Властелин Окси-мира - Бахтамов Рафаил - Страница 16

• Предыдущая
• 16/48
• Следующая

Таким образом, не свойства кислорода сами по себе имеют решающее значение. И не только его обычность, распространённость на Земле. Всё дело в сочетании. Именно сочетание высокой активности (второе место после фтора) и распространённости (второе место после железа) вывели кислород на первое место, сделали его незаменимым.

– Теперь мы знаем всё о кислороде? – спрашиваю я Гену.

Он довольно хмыкает.

– Не всё. Однако на первое время…

Я киваю.

Пройдёт немного дней, и обнаружится, как грубо мы ошиблись. Но в тот ясный апрельский день 1948 года настроение у нас было самое солнечное. Д.Д. подписал чертёж!

По обыкновению он рассматривал его долго и придирчиво. Отложил красный карандаш, взял простой, чертёжный. Обвёл одну линию, поправил другую. Долго ворчал себе под нос. Слух у меня хороший, и кое-что я разобрал:

– Не идеал. Отнюдь. Понятия о конструктивности отдалённые. Технологичность нулевая… Впрочем, модель…

Вслух он сказал другое:

– Будем пробовать, – и коротким движением подписал чертёж.

Это вышло так просто и буднично, что мне стало обидно. По-моему, стоило сказать что-нибудь скромное, но торжественное. Вроде: «Пусть проект будет не последним» или хотя бы: «Поздравляю и желаю удачи».

Ничего этого Д.Д. не сказал. Он сразу же уткнулся в следующий чертёж – правда, работы было много. И Смолин меня загрузил очередной заявкой, которую следовало коренным образом переделать.

Краем глаза я наблюдал. К Д.Д. подошла Люся, взяла со стола стопку чертежей, в том числе и наш. Сняла кальку. Д.Д. её подписал. Потом появились «синьки» или, вернее, «бурки», потому что аммиачная светочувствительная бумага, на которой теперь печатаются чертежи, бурого цвета. Я взял экземпляр – на память.

Гена чертил хорошо, линии у него были установленной толщины, законченные и ясные. Может быть, поэтому чертёж казался учебным, ненастоящим. Не верилось, что по нему можно сделать вещь в пластмассе и металле.

«Аммиачка» размыла линии, они потеряли отчётливость. Чертёж стал скромнее и реальнее. В нём появилось что-то волнующе-производственное. Такие чертежи я видел на заводе, когда мы проходили практику.

На бланке со штампом «Отдел изобретений» Майя отстукала официальную «бумагу» начальнику портовых мастерских. В письме Смолин просил изготовить «экспериментальные образцы следующих приборов». Дальше шло перечисление. Наш назывался третьим.

– Позвонить Татаринову? – спросила Майя.

Это было просто вежливое напоминание, Татаринову всегда звонил Данил Данилович.

– Я сам, – сказал Д.Д.

Татаринов пришёл через четверть часа. Как обычно, он сначала поздоровался со всеми, а потом отдельно за руку с Данил Даниловичем. Взял один чертёж, другой… Наконец, наш.

– Володя! Гена! – крикнул Д.Д. и, когда мы мгновенно появились, добавил: – Авторы.

Татаринов снял свои тяжёлые роговые очки и внимательно оглядел нас. Кажется, только теперь он нас заметил.

– Молодые, – сказал он коротко и почему-то вздохнул.

– Молодые, – откликнулся Д.Д. и вздохнул тоже.

Татаринов надел очки и начал изучать чертёж. Чтобы успокоиться, я призвал на помощь теорию вероятности. Если во всех известных нам случаях (в n случаях) Татаринов без возражений принимал чертежи, подписанные Д.Д., то не было почти никаких оснований ожидать, что в этом, «n + 1»-ом, случае он откажется. С другой стороны, удача с перекисью – счастливый случай. Вполне вероятно, что следующий – для равновесия – будет как раз несчастным…

– Размеры пружины надо выдержать точно? – спросил Татаринов.

– Желательно, – ответил Д.Д. – Но небольшие отклонения допустимы. А что, нет подходящей?

– Ничего, найдём. А сроки?

– Недели хватит?

Татаринов немного подумал (мне это время показалось вечностью) и произнёс слова, которые сразу решили все проблемы теории вероятности:

– Ладно, сделаем.

