Власть над Сетью. Как государство действует в Интернете - Федорова Анна Игоревна - Страница 18

По возвращении на работу в Hispanics United of Buffalo пятеро из них были уволены за то, что натравили на компанию службу по борьбе со служебными злоупотреблениями.

Мариана в ответ заявила, что данный прецедент может быть рассмотрен в русле New Deal-era Law, и наконец в декабре 2012 года NLRB согласилась с этим. В издании Slate активно обсуждался вопрос о том, в каких именно случаях возможно применение NLRB данного комплекса законов, касающихся «защиты согласованной активности» (как, например, согласованные действия комментаторов поста Кол-Риверы) по отношению к социальным сетям.

Судебные дела прошлого, откуда пришли эти законы, уже установили некоторое количество факторов (число вовлеченных работников и т. д.) для определения и квалификации «активизма» как защищенного вида активности. Торговая Палата США надеялась, что NRLB поднимет для социальных медиа планку немного повыше – с учетом того, как важен социальный имидж для работодателей сегодня, – но напрасно[137].

Можно говорить о сложившемся и устоявшемся мнении как в США, так и в других зонах англоязычного интернета, что Facebook – это не только способ поиска работы, но и ее потенциальная потеря. Причем, ввиду беспрецедентно широкого репертуара возможных поводов для увольнения, чаще всего можно встретить утверждение опасности использования соцсетей в принципе, ведь основанием для увольнения может стать любое возможное снижение доходов работодателя, к которому ты оказался причастен любым способом.

Каждый пользователь крупной социальной сети может пожаловаться на любой контент, размещенный другим пользователем, будь то спам, сцены насилия, фрагменты частной переписки или политический манифест. И люди активно используют это право.

Коммуникации в интернете – предмет регулирования не только со стороны правительственных агентств и интернет-площадок. Любой коммуникативный акт, любое размещение контента могут подпадать под еще один, неявный и никак не формализованный род цензуры. Это «цензура равных», «цензура толпы» или «самоцензура». Данный феномен усиливается год от года.

Писатель Чайна Мьевиль заявил в интервью «Гардиан»: «Существует множество вещей, которые не следует говорить. Мы цензурируем себя все время, и это чертовски верно. Наши умы полны всякого хлама, который мы накапливаем от года к году»[138].

Можно выделить несколько видов «самоцензуры»:

1) Удаление собственного контента автором под воздействием причин морально-этического или иного толка;

2) Модерирование контента сайта групповым способом путем голосования за его право на существование;

3) Коллективное воздействие большого числа пользователей с целью регуляции контента;

4) Жалобы с требованием удалить контент других пользователей;

5) Формирование отзывов о существующем контенте с целью его ранжирования и оценки следующими пользователями.

Все большее влияние на размещение материалов в личных блогах оказывает представление о том, что его читателем может оказаться не только и не столько круг близких людей, но и потенциальные работодатели и весь интернет в целом. Все более частыми становятся размышления пользователей о том, что, в отличие от реплики в частной беседе (которую, казалось бы, имитируют интернет-высказывания и комментарии в блогах), твой текст останется в Сети навсегда, и ты не в состоянии контролировать, кто, когда и в каком контексте прочтет его. Вопрос о сохранении всех высказываний и их потенциальной доступности постепенно превращает сообщества web 3.0 из утопических «здесь все можно сказать» в невротические «здесь все остается навсегда». С другой стороны, причиной для самоограничения контента в интернете оказываются различные неписаные нормы, случившиеся в прошлом прецеденты и скандалы, актуальное состояние интернет-коммьюнити, и эти внешние факторы действуют подчас куда надежнее внешних механизмов цензурирования.

Самоцензура может быть продиктована либо причинами внутреннего толка (например, морально-этическими рамками), либо результатом давления внешних факторов (имеющихся в интернет-сообществе и угрожающих автору некими санкциями в случае нарушения).

За годы существования личных блогов большинство пользователей уже имеет за плечами сотни высказываний (которые подчас агрессивны, нецензурны, противоречат друг другу). Но практика их внешней оценки и использования вне изначальной площадки работает в полную силу лишь сейчас. И теперь все большее число пользователей перед размещением скабрезной картинки или сомнительного с точки зрения этики высказывания начинают задумываться не только о том, насколько оно отражает то, что хотелось выразить, но и о том, какие последствия оно может повлечь. А это, в свою очередь, приводит к изменениям в самом способе пополнения интернета контентом. Важность данного феномена иллюстрирует, например, факт, что англоязычный интернет в последние годы полнится руководствами о том, как правильно ограничивать свои проявления в социальных сетях, чтобы не навредить карьере[139].

Теперь офлайн-социальная идентичность пользователя начинает диктовать ему свои правила коммуникации. Либо пользователи предпочитают публиковать меньше контента во избежание непредвиденных ситуаций.

Причиной не публиковать информацию о себе становится для пользователей неуверенность в том, что их новости и мнения достаточно интересны и креативны, сомнения в духе «не слишком ли это легкомысленно» или «не будет ли это со стороны выглядеть как нытье и не вызовет ли контент нареканий и споров у френдленты» (вообще, наблюдается тенденция к отказу от постинга негативных мнений и эмоций)[140].

При этом примерно половиной неопубликованного контента пользователи готовы были бы поделиться при условии гибких настроек приватности – с близкими друзьями, либо с теми, кого они хорошо знают в реальной жизни, либо просто с теми, кто, как им кажется, оценит конкретный пост.

В целом же критерии выбора тем для постинга в социальных сетях сейчас таковы: относиться к тому, что публикуешь в социальных сетях, как к тому, что говорится в публичном (а не личном) пространстве[141].

Именно самоцензура станет основным инструментом ограничения контента в интернете в условиях юридической защиты свободы слова в странах западных демократий.

«То, что мы не разрешаем себе обсуждать – иногда по уважительной причине, иногда нет, – может заставить наши голоса утихнуть столь эффективно, как не смогло бы никакое правительство или корпорация… Цензура не оставила мир. Она просто находит новые пути»[142].

Обратной стороной (или закономерным продолжением) описанного процесса становится отказ от потребления некоторой информации, такой, которая может спровоцировать на эмоциональные реакции, необдуманные высказывания и резкие оценки. Потенциально такой информацией является любой контент, содержащий точку зрения, альтернативную точке зрения пользователя. Такая позиция приводит к решению вообще хранить молчание – не потреблять контент и не творить его.

Вот очень показательная рефлексия блогера:

«Я вообще стараюсь не читать то, с чем, знаю, буду категорически не согласен (за исключением ситуации, если это написано тем, кого я уже знаю и кто будет уважать мое право иметь другое мнение). И если я все-таки читаю то, что вызывает скрежет зубов и покалывание в позвоночнике, а пальцы стремятся начать строчить – я занимаюсь самоцензурой. Т. е. я не комментирую. Я не спорю. Я вообще редко что-либо говорю.