Беседы о диалектике - Кедров Бонифатий Михайлович - Страница 12

Сын. Это тоже можно назвать диалектическим и реальным противоречием?

Отец. Несомненно. Это — противоречие между тождеством и различием. Возникающие различия у предмета отрицают его тождество с самим собой, а значит, противоречат ему, а тождество все же продолжает сохраняться, несмотря на различия. А так как тождество и различие — это две прямые противоположности, то такая их взаимосвязь является единством противоположностей, а это и есть противоречие.

Сын. Теперь я попробую коротко повторить самое главное, что касается движения и его сущности: движение — это всякое изменение вообще, и оно есть тот способ, каким существует материя. Движение проявляется в различных формах, начиная от простейшего механического перемещения и кончая движением общества и мышлением — движением наших мыслей. Сущность движения заключена в противоречии, когда движущийся предмет в одно и то же время находится здесь и не находится здесь, является тем же самым, то есть самим собой, и не является уже тем же самым. Значит, здесь противоречие выступает как единство противоположностей тождества и различия.

Отец. Вот если бы ты так же хорошо все понимал, как ты запомнил и повторил главное из нашей беседы, то это было бы отлично. А теперь пора позавтракать и снова отправиться в путь.

Отец. Нам завтра предстоит большой и трудный путь: перевалить через горный хребет, к которому мы подошли.

Сын. Но ведь подниматься в гору трудно. Спускаться же легко.

Отец. Не скажи. Бывает и так, что крутой спуск куда тяжелее подъема. Все зависит от самой дороги. Ведь и в жизни так часто бывает: сначала, пока молод, подъем вверх, а к старости — словно спуск вниз. Так развивается все на свете, все имеет свое начало, свое развитие и свой конец.

Сын. Ты сказал, что все развивается. А разве развитие не то же самое, что движение? Тогда зачем ты употребил другое слово?

Отец. Ты, кажется, уловил какое-то различие между обоими словами: движение и развитие. Я тебе отвечу: да, оба слова обозначают близкие процессы, но между ними есть и нечто общее, и нечто отличное. Всякое развитие есть движение, есть изменение. Но это такое изменение, или движение, которое имеет определенное направление: или от низшего к высшему, и тогда это развитие называют поступательным, прогрессивным — оно совершается как бы вверх, по восходящему пути. Или развитие совершается в противоположном направлении — от высшего к низшему, и тогда его называют регрессивным, совершающимся как бы вниз, по нисходящему пути. Но в том и другом случае оно имеет то или иное направление. И когда я говорил тебе о предстоящем завтра восхождении на гору, то этот отрезок или эту ветвь нашего пути можно уподобить восходящему развитию, а спуск — нисходящему. Это, конечно, только образ, но он хорошо показывает, что развитие всегда имеет тоже две ветви. И жизнь человека, и жизнь звезды. Звезда рождается, зажигается, потом достигает полного своего расцвета, развития, а затем начинает слабеть, постепенно тухнуть и умирать. Сын. А общество?

Отец. И общество тоже. Скажем, капитализм, который господствует во многих странах мира, например в США, Великобритании и Японии. Несколько веков назад, когда он только нарождался, он был прогрессивным, так как шел на смену устаревшему феодальному строю. Молодая буржуазия была тогда революционным классом, и она вступила в битву с феодализмом. На протяжении трех веков — с XVI по XVIII — она дала ему три великие битвы, известные в истории как крестьянские войны начала XVI века в Средней Европе, особенно в Германии, затем как Английская буржуазная революция середины XVII века и, наконец, как Великая французская революция конца XVIII века, которые привели к свержению феодализма и утверждению капитализма. После этого победивший капитализм развивался в течение почти всего XIX века по восходящему пути, пока не достиг своей последней ступени — империализма. С тех пор в нем все сильнее стали проявляться такие черты, которые показывают, что капитализм исчерпал себя как прогрессивный строй общества, и хотя он еще силен, но в целом его развитие в XX веке все больше идет к закату, становится нисходящим. Об этом свидетельствуют две страшных мировых войны, в которые ввергал он все человечество на протяжении первой половины нашего века. Об этом же говорит крушение мировой колониальной системы. И особенно об этом говорит появление все большего числа социалистических стран, где капитализм уничтожен и установлен новый строй общества, свободный от язв и пороков капитализма. Как видишь, и здесь те же две ветви развития — сначала восходящая до полного расцвета, а потом нисходящая, которая завершается гибелью и переходом к более высокой, более совершенной форме развивающегося. предмета. Все, что рождено, достойно гибели, говорили мудрецы и поэты.

Сын. И наши мысли? Разве они также осуждены на упадок и гибель?

Отец. Конечно. Возьми наши знания, наши теории, всю науку. В них происходят те же процессы. По мере развития наших знаний, всей науки вообще, одни теории рождаются и развиваются, другие падают и умирают, уходят со сцены. Напомню тебе судьбу теории флогистона, о которой я уже говорил. Она возникла в химии на рубеже XVII и XVIII веков. Согласно этой теории при горении из горящего тела вырывается скрытое в нем до тех пор таинственное вещество — флогистон, или «материя огня». Взгляни на костер: ты действительно видишь, как из горящего куска дерева словно вырывается яркое горячее пламя. Хотя эта теория была неверной, но она впервые позволила объединить, связать между собой и объяснить с одной точки зрения все важнейшие химические явления, известные тогда ученым: горение, окисление, восстановление. Но после того как она достигла своего расцвета, в третьей четверти XVIII века для нее стали возникать все новые и новые трудности. Самой серьезной из них был факт, что продукты горения, образовавшиеся после того, как из тела ушел мифический флогистон, весят не меньше, а больше, нежели тело весило до горения. Получалось так, что из тела уходит флогистон, но вес не уменьшается, а прибавляется. И вот в конце XVIII века под влиянием возраставших трудностей теория флогистона была разрушена, свергнута, и на ее месте утвердилась новая, прямо противоположная ей теория. Вот видишь, и в развитии наших мыслей и теорий те же две ветви: сначала восходящая, потом нисходящая.

Сын. Но если так, то, значит, развитие всего человечества и всей науки направлено в конце концов к гибели и смерти. Если так, то ведь это очень грустно и непонятно: зачем мы живем, учимся, ищем истину, познаем мир? Неужели только для того, чтобы умереть и утерять приобретенное нами с таким трудом знание?

Отец. Ты не обратил, должно быть, внимания на одну очень важную сторону вопроса: ведь я тебе не говорил, что вместе с капитализмом все человечество идет к гибели. Я говорил, что капитализм идет к гибели и неминуемо погибнет, но что ему на смену идет новый, прогрессивный строй общества — социализм, как первая ступень коммунизма. Значит, гибель капитализма вовсе не означает гибель всего человечества, а как раз наоборот — означает, что снимаются преграды для дальнейшего его прогрессивного развития. Точно так же с падением теории флогистона химия как наука не только не погибла, а как раз напротив — получила возможность для своего дальнейшего быстрого и бурного прогрессивного развития, так как устаревшая, мешавшая движению вперед теория сменилась новой, более правильной теорией.

Сын. Но если наука развивается в целом все время прогрессивно, то куда же тогда направлено это ее развитие?

Отец. Подожди немного, не спеши со своими вопросами. Я попробую заставить тебя самого ответить на твой вопрос. Видишь, вдалеке горит огонь? Это какой- то дом в горах. Завтра утром мы к нему подойдем, когда будем подниматься на гору. Что ты сначала увидишь, когда подойдешь к нему?