Таганский дневник. Книга 2 - Золотухин Валерий Сергеевич - Страница 14

• Предыдущая
• 14/129
• Следующая

Суббота. Пхеньян

Поздно вчера вернулись из Джунжина. Ехали целый день в скверном поезде, пятнадцать часов. Там ночевали и выступали в консульстве, дарил книжки огоньковские. Много было вопросов ко мне, и я отвечал, как думал, про Любимова. Я преклоняюсь перед генералами, которые не предают своих маршалов — так вот, я не могу знать всех причин и потому не могу судить… Деньги, кажется, я все пропил, да и нечего тут покупать. Чем аукнется мне эта поездка — черт его знает, сильно хорошо выпили в баре до самолета и в самолете. Я купил чеплажку водки за три доллара из 11 мне причитающихся и тем гордился, что вот, мол, вам, крохоборы, глядите, как надо жить и пр. Купец дурацкий.

Суббота

«Энергичные люди» Шукшина, предлагают Аристарха. И уговаривают. Боже мой! А компания-то какая — Гафт, Невинный, Кочетков, Сатановский. Какое же мастерство мне надо будет проявить. А время… а сроки…

Воскресенье

Приехал в час ночи, напился лекарств. Встал поздно, ловлю себя на том, что все время думаю о моей парижской жене. Как она там, моя королева. В Пхеньяне много было разговоров о Шацкой и Тамаре. Шацкая — красавица, а Тамара — королева и т. д. Арнис обижался, что я его прибалтом называю.

— Я — латыш.

— Ну да, ты — латыш. Но ведь и прибалт…

Шугаев — вот кто мне нужен для поступления в Союз. Надо выйти на него. Поговорить, выяснить обстановку и просто объяснить ему.

Написал Шугаеву, послал ему заказным и книжечку. Что ответит, интересно, и ответит ли?!

Понедельник

Миленький мой! Ты велела не звонить, и я не звоню, не потому что это дорого, а потому что боюсь тебя не застать, и когда ты узнаешь, ты очень расстроишься. Я так уж по тебе соскучился, так хочется обнять тебя, я очень тебя люблю и хочу, чтоб все у нас благополучно закончилось, я имею в виду жизнь. Занимаюсь тем, что надписываю свои книжечки, вкладываю их в конверты, заклеиваю и отправляю. Сегодня был дома у Володи Захарова, режиссера, на репетиции «Энергичных людей». Среди слонов Кочетков, Сатуновский, Иванов и я, моська, даже жена у меня слониха — Люся Кудрявцева из Художественного театра доронинской половины. Кстати, был я сегодня у Натансона, и он мне понравился. Если Доронина утвердит мою кандидатуру, то я, наверное, буду сниматься у них.

Вторник

Родненький! Видишь, как мы слышим друг друга! Ты не выдержала и позвонила. Я уже спал, у нас был уже второй час ночи, но я понял, что это звонок от тебя, что это звонит Париж. К Наташке пришли гости, тебе стало нестерпимо скучно и тоскливо, ты спустилась вниз и зашла в автомат. Скучно тебе там, скучно… Только с Никитой Трушиным тебе и хорошо, это самый лучший человек, с которым ты познакомилась в Париже. Он любит Олю Яковлеву, только о ней и говорит.

Я никогда никого не любил так, как тебя, моя Тамара, и никогда никого так не ждал, ни по кому не тосковал, как по тебе, моя несчастная жена, а может, счастливая? Не всякий муж жену в Париж провожает.

Теперь я повторил текст и молю Бога, чтоб послал нам всем удачи в сегодняшнем спектакле — спектакль будут снимать для Союза театральных деятелей. Принято такое решение: снимать для вечности спектакли выдающихся режиссеров. Начали с «Мизантропа». Ну, дай-то Бог. Как-то не надо бы думать об этом, чтоб коленки не дрожали, голоса почти нет, но, может, это к лучшему — не будет обычных моих белых, крикливых, наглых нот. Прочитал новеллу Кайюа «Понтий Пилат» — забавный выверт, мучения Пилата. Эпилог. В эпилоге — Христос не был распят, христианство не состоялось как религия, и история рода человеческого пошла совсем иным путем. Совсем не тем, что пересказал Пилату друг провидец Мардук-иудей, что в видении своем и Рафаэля с Бодлером, и монголов, стоящих у стен Киева и Вены-Дунайской обозрел, и многое другое, но ничего этого не было, потому что Христос был помилован Пилатом и не распят.

