Два тигра - Сальгари Эмилио - Страница 20
- Предыдущая
- 20/54
- Следующая
– Возможно, поэтому, – ответил Тремаль-Найк, – тигры, обитающие в Сундарбане, кровожаднее, чем другие.
– Они, должно быть, терроризируют здесь молангов.
– Каждый год многие из этих несчастных кончают жизнь в зубах хозяина джунглей. Если по всей Индии от тигров погибают примерно четыре тысячи человек, то три четверти их приходится на жителей Сундарбана.
– Каждый год?
– Да, Янес.
– И моланги спокойно дают себя пожирать?
– А что им остается делать?
– Уничтожать их.
– Чтобы бороться с этими зверями, нужна смелость, а у молангов ее нет.
– Они боятся охотиться на них?
– Они предпочитают покидать свои деревни, когда людоед становится слишком прожорливым.
– Они не умеют делать западни?
– В тех местах, где обитают эти звери, они роют глубокие ямы с острым колом внутри, покрывают их тонким бамбуком, спрятанным под легким слоем земли и травы, но поймать тигра удается редко. Они хитры и к тому же настолько ловки, что, даже упав в яму, умудряются выскочить из нее.
С большим успехом моланги пользуются другой ловушкой. Они выбирают молодое дерево, крепкое и гибкое, сгибают его наподобие арки и привязывают вершину к колу, вбитому в землю. Веревку соединяют с приманкой, обычно это козленок или поросенок, положенной так, чтобы тигр не мог достать ее, не просунув сначала голову или лапу в скользящий узел.
– Который стягивается при распрямлении дерева.
– Да, и тигр оказывается повешенным на дереве.
– Я предпочитаю стрелять их из карабина.
– Англичане тоже.
– Так они все-таки приезжают сюда на охоту?
– Время от времени устраивают набеги. И надо сказать, они прекрасные и храбрые охотники. Помню охоту, устроенную капитаном Леноксом, в которой я тоже участвовал, охоту со многими слонами, целым войском загонщиков и сотней собак. Я тогда сам едва не оставил тут свою шкуру.
– В пасти тигра?
– Да, по вине моего оруженосца, который испугался и убежал с моим запасным ружьем в критический момент, когда я оказался лицом к лицу с тремя тиграми и только с одним зарядом.
– Расскажи-ка, как ты выпутался, – сказал Сандокан, который заинтересовался этим.
– Как я вам сказал, была устроена грандиозная охота, чтобы проучить тигров, которые уже много месяцев устраивали настоящую резню среди жителей Сундарбана. Из-за голода или по другим причинам они покинули болотистые и чумные острова Бенгальского залива и устраивали отчаянные набеги на деревни молангов, где осмеливались появляться даже средь бела дня. За какие-нибудь пятнадцать дней они сожрали более двадцати человек, парализовали движение на дороге в Сонапоре, убили двух лоцманов из Даймонд-Харбора, которых разорвали на куски вместе с женами. Они настолько осмелели, что появлялись даже в окрестностях Порт-Каннинга и Ранагала.
– Видно, им надоело в Сундарбане, и они захотели переменить климат, – пошутил Янес.
– Первые вылазки дали хорошие результаты, – продолжая Тремаль-Найк, – днем англичане охотились на них со слонами, по ночам ждали их у водопоя, притаившись в засадах, и стреляли прекрасно. За три дня были застрелены четырнадцать тигров. Но однажды вечером, незадолго до заката, в лагерь пришли два бедных моланга, чтобы предупредить, что видели тигра, бродившего возле развалин старой пагоды. Все англичане уже отправились к своим засадам, в лагере оставался только я и несколько погонщиков. У меня был приступ лихорадки. Несмотря на то что руки мои дрожали от озноба, я решил отправиться к пагоде, взяв с собой оруженосца, которому вполне доверял, не раз я уже испытав его храбрость и хладнокровие на охоте.
Мы пришли туда через час после заката и устроили засаду среди деревьев, росших невдалеке от маленького пруда, – на берегу там было много следов. Рано или поздно тигр должен был появиться, чтобы подстерегать здесь антилопу или кабана, пришедших на водопой.
