Беседы о диалектике - Кедров Бонифатий Михайлович - Страница 31

Сын. А другого рода противоречия, которые не носят антагонистического характера, они, что же, примиряются, будучи противоположны первым (антагонистическим) противоречиям? Или же они разрешаются каким-нибудь иным образом?

Отец. Нет, они не примиряются, а в ходе дальнейшего развития ослабевают, падают, сглаживаются, пропадают, или, как говорят еще, стираются. Значит, они исчезают постепенно, становятся все незаметнее и их разрешение состоит в их неуклонном переходе на нет. Этим, как я скажу дальше, объясняются и различия при протекании скачков, что зависит от того, какие именно противоречия разрешаются — антагонистические или же противоположные им.

Сын. А могут ли оба рода противоречий переходить друг в друга?

Отец. Вполне. Но для этого нужны особые условия, при которых антагонистические противоречия могли бы не обостряться, не нарастать, а ослабевать, приобретать все менее острый характер, подобно тому как это имеет место в обществе, где нет враждебных, антагонистических классов. Или же, напротив, если противоречия, не имевшие антагонистического характера, начнут по каким-либо причинам обостряться. Например, в результате того, что против тех или иных недостатков не ведется борьбы в стране социализма, эти недостатки тогда и начинают приобретать антагонистический характер. Рассматривая закон единства и борьбы противоположностей, внутренний «механизм» развития и в особенности разрешения тех или иных противоречий, мы подходим снова к первому основному закону диалектики, к закону перехода количества в качество и обратно, или закону скачкоообразного развития.

Сын. А можно ли сказать так, что тип скачка зависит не только от условий протекания процесса, но и от природы тех противоречий, которые разрешаются в ходе данного скачка?

Отец. Не только можно, но и, безусловно, нужно. Ведь антагонистические отношения, будучи острыми и непримиримыми, все время усиливаются, обостряются и в момент своего разрешения достигают наивысшего обострения. Поэтому и скачок как способ их разрешения принимает острые формы — взрыва, революции, резкого переворота, крутой ломки. Напротив, в случае противоречий, не носящих антагонистическою характера, мы видим процесс их постепенного стирания, медленного сглаживания, падения. Отсюда и более спокойный, более мягкий способ их разрешения путем скачка в форме постепенного перехода от старого качества к новому… Ну, на этом прервем пока нашу беседу, продолжим ее вечером.

Отец. Я уже тебе говорил, что первый основной закон диалектики тактически выступает как развитие второго ее закона. То же можно сказать и о третьем ее законе отрицания отрицания, или спиралевидного развития. Чтобы это увидеть, надо поглубже разобраться в характере первого ее закона. У тебя, мой дорогой, не возникло никаких новых вопросов по поводу постепенного перехода путем количественных изменений от старого качества к новому качеству?

Сын. Возникло. Но ведь если количество переходит в качество, а качество — в количество, то нельзя ли сказать, что вообще противоположности переходят друг в друга и что это есть тоже закон диалектики? Ведь количество и качество — это две противоположности.

Отец. Что ж, можно сказать так, что противоположности переходят друг в друга в ходе развития. Сначала сложилось качественное определение вещей и явлений; затем произошло превращение его в свою противоположность — в количественное определение (как безразличное к качеству или как отрицающее качество); после этого совершился возврат снова к учету качественной определенности вещей и явлений, но уже без отбрасывания их количественной определенности, а с ее учетом и сохранением, что и достигалось в мере как единстве качества и количества. Но при этом преодолевался (и в этом смысле отрицался) предыдущий односторонний и отвлеченный чисто количественный подход, при котором отбрасывалось качество. Другими словами, отрицался на этот раз тот чисто количественный подход, который сам был отрицанием первоначального качественного подхода. Так появилось второе (или двойное) отрицание, которое Гегель назвал отрицанием отрицания, как я тебе уже об этом говорил. Так мы с тобой подошли к третьему основному закону диалектики — закону отрицания отрицания.

