Сталин перед судом пигмеев - Емельянов Юрий Васильевич - Страница 42

Вспоминая свою первую встречу со Сталиным, авиаконструктор А. С. Яковлев писал: «Сталин задал несколько вопросов. Его интересовали состояние и уровень немецкой, английской и французской авиации… Я был поражен его осведомленностью. Он разговаривал как авиационный специалист. „А как вы думаете, – спросил он, – почему англичане на истребителях „Спитфайр“ ставят мелкокалиберные пулеметы, а не пушки?“ – „Да потому, что у них авиапушек нет“, – ответил я. „Я тоже так думаю, – сказал Сталин. – Но ведь мало иметь пушку, – продолжал он. – Надо и двигатель приспособить под установку пушки. Верно?“ – „Верно“. – „У них ведь и двигателя такого нет?“ – „Нет“. – „А вы знакомы с работой конструктора Климова – авиационным двигателем, на который можно установить двадцатимиллиметровую авиационную пушку Шпитального?“ – „Знаком“. – „Как вы расцениваете эту работу?“ – „Работа интересная и полезная“. – „Правильный ли это путь? А может быть, путь англичан более правильный? Не взялись бы вы поскорее построить истребитель с мотором Климова и пушкой Шпитального?“ – „Я истребителями никогда не занимался, но это было бы для меня большой честью“. – „Вот подумайте над этим… Когда надумаете, позвоните. Не стесняйтесь… Желаю успеха. Жду звонка“. Комментируя эту беседу, А. С. Яковлев замечал: „В то время самолет, вооруженный двадцатимиллиметровой пушкой, уже был у немцев – „Мессершмитт-109“. Видимо, Сталину это не давало покоя. Готовя перевооружение авиации, Сталин, очевидно, стремился избежать ошибки при выборе калибра пулеметов и пушек для наших истребителей“.

Оценка Яковлевым компетентности Сталина в вопросах самолетостроения совпадала и с мнением выдающегося летчика-испытателя Байдукова: «Сталин имел большие познания в техническом оснащении самолетов. Бывало, соберет профессуру поодиночке, разберется во всех тонкостях. Потом на совещании как начнет пулять тончайшими вопросами, – мы все рты поразеваем от удивления».

Как рачительный хозяин, Сталин старался лично ознакомиться с изделиями хозяйства страны и творцами этих изделий. Его личный охранник А. Рыбин вспоминал, как Сталин вместе с другими членами Политбюро знакомился с первыми образцами новых советских автомобилей: «Сталин буквально все ощупывал, садился за руль, проверяя, удобно ли будет шоферу в кабине».

Проявляя пристальное внимание к танкам, Сталин однажды распорядился доставить танк в Кремль. Личный охранник Сталина А. Рыбин вспоминал: «По просьбе Сталина им управлял водитель, участвовавший в боях. Конструктор усердно объяснял ходовые и боевые качества машины. Не дослушав его, Сталин попросил Тукова помочь взобраться на броню. Люк был открыт. Водитель пояснил Верховному, что во время боя на ходу стрелять нельзя: сначала надо остановиться и дать три-четыре прицельных выстрела. Таким образом танк сам становится хорошей мишенью для противника. Конструктор заволновался. Успокоив его, Сталин спросил: „Сколько потребуется времени устранить недостатки?“ – „Месяц, товарищ Сталин!“ – „Даем три месяца. Смотрите, не подведите нас и фронт, который ждет этот танк. А танкист – добрый малый. С такими можно воевать и побеждать. Не обижайте его, он прав“. По словам А. Рыбина, в Кремль привозили и самоходное орудие, которое также внимательно изучал Сталин.

Мой отец часто вспоминал, как он вместе с рядом специалистов представлял Сталину броневой щиток, специально разработанный во время советско-финляндской войны для бойцов, перемещавшихся на лыжах. Лыжи с прикрепленным к ним щитком разработчики положили прямо на полу в кремлевском кабинете у Сталина. Вскоре в кабинет вошли Ворошилов, Кулик, Шапошников, Тевосян, Ванников. Последний в это время был наркомом вооружений и пришел на совещание с новым автоматом. Как писал отец в своей книге воспоминаний, «ровно в пять появился Сталин. Он поздоровался со всеми за руку, подошел к щитку. Окинув его взглядом, опустился на колени и, обращаясь к Ванникову, произнес: „Дайте автомат“.