Я сидел там часа два и начал уже терять терпение, когда увидел вдруг крупного оленя с прекрасными рогами, осторожно подходящего к воде. Эта добыча стоила ружейного выстрела, и, забыв о тигре, я выстрелил в него.
Олень упал, но не успел я добежать до него, как он поднялся и бросился в джунгли. Он хромал, и, думая, что он ранен, я кинулся следом, на бегу перезаряжая свой карабин. Мой оруженосец с запасным ружьем следовал за мной. Я уже готов был углубиться в тростниковую чащу, как вдруг среди высокий травы услышал рычание и чавканье. Я остановился, как вкопанный, не зная, идти вперед или бежать назад.
В этот момент мой оруженосец закричал:
– Осторожно, господин! Там в зарослях тигр.
– Хорошо, – ответил я. – Стой возле меня. У нас сегодня будут и ребрышки оленя, и тигриная шкура.
Я осторожно углубился в заросли, держа карабин на изготовку, и через несколько шагов оказался лицом к лицу с… тремя тиграми!
– У меня мороз по коже, – произнес Янес, – невеселое положеньице!
– Продолжай, Тремаль-Найк, – сказал Сандокан, – что же было дальше?
– Эти проклятые звери прикончили бедного оленя и поедали его. Увидев меня, они собрались кучкой, готовые броситься. Не думая о страшной опасности, в которой оказался, я выстрелил в ближайшего, попав ему в загривок, и тут же быстро отскочил назад, чтобы избежать нападения двух других.
– Мое ружье! – закричал я оруженосцу и протянул руку, не оборачиваясь.
Никто не ответил. Моего оруженосца не было позади. Испугавшись внезапного появления сразу трех тигров, он сбежал, унеся с собой мою заряженную пулями двустволку. Этот мошенник и не подумал, что оставляет меня без оружия перед тремя страшными людоедами!
Нет нужды говорить, что я испытал в тот момент. Я почувствовал, как по лбу у меня струится холодный пот, за спиной я ощутил дыхание смерти.
– И что же тигры? – с волнением спросила баядера.
– Они стояли прямо в двадцати шагах, пристально глядя на меня расширенными зрачками и не осмеливаясь двигаться. Так прошла минута, длинная, как век, и вдруг меня осенило, как я могу спасти свою жизнь. Я решительно прицелился из карабина, который был уже разряжен, и щелкнул курком. Вы не поверите, но, услышав этот щелчок, два диких зверя повернулись и огромным прыжком исчезли в зарослях бамбука.
– Вот что значит иметь фортуну, – сказал Сандокан, – и обладать к тому же немалым хладнокровием.
– Да, – отвечал Тремаль-Найк, – правда, уже к утру следующего дня я лежал в постели в сорокаградусном жару.
– Но ты все равно заработал шкуру, – пошутил Янес. -Ведь собственная шкура стоит лихорадки, не так ли?
Пока продолжался этот разговор о перипетиях тигриной охоты, два слона продолжали углубляться в джунгли, прокладывая себе дорогу среди огромного бамбука и жесткой густой травы.
Пернатые уже проснулись и хлопотали среди растений, не обращая внимания на присутствие двух слонов и людей, восседавших на них. Стаи ворон, длинноклювых аистов, павлинов с гордым оперением, сверкающим на солнце, и белоснежных горлиц поднимались почти из-под ног у слонов, кружились с минуту над паланкином, а затем снова опускались среди высоких трав.
Почва становилась все более зыбкой и болотистой, затрудняя слонам путь. Вода просачивалась повсюду; сами эти земли, составляющие дельту Ганга, образованы из илистых наносов, едва просыхающих. Но это были подходящие места для тигров, которые любят сырость и близость рек.
И, действительно, слоны шествовали по этим болотам не более получаса, когда послышался голос моланга:
– Господин, здесь логово тигра. Будьте осторожны: он должен быть недалеко.
– Друзья, зарядите карабины, – сказал Тремаль-Найк, – Пунти уже идет по следу. Слышите?
Огромный пес глухо зарычал и вздыбил шерсть на загривке. Он уже почуял людоеда.
- Предыдущая
- 20/54
- Следующая