Сын. Но этот закон, как я его понимаю, состоит в том, что сначала одна противоположность переходит в другую, а затем другая в первую. Не ошибся ли я?

Отец. Нет, мой мальчик, ты верно уловил суть этого закона. Он говорит о том, что всякое развитие идет путем противоречий, путем последовательного перехода противоположностей друг в друга, в результате чего на высшей ступени развития создается впечатление возвращения к старому, к исходному пункту, с чего когда-то началось развитие. Но ведь это только кажется так. Никакого действительно возврата назад, к прошлому и старому, на самом деле нет, а есть только движение вперед. Но так как сначала одна противоположность (я буду называть ее первой) перешла во вторую, а после этого вторая — в первую, то под конец должны были появиться какие-то черты, которые были свойственны начальной стадии развития, когда первая противоположность еще не успела смениться второй (или перейти, превратиться во вторую). Все это и производит на нас впечатление, будто развитие повернуло вспять к чему-то такому, что было уже в прошлом, а теперь повторилось вновь.

Сын. Но разве отрицание отрицания происходит одинаковым образом как и во внешнем мире, то есть как ты говоришь, в природе и обществе, так и в нашем собственном мышлении? Или тут есть какое-то различие?

Отец. Твой вопрос надо уточнить. Повторные отрицания происходят повсюду: это наблюдается и в природе, и в обществе, и в мышлении человека, в науке. Но во внешнем мире они происходят так, что возврат к исходному пункту развития никогда не бывает полным; на более высокой ступени развития всегда появляется что- то новое, чего не было на более низкой его ступени. Напротив, в процессе познания задача всегда встает так, чтобы в конце этого процесса после проведенного анализа можно было бы восстановить как можно полнее и точнее предмет изучения в его исходной целостности. Поэтому и отрицание отрицания здесь, в мышлении, проявляется в наиболее полном виде, так как возврат к исходному пункту развития мысли осуществляется здесь не отчасти, а во всей своей полноте.

Сын. И доказательство — история науки?

Отец. Да, именно она. Она показывает, что сначала предмет изучения предстает перед нами как нечто целое, нерасчлененное, но, чтобы изучить этот предмет, мы должны аналитически разложить его на отдельные его части или стороны и изучить их порознь, как это мы видели с тобой на примере учений о веществе и свете. Но анализ (расчленение целого) есть отрицание целостности предмета, ее нарушение. Когда же эта задача выполнена, начинает отрицаться (в смысле его преодоления) прежний односторонне аналитический подход к изучаемому предмету: то, что развертывалось и разделялось, стало теперь свертываться и сближаться, то, что разъединялось, стало соединяться. В итоге на смену анализу приходит синтез. Синтез есть отрицание анализа, но так как анализ уже был самым первым отрицанием в ходе развития науки, то синтез оказывается вторым отрицанием, или отрицанием отрицания. Так в итоге развития науки раскрывалось единство вещества и света как двух различных физических видов одной и той же материи.

Сын. Скажи, отец, таким же путем познаются сами противоречия в природе?

Отец. Конечно, раз такой общий путь познания, путь движения науки. В самой действительности всегда действуют живые противоречия, каждое из которых представляет единство соответствующих противополжностей. Так, свет по своей структуре включает в себя единство прерывности и непрерывности, корпускул и волн. Подобное же единство присуще и веществу. В ходе познания сначала это противоречие расчленялось на противоположные его стороны и каждая сторона противоречия изучалась не только отдельно, но и в ее противопоставлении его другой стороне: прерывность связывалась с веществом, непрерывность — со светом. Это лишь первое отрицание исходного единства противоположностей. Но затем квантовая механика раскрыла единство обеих противоположностей и в учении о свете, и в учении о веществе. И это стало вторым отрицанием (отрицанием отрицания) и, следовательно, возвратом к исходному противоречию как единству прерывности и непрерывности, корпускулярности и волнообразности в представлении о микромире — о микрочастицах и микропроцессах.