Иноверка (СИ) - Волхова Ульяна "Люлёк" - Страница 1

• 1/53
• Следующая

Как-то мой отец сказал мне:

— Когда будет плохо, нарисуй себя счастливой. Только рисуй старательно, вкладывай чувства. Чем больше, тем лучше. Закончишь — и ты всё почувствуешь, словно ты уже имеешь всё, что захочешь, словно ты уже счастлива… А потом даже не заметишь, когда, на самом деле, станешь счастливой.

— А-то что рисовать не умею, ничего?

— Ничего. — усмехнулся он.

— Ага. — поддакнула я и сделала вид, что поверила. Спорить с единственным по-настоящему близким человеком не хотелось.

Почему я вспомнила этот разговор, спустя 5 лет? Почему я здесь?

Всё просто и одновременно сложно.

Просто, потому что я обещала… Единственное о чём просил меня папа, находясь на смертном одре, это только о том, чтобы я была счастливой. Счастливой, несмотря ни на что…

Сложно, потому что прошло уже полгода после похорон, а боль от потери не утихает ни на миг. Всё также гложет и рвёт, не давая возможности даже натянуто улыбаться, не говоря о том, чтобы просто быть счастливой. Не получается, а я должна. Ведь обещала самому лучшему, самому дорогому человеку в мире!

Случайно я вспомнила папин рассказ. Вспомнила и уцепилась как за последнюю возможность. В итоге, сейчас я здесь. Стою босяком на теплом асфальте, в руках сжимаю коробочку с цветными мелками. Почему? Просто лето, теплый асфальт, яркие, красочные мелки у меня ассоциируется с детством, каникулами, радостью и беззаботностью, с теми ощущениями, что мне сейчас так не хватает, но которые мне так нужны…

Встряхнула головой, отгоняя непонятно откуда взявшуюся неуверенность, после чего опустилась на корточки и достала ярко-желтый мелок, за ним последовал красный, оранжевый, синий, зеленый, голубой.

Начала с большими сомнениями, но неожиданно приступ вдохновения подхватил и закружил… Я хваталась то за один цвет, то за другой… За третий, четвертый! А ещё отходила и отходила — и таким образом моя картина росла и росла. В какой-то момент я поняла: всё выдохлась, и только после этого мелок сам выпал из моих скрюченных и перепачканных пальцев.

Что ж, я поднялась. Остатки мела на пальцах раздражали, создавая невероятно противную сухость. Было так неприятно, что я, не заботясь о своей одежде, вытерла руки прямо об белую майку, оставляя грязные следы. Майку испачкала, а руки, наверняка, чище не стали, но мне полегчало.

Я отошла на пару шагов, чтобы рассмотреть получше результат своего творчества — и он меня не порадовал. Да, рисунок был ярким, вызывал легкую улыбку, хоть он и был коряв. Линии смазаны, перекрещены, размазаны. Немного кособоко, неаккуратно, небрежно… Но всё равно мило и даже забавно!

Я закончила, отдышалась, но почему-то вместо положенного удовлетворения почувствовала жалость. Жалость настолько сильную, что невольно защипало в глазах. На щеку упала слеза. Не моя. Это был дождь. Казалось, небо прониклось моим настроением или, может, мои каракули на асфальте его раздражали… В любом случае, разразился самый настоящий летний ливень.

Я не побежала к укрытию, нет. Я стояла и смотрела, как блекнет моё творение, как вода смывает результат моей работы, как грязные потоки бегут и бегут куда-то…

Я долго смотрела на всё это спокойно, но потом меня переклинило. Откуда-то в душе появилась клокочущая ярость, злость. Захотелось кричать. И я позволила себе эту малость. Гордо вскинула голову и уставилась в темные небеса.

— Я буду счастливой! Буду! — разнеслось над улицей.

— Буду. Обязательно буду. — прошептала я посиневшими от холода губами. — И никто мне в этом не сможет помешать…

У друга проблема — захотел помочь, изъявил желание… Ну, что ж, поздравляю! Проблема была друга, а стала твоя. И, главное, обвинить некого в своей собственной дурости!

Именно с такими мыслями одна не самая умная девушка(Как я вообще ввязалась в такое?!) пыталась скарабкаться в узком вечернем платье на двухметровый забор.

