Сорок 2 дня (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 38

• Предыдущая
• 38/44
• Следующая

В четыре часа я слышу, как открывается входная дверь, что-то Блейк рано. Я выбегаю, чтобы поприветствовать его, я так соскучилась по нему. Я влетаю и резко останавливаюсь в середине коридора. Это не Блейк стоит перед дверью и смотрит на меня, а его отец.

28.

«Мир управляется совсем другими людьми,

о которых даже представления не имеют те,

кто не заглядывает за кулисы.»

Премьер-министр Англии —

Бенждамин Дислайли, 1844 г.

— Привет, мисс Блум.

— Привет, — шепчу я.

— Можно мне войти?

— Вы уже вошли.

Его рот высокомерно искажается в улыбке.

— Правда.

— Блейка здесь нет.

— Я пришел не к нему.

Он проходит мимо меня, направляясь в гостиную, останавливается в нескольких футах, и спрашивает:

— Приступим?

Я следую за ним, чувствую такую ярость на этого человека, что костяшки моих пальцев белеют, из-за той силы, с которой я сжимаю кулаки. Я на самом деле думаю, что ненавижу его. По сути, это первый человек, который встретился на моем пути, и у меня возникает совершенно отчетливая мысль, об убийстве, причем эта мысль меня действительно согревает. Этот мужчина энергично взялся за ребенка и под давлением спрессовал из него холодную, бездушную машину по выкачиваю денег. Но я знаю лучший способ, чем не впускать его в дом или показывать свою ярость. Я согласна, что именно он находится в конце лабиринта, в котором я заблудилась.

Он останавливается посреди гостиной, не садится, и я не предлагаю ему сесть.

— Что вы хотите?

— Вы взяли что-то очень дорогое для меня, и я пришел просить вас, чтобы вы вернули это мне назад.

Я отрицательно качаю головой.

— У меня нет ничего вашего.

— Не играйте со мной в игры, мисс Блум. У меня нет на это времени и желания. Я хочу, чтобы вы оставили моего сына.

— Что это с вами, люди? Не кажется ли вам, что Блейк уже достаточно взрослый, чтобы смог сам решить, с кем он хочет быть?

— Я видел вас. Я наблюдал за вами, когда вы умоляли моего сына, чтобы он причинил вам боль, — негромко говорит он. Но яд в его спокойных словах потрясает меня гораздо больше, чем если бы он накричал на меня. Я делаю шаг назад. Его холодные глаза, не мигая следят за мной, словно змея, которая караулит свою добычу. Он делает шаг по направлению ко мне.

— Первый раз, я видел что-то подобное. Когда женщина умоляет мужчину совершить насилие над ней. Я должен признать, мне понравилось, я получил удовольствие, даже если мой сын не доставил вам его. В следующий раз, когда вы захотите боли, спросите меня. Я точно знаю, как заставить вас закричать.

Я смотрю на него ничего не выражающими, пустыми глазами. Стены имеют не только уши, они также имеют и глаза, Блейк. Ты не знал об этом, не так ли? Мой разум пытается найти выход из этого кошмара. Что видел этот мужчина? Меня с широко разведенными ногами, с черно-оранжевым вибратором, похороненным внутри меня. Но я не чувствую стыда или унижения, единственное, что я чувствую это страх. И чтобы подавить его, я изображаю смелость и задираю подбородок вверх, и наплевать мне, на то, что он думает обо мне.

— Если вы считаете, что ваш сын не должен быть со мной, почему бы вам не отправиться прямиком к нему и не сказать ему об этом?

Он смотрит на меня как-то странно, словно я существо с очень низким интеллектом, которому он старается изо всех сил что-то втолковать.

— Потому что мне не нужно этого делать, вы отдадите мне его сами.

— Я скорее умру, чем возьму хоть копейку у вас.

Он улыбается.

— Я бы не стал оскорблять вас деньгами, для этого вы слишком ранимы. Скорее всего я предоставлю вам еще одну возможность быть самоотверженной и сделать что-то удивительное.

Я молча наблюдаю, как он плетет сети, надеясь заманить меня.

