявление. Надо вспомнить. Сохатый быстро нашел одну из многих бесплатных рекламных газет, которыми набивают почтовые ящики. Перелистал, вот и нужное объявление. Запомнил телефон. Позвонил. Поинтересовался. Пригласил людей к себе. И стал ждать.

Приехали через сорок минут. Два парня. Привезли телефон «Русь» и моток телефонного провода. Телефонную розетку переставили ближе к электрической. Подсоединили. Работы всего на десять минут. Потом сорок минут аппарат настраивали и обучали Сохатого, как им пользоваться.

Парни ушли, и Дым Дымыч позвонил Хавьеру. Прослушивания, которого он опасался, не было, и это показалось даже странным. Хотя почему же это должно казаться странным… Коля Оленин не дал делу оборот. Значит, Коля Оленин помнит армейские годы. Так этот ларчик открывается.

– Слушаю, – Хавьер опять сам взял трубку.

– Привет, гражданин начальник.

– Здравствуй. Я тебе дважды сегодня звонил. Как у тебя дела?

• Предыдущая
• 29/63
• Следующая