Уходя, он неожиданно протянул нам руку: сначала Гене, потом мне.

– Не беспокойтесь, – сказал он и улыбнулся. – Всё будет в порядке.

Никому – даже академикам и адмиралам – он этого не говорил. А они тоже волновались, это я сам видел.

Приготовления закончены. В последний момент Смолин снял китель и остался в тельняшке. Наверное, чтобы, спасать меня.

Я представил, как Смолин в туфлях, в отлично выглаженных белых брюках кидается в бассейн. Смешно.

Смолин неодобрительно смотрит на меня. Смех его не обижает. Но сейчас я «подопытный», а «подопытному» полагается вести себя серьёзно и чинно. Собраться, сосредоточиться, быть готовым к неожиданностям: испытывается новый аппарат.

По-моему, ничего случиться не может. Аппарат изготовлен Татариновым. В верхнем бачке целый литр отличной 33-процентной перекиси. Это пергидроль, наша старая и добрая знакомая. Я уверен в ней, как в себе. В такой ответственный Момент она не подведёт. В нижнем бачке тонкая сетка из настоящего серебра – Смолин постарался.

Попав на серебро, перекись разложится – это ясно. Образуется кислород – тут тоже нет сомнений. Литр пергидроли – почти 200 литров кислорода. Этого хватит часа на полтора, ведь под водой я не буду работать.

Пробую лямки. Они подогнаны точно, не режут плечи и не болтаются. Это уже Данил Данилович. Аппарат на спине – тот же рюкзак, а у Д.Д. первый разряд по альпинизму.

Вчера мы осматривали бассейн. Специальный бассейн, очень удобный. Спускаешься по лесенке с перилами и становишься на дно. Здесь неглубоко, по грудь. А дальше пологий уклон. Понятно, ни ям, ни водоворотов. В любой момент можешь повернуть обратно. Мне приказано опуститься так, чтобы вода едва закрыла макушку. Для испытания – достаточно, а в случае чего я сделаю шаг назад, и голова выйдет на поверхность.

Кроме всего прочего, на мне водолазный пояс со свинцовыми грузами. Вёз него я не смогу опуститься под воду. Дыхательный мешок, наполненный кислородом, будет тащить вверх. Но это и спасательный пояс. Движение руки, груз спадёт, и я, как мяч, выпрыгну на поверхность.

В общем, Смолин зря снял китель.

– Всё в порядке, – говорю я. – Пора начинать.

– Всё в порядке, – повторяет Смолин.

– Пора начинать, – соглашается Гена.

Подходит Д.Д. и ещё раз осматривает меня – крутит в разные стороны. Я злюсь, вся эта кутерьма мне надоела.

– Пора, – требует Гена. Ему, видимо, тоже.

Соблюдайте осторожность, – предупреждает Д.Д. – Ни в коем случае не уходите глубже, чем надо.

Я слышу это уже в десятый раз. Киваю. «Ладно, только пустите, – думаю я мстительно, – там посмотрим». Ясно, я уйду как можно глубже. Хотя бы для того, чтобы не слышать этих разговоров. Д.Д. давно уже штатский, а никак не отвыкнет командовать. Так и представляю – иду под водой и слышу: «Вдох. Выдох. Теперь глубже. Дышите правой ноздрей. Как вы дышите! Неужели вы не знаете, где лево, где право…»

– Пошли, – говорит Д.Д. и осторожно, как маленького, ведёт меня к лестнице.

На помощь к нему бросается Смолин. Подхватывает меня под другую руку. Меня почти несут, будто я сломал ногу или я истеричная дама и сейчас грохнусь в обморок. Интересно, в воду они меня тоже внесут на руках или как? Нет, они ограничиваются тем, что спускают меня по лестнице.

Я никак не могу к ним приноровиться и с последней ступеньки неуклюже плюхаюсь. Правда, равновесия я не теряю, и со стороны это не очень заметно.

– Стоп! – кричит Смолин. – Отдышитесь!

– Передохните! – настаивает Д.Д.

После их поддержки действительно надо передохнуть. Тем более, что от советов и предостережений я в самом деле начинаю волноваться.

Беру себя в руки. Вынимаю шлем, примериваюсь и одним движением (тренировка) натягиваю на голову. Голоса слышны глуше. Делаю вдох, срабатывает автоматическая система. Аппарат включён!

• Предыдущая
• 16/48
• Следующая