— Моему сыну уготовано потрясающее светлое будущее, но вы стоите на его пути. Ваша генетическая линия, недостаток вашего образования, вашего... отсутствие социального положения, в конечном счете, перетащат его вниз и заставят его опуститься. Я предлагаю вам местечко за городом, с хорошей школой, прекрасный дом, автомобиль, конечно, деньги, получение статуса в лучшем обществе, чем вы, когда-либо имели.

— Я не могу принять это решение за Блейка. Он достаточно взрослый, поэтому в состоянии выбирать сам, что ему нужно.

Он поднимает руку, останавливая мои возражения.

— Позвольте мне закончить. Я знаю, что вы влюблены в моего сына. И поверьте, именно эта вещь сильно говорит в вашу пользу. Вероятно, это будет очень тяжело для вас, но последствия, если вы не оставите его, будут огромными и немыслимыми... для Блейка.

— Что вы имеете в виду?

— Если вы не оставите его, я уничтожу его.

Я начинаю смеяться дикий недоверчивым смехом.

— Можете уничтожить собственного сына только потому, что он не жениться на женщине, которую выбрали ему вы?

— Что хорошего в сыне, который стал бесполезен для меня? — спрашивает он. Его логика настолько проста, настолько прямолинейна, настолько социопатична, что я и в изумлении открываю рот.

— Вы бы не стали.

— Стал бы. Я уничтожу его в одно мгновение.

— Вы не сможете.

— Назовите мне имя, — непринужденно говорит он, — политика, лидера страны, известную личность в любой сфере, и завтра я превращу его в ничто, в пыль.

— Я не собираюсь нести ответственность за уничтожение кого-либо, чтобы вы могли доказать свою власть.

— Если вы не выберите, то это сделаю я, но тогда это будет менее захватывающе и показательно для вас, потому что тогда вы сможете подумать, что у меня нет власти, чтобы уничтожить любого, но только заблаговременное знание о важной персоне, судьба которой уже предрешена, позволит вам понять это. Выбери кого-нибудь. Конечно, я бы предпочел, не премьер-министров или президентов стран. Это всегда слишком дорого и занимает много времени для маневра, чтобы лишить их постов у власти, но все они, кроме одного или двух, хорошие марионетки на данный момент, но если вы предпочитаете их, чтобы заставить вас поверить, то так тому и быть. Или, возможно, вы предпочли бы миллиардеров, которые особенно раздражают вас. Билл Гейтса? Уоррена Баффета?

Я отрицательно качаю головой.

— Я не буду играть в ваши игры.

— Хорошо, тогда выберу я. Глава МВФ выказывает меньше послушания, чем следовало бы. Я выбираю его. Скажите мне, какого вида бесчестье вы хотели бы видеть, опустившееся на его невинную голову? (МВФ — Международный валютный фонд (International Monetary Fund)).

— Никакого.

— В таком случае пусть он будет обвинен в изнасиловании. Не просто в изнасиловании, а изнасиловании горничной в номере отеля. И пусть она будет азиаткой. Тайкой было бы даже не плохо, но приелось. Я бы осчастливил вас, если бы она была бирманкой?

У меня нет слов, я просто в упор смотрю на него.

— Теперь, какую газету вы выберите для описания его позора?

Он говорит на полном серьезе. Он действительно собирается разрушить карьеру и жизнь невинного человека, чтобы доказать свою власть. Я отрицательно качаю головой.

— Я не собираюсь принимать в этом участие.

— Как насчет «Гардиан»? Возможно, вы хотите, чтобы эта история освещалась ни только в одной газете? На телевидении? Например, Би-би-си? Или на всех каналах?

И вдруг мой мозг отключается, он блефует, говорю я сама себе.

— Би-би-си. Я хочу, чтобы история, отражалась на Би-би-си, — конечно, он не может повлиять на целую «Британскую Вещательную Корпорацию»!

Но он самоуверенно улыбается.

— По рукам.

Мне не следовало ничего говорит, сейчас он знает, что подсадил меня на крючок.

— Когда завтра эта история появится в прессе и на телевидении, вы осознаете пределы моих возможностей. И тоже самое я сделаю со своим сыном. Вот фотографии, которые займут почетное место в мировых СМИ, если вы откажетесь быть благоразумной.

• Предыдущая
• 38/44
• Следующая