Ваннников подал автомат Сталину и отошел. Сталин лег на пол, просунул ствол автомата через щель броневого щитка и стал целиться. Он несколько раз менял положение, передвигал щиток, вынимал ствол автомата из щели и снова просовывал его в щель. В кабинете стояла тишина. Только иногда раздавался лязг металла по металлу. Наконец, Сталин поднялся, протянул автомат Ванникову и произнес: «Щель для стрельбы лучше сместить на двадцать миллиметров вправо. Вот здесь, – он указал место на щитке, – следует укрепить полочку, чтобы обоймы с патронами на нее можно было класть. А то стрелок протянет руку к патронташу за обоймой, плечо у него приподнимется, выйдет из-за броневой защиты и снайпер может прострелить его».

Конструктор держал блокнот и тщательно все записывал. А Сталин продолжал делать замечания: «В последнее время много ранений в пах. При таких ранениях часто атрофируются нижние конечности. Для того чтобы избежать таких поражений, необходимо удлинить открылки у щитка так, чтобы защитить и эту часть тела».

Сталин нередко выезжал и на полигоны, где испытывалось огнестрельное оружие. Главный маршал авиации Голованов вспоминал: «Когда я работал у Орджоникидзе, мне довелось присутствовать на испытаниях динамореактивного оружия, созданного Курчевским, предшественником создателей знаменитой „катюши“. У Курчевского была пушка, которая могла стрелять с плеча. На испытания приехали члены Политбюро во главе со Сталиным. Первый выстрел был неудачным: снаряд, как бумеранг, полетел на руководство. Все успели упасть на землю. Комиссия потребовала прекратить испытания. Сталин встал, отряхнулся и сказал: „Давайте еще попробуем!“ Второй выстрел был более удачным».

И все же подавляющее большинство решений по вопросам развития хозяйства, науки и техники, в том числе и оборонной, вырабатывалось и принималось в кремлевском кабинете Сталина. Повестка дня проводившихся там совещаний нередко формировалась по мере обсуждения различных вопросов, а дискуссия могла уходить далеко за пределы первоначально намеченной темы. Однако за этой кажущейся беспорядочностью скрывался глубоко продуманный план постепенного превращения неорганизованных, стихийно высказанных мыслей в стройную дискуссию, результатом которой были принципиально новые решения о развитии нашей страны и ее отдельных областей народного хозяйства. Состав участников заранее подбирался, хотя в ходе дискуссии в нее могли включаться новые люди.

Старательно готовясь к обсуждению самых различных вопросов, в том числе и связанных со сложными проблемами обороны и военной техники, Сталин требовал такой же подготовленности от своих собеседников. Секретарь ЦК партии П. К. Пономаренко вспоминал: «Заседания у Сталина нередко проходили без какой-либо заранее объявленной повестки дня, но все поднимавшиеся на них вопросы продумывались очень тщательно, вплоть до мелочей… Идти к Сталину с докладом неподготовленным, без знания сути дела было весьма рискованным и опрометчивым шагом со всеми вытекавшими отсюда последствиями. Но это не означает, что атмосфера во время заседаний с участием Сталина или встреч с ним была какой-то напряженной, гнетущей. Отнюдь. Имели место и дискуссии, и даже острые споры, хотя за ним всегда было последнее слово».

Многочисленные мемуаристы оставили рассказы об этих совещаниях. Поскольку стиль поведения Сталина на совещаниях принципиально не менялся с годами, то описания 30-х гг. мало отличаются от рассказов о подобных заседаниях 40-х и начала 50-х гг. По этим описаниям можно представить детали обстановки, в которой происходили совещания, и подробности хода дискуссии. Происходившее в сталинском кабинете действо развертывалось не спеша и почти в полной тишине. По словам А. А. Громыко, Сталин «в редких случаях повышал голос. Он вообще говорил тихо, ровно, как бы приглушенно. Впрочем, там, где он беседовал или выступал, всегда стояла абсолютная тишина, сколько бы людей ни присутствовало. Это помогало ему быть самим собой».

О том, что Сталин умел создать нужную атмосферу для вдумчивой и серьезной дискуссии, свидетельствовал и Г. К. Жуков: «Невысокого роста и непримечательный с виду, И. В. Сталин производил сильное впечатление. Лишенный позерства, он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память даже очень искушенных и значительных людей заставляли во время беседы с И. В. Сталиным внутренне собраться и быть начеку».