Четверг

Весь мир постыл. Не надо же все неурядицы переносить на Тамару. Однако почему она так мало занимается сыном и он растет очередным обалдуем. Тот с меня тахту требует, в снятую комнату, на ту кровать он не умещается, видите ли. «Я люблю с комфортом!» Хоть справку наконец-то в ГАИ вчера взял. «Энергичных людей» потерял, Натансона потерял… Зато жену встретил по-человечески: читал дневник ей, как ждал я ее и плакал… Господи! Доведет же змей проклятый! А встретить бы да не напиться, а? Слабо?! Наглость — сестра гражданственности, особенно у женщин.

Я столько отправил заказных писем с «Земляками» и ни от кого звонка не получил.

Пятница

Звонил несколько раз Полока. Когда обсуждали сценарий Сапожникова[14], я был настроен на правду-матку. Как уж Полока подвел разговор, но я ему так же резко сказал, что Володя никакого отношения к написанию письма Брежневу не имел. Он мог наверняка принимать участие в разговорах, обсуждении плана и т. д., но к самому тексту он не прикасался, и я не могу ничего процитировать «от Высоцкого» из письма… Но он его подписывал и под каждым моим словом того времени он подписаться мог, не читая. Значит, это и его слова и, если вам нужно это для чего-то, то, конечно, цитируйте от имени В. Высоцкого.

Полока испрашивал у меня как бы разрешение, благословение на эту акцию. Факт, что Высоцкий обращается: «Дорогой Леонид Ильич! Мы гордимся результатами Вашего труда» и т. д. Полоке прежде всего нужен сейчас для престижа «Интервенции», для защиты ее. Миллионы почитателей В. Высоцкого, безоговорочно верящие и любящие его, преданнейшие и благодарные ему за каждую его песню, поверят и цитате из письма и поймут — как В. Высоцкий относился к «Интервенции». Из Одессы слух пополз вонючий, что Высоцкий в результате был недоволен картиной или собой в картине. Второе возможно, и это я помню, но к картине в целом он относился хорошо. Вот такие пироги.

Бортника в черном свете Марина в книге выставила как одного из тех, кто способствовал вольно или невольно ускорению приближения кончины В. В. А Крымова записала его в убийцы Эфроса. Не много ли жертв у Ванечки? Или сам он жертва людских наветов?

Суббота

Что может быть большим счастьем для настоящего художника? Прижизненная слава или память потомков? И того и другого Лемешеву не стать занимать. Слушайте голос Лемешева, и вы обретете очищение и покой, душевный восторг, желание и силу делать дела добрые. И благословение на дела и желания добрые.

Что же мне делать после всех этих рецензий алтайских? Бросить, что ли, совсем писать. Горшенин рассказ «Иван, поляк и карьера» назвал замечательным. «По-моему, вообще очень хороший, точный, прямо-таки в шукшинских традициях рассказ». Шукшинские традиции никому не дают покоя из живущих за Уральским хребтом. А я хочу писать не как Шукшин, а как Битов! Тогда что?!

Воскресенье

Какая-то не на шутку война разыгрывается вокруг Кузькина. Можаев прет на Губенко, и главный аргумент — «Золотухин рвется, готов за полторы недели восстановить, а ты упираешься! Чего ты упираешься?» Теперь Губенко меня в угол загоняет и берет за глотку: «Восстановите до 1 января. Пожалуйста, меня все равно не будет до этого времени в театре. Ты гениально играл. Партитура у тебя вся в голове». Не видел, но покупает.

Какая партитура? Я же все время на сцене! Какая партитура у главного исполнителя, кроме своих забот, еще может быть! Я же не видел себя со стороны, последние репетиции были в 1976 г. А закрутил интригу Борька и хочет всех сшибить лбами. Возникла у Боровского идея пригласить Любимова на восстановление спектакля.

Это же не прилично ни тому ни другому. Какова наглость, да нет, каково бесстыдство, да нет, да это не укладывается в нормальные рамки… А какие панегирики пропел Филатов в коротенькой сопроводиловке к портрету Губенко!

• Предыдущая
• 14/129
• Следующая