Ещё немного… Ещё чуть-чуть — и я бы была наверху, но шелковистая ткань подола зацепилась за острый выступ, и раздался неутешительный треск.

— Ладно, — решил неунывающий оптимист во мне. — слезу, дорву, организую оригинальный вырез и буду уверять, если кто спросит, что это последний даже не писк, а хрип моды!

— Вот только бы слезть! — запаниковал голос разума. Во время, однако. Именно в этот момент я добралась до вершины, оперлась и перекинула ноги. И всё было хорошо, пока в поисках опоры я не оступилась и стремительно полетела вниз к земле…

К счастью, приземление было удачным. Удачным для меня и не очень для моего кузена Кевина. Этот обормот должен был меня подстраховать, но он сильно сомневался в моих способностях скалолаза, и, ожидая, что моё перемещение займёт длительное время, решил сделать перекур. Это, конечно, он зря! Не зазевался бы, подхватил бы, не лежал бы ковриком у моих ног, а я бы не восседала своей пятой точкой на его.

— Курить вредно! — в очередной раз попыталась донести данную истину до Кевина моя совесть.

— Знаю, знаю… — прохрипел слегка приплющенный родственник. — Ты говорила легкие, сердце…

— А ещё руки, ноги, лицо, нос! — уточнила информацию я. — Курение, кроме всего прочего, оказывается ещё очень травмоопасное занятие!

— Хлоя! — прорычал кузен.

— А что я? — пробормотала я, вскакивая. Ух, руки, ноги целы! Судя по тому, что Кевин повторил мои действия, с ним тоже всё в порядке. — Я ничего! Я просто искренне восхищаюсь, таким героическим человеком, который, несмотря ни на что, остаётся верным себе и своим привычкам…

— Хлоя! — раздалось повторное предупреждение. Я мило улыбнулась, поправляя прическу, разрывая дыру(всё-таки оригинальный разрез мастерить пришлось…). Этого было достаточно, чтобы кузен немного успокоился и продолжил уже мирно: — Давай, ты в следующий раз прочитаешь мне свою излюбленную лекцию. Сейчас у нас на это нет времени. Если я не путаюсь в правилах подобных приёмов, то Кэмерон и Дэвид совсем скоро объявят о помолвке, а ты же хотела этому помешать… Или уже передумала?!

Я сделала непроницаемое лицо «догадайся, мол, сам» — и это окончательно вывело дорогого братишку из себя.

— Не смей! — закричал он брызгая слюной(наверняка, ядовитой).

— Не смею. — устало отмахнулась от него я. — Всё в порядке. Всё по плану.

После моих слов по лицу брательника расплывается почти счастливая улыбка, настолько яркая, что мне тут же припомнились слова Августа, главного редактора нашей желтой газетён… Простите, глянцевого журнала.

Так вот шеф перед публикацией «очередной сенсации» мерзенько так улыбался и приговаривал: «Сделал гадость — душе радость!»

Ну, Августа я могла понять. Когда-то он был довольно известным журналистом, который расследовал только самые громкие дела, но дорасследывался. Получил серьёзную травму, приведшую к инвалидному креслу и к тяжелейшему характеру, который только ухудшился из-за благотворительности нашего издательского дома. Эти люди(Не знаю, чем думали, и не уверена, что хочу знать!) предложили Августу место главного редактора — и было бы логично, если бы издание было серьёзным, так нет же! Издатели впихнули шефа к нам, в глянец! Думаю, Август сам не знал, на что подписался, а когда узнал, в дело вступили (на наши головы) гордость и желание доказать самуму себе, что он ещё ого-го. Нет, качества вполне благородные и достойные восхищения, но где-нибудь со стороны, за много-много километров!

Да, Августа я могу понять, но никак не Кевина.

Просто для сравнения… Кевин является весьма успешным (в смысле, успешно родился в очень и очень состоятельной семье, следовательно, является очень и очень богатым наследником), весьма красивым(на мой трезвый взгляд, смазливый) молодым человеком.

По-моему, с подобным набором отягощающих обстоятельств жил бы и радовался, но нет. По всем законом подлости, кузенчик сам себе отравлял жизнь, будучи на удивление самолюбивым и завистливым.

• 1/53
